Я отвожу взгляд от окна и поворачиваюсь к нему.
— Шерифу?
— Да, нам нужно подать заявление.
Я с трудом сглатываю, нервы заставляют меня вспотеть даже в пятнадцатиградусную погоду.
Натравит ли Шайен полицию на меня после того, что случилось прошлой ночью? Я не знаю подробностей, но она была мокрая, испуганная и почти голая. Боже, что Гейдж с ней сделал? Клянусь, если бы я мог, то столкнулся бы с ним лицом к лицу и избил бы до бесчувствия.
Я потираю виски, все еще удивляясь, даже после стольких лет, насколько безумно это звучит.
— Голова болит?
— Нет.
Только сожаление.
— Так не пойдет.
Я в замешательстве смотрю на него.
Он усмехается.
— Просто говорю, что у чувака твоего возраста, холостяка, субботним утром должно быть адское похмелье. Вечера пятницы — для выпивки, братанов и шлюх.
— О… — я открываю рот, чтобы сказать ему, что вчера был на улице и целовался с его сестрой. С языком. Но меняю решение и держу рот на замке.
— Сегодня вечером. Мы идем в бар. Тебе нужно расслабиться.
Я качаю головой, мысль о том, чтобы быть в баре с Коди, заставляет меня хотеть выброситься из грузовика.
— Нет, спасибо, я не…
— Нет. Я не приму «нет» в качестве ответа. Ты здесь уже два месяца. Сколько раз ты выходил из дома?
Один раз, о котором я знаю, благодаря Шайен.
— Ни одного.
Он переводит взгляд на меня.
— Что? Но ведь ты в баре разукрасил этого придурка Дастина, верно?
— А, точно. Значит, однажды.
Большое спасибо, Гейдж.
Он приподнимает бровь.
— Один раз за два месяца? Что, черт возьми, с тобой происходит?
Ты не захочешь знать.
Моя кожа покрывается потом, и я опускаю окно, чтобы освободиться от удушающего напряжения в кабине.
— Как бы то ни было, я вытащу тебя сегодня вечером.
— Я не…
— Поедешь, хотя бы для того, чтобы я мог купить тебе пива за то, что ты помог мне в субботу. — Мы подъезжаем к месту работы, и уже можно разглядеть зубчатые пики битого стекла в окнах. — Трахни меня… — он бросает грузовик на стоянке. — Ублюдочные панки.
Мы подходим к входной двери, и он достает из кармана ключ. Я надеюсь, что детям, которые это сделали, просто нужно было где-то спрятаться и напиться ночью, а повреждения остались лишь на окнах.
Переступаем одной ногой через порог и буквально примерзаем к недостроенному полу.
Все это место разрушено.
Дыры размером с баскетбольные мячи, пробитые в гипсокартоне, свисающая изоляция и аэрозольная краска. Везде.
— Черт бы их побрал, этих гребаных уродов! — Коди врывается в дом, ныряя в спальни и выпуская проклятье за проклятьем, выдавая опустошение внутри.
Я иду на кухню, шкафы сорваны со стен, электропроводка выдернута и перерезана. Я провожу кончиками пальцев по черной краске.
— Чувак, иди сюда, посмотри!
Я возвращаюсь в хозяйскую спальню, где нахожу Коди, уставившегося в стену.
Его взгляд, полный гнева, направлен на меня.
— Какого хрена, по-твоему, это значит?
Слова написаны толстыми черными буквами из баллончика от одного конца комнаты до другого.
УМРИ ДЕБИЛ
Я тупо смотрю на стену и пожимаю плечами.
— Понятия не имею.
— У меня плохое предчувствие. — Он достает мобильник из кармана джинсов. — Это не похоже на типичную школьную шалость. — Коди набирает несколько цифр и прижимает телефон к уху. — Эй, Остин? Да, мы в доме. — Он оборачивается и недоверчиво качает головой. — Ты можешь попытаться, но здесь повсюду будут отпечатки пальцев нашей команды.
Мое сердце бешено колотится. Отпечатки пальцев. Если они пропустят по базе мои, то всплывет все мое прошлое.
Что они сделают, если узнают, где я был?
Но отгоняю эту мысль и вспоминаю, что я свободный человек. Мне нужно скрывать только одну вещь, и пока я держусь подальше от неприятностей, это не должно быть слишком трудно. Если Шайен сохранит мою тайну.
Глава 21
Лукас
Сегодня самая прохладная ночь с момента моего переезда сюда. Как только солнце садится, в воздухе чувствуется холод и даже слышен отдаленный раскат грома. Молния прорезает небо на севере, предупреждая о приближении бури.
Я втайне надеюсь на ливень, внезапное наводнение, на что угодно, что прервет мою ночь с Коди.
Прищуриваюсь и балансирую с доской на бедре, пока вгоняю зубило в древесину, медленно и деликатно вырезая маленькие кусочки, которые превращаются в лося. С фонариком, балансирующим на перилах, я могу работать здесь допоздна.
Проведя почти шесть часов в доме Маккинстри, убирая грязь и разрушения, оставленные вандалами, мои руки уже болят. Я пару раз сгибаю кулак как раз в тот момент, когда фары прорезают густую тьму. Шины хрустят по гравию, пока в поле зрения не появляется грузовик Коди.
Он опускает стекло.
— Давай, чувак! Запрыгивай, пока здесь не начался ливень.
С тяжелым вздохом, который он не слышит, я хватаю свои вещи и кладу их внутрь, убедившись, что все окна закрыты, и дождь не попадет внутрь. Хватаю свою толстовку с капюшоном и бейсболку. Чем больше прикрытия, тем больше у меня шансов сегодня вечером раствориться на заднем плане.
Первые несколько капель дождя падают, когда я забираюсь в грузовик Коди.
— Привет.
— Надеюсь, ты готов дать волю чувствам, парень. — Он широко улыбается, и на мгновение я вижу в ее брате крошечную частичку Шай. Это в их губах, в том, как они… — Оу, чувак. Не смотри на меня так. Это не свидание.
Я глубже вжимаюсь в сиденье, надеясь, что он не видит смущения на моем лице.
Он спускается по грунтовой дороге, и, когда мы проезжаем мимо дома Шайен, я заставляю себя смотреть вперед, отказываясь искать ее грузовик. Теперь, когда Коди дома, она не моя забота. Его работа — охранять ее.
Защищать от таких, как я.
Правда пронзает мое нутро и, хотя обычно я не пью алкоголь — мой опыт пьянства состоит из моментов давления со стороны сверстников в приютах и последствий ночных прогулок Гейджа, — я думаю, что, возможно, сегодня вечером потребуется пара напитков. Ошеломляющий эффект поможет снять остроту пустоты, вызванной отсутствием Шай. Оплакивая смерть мечты, которой я по глупости позволяю себе предаться. Может быть, выпивка поможет стереть воспоминания о ее страхе, когда она отстраняется от моего прикосновения. Всего на одну ночь я хочу заглушить боль правды.
Я чудовище, она заслуживает лучшего.
Прошло совсем немного времени, и мы уже бежим под дождем к амбару с неоновой вывеской «Пистолс Питс» и звоном кантри-музыки.
Двойные двери открывают нам толпу людей и сцену, где играет живая музыка, и мужчина поет о своей любви к Югу. Я натягиваю капюшон толстовки поверх бейсболки, пока мы пробираемся сквозь толпу. Пространство сужается, люди задевают меня, но я не отрываю глаз от ног Коди и отказываюсь кого-либо узнавать.
Чем дальше мы идем, тем тише становится, и когда Коди останавливается у бильярдного стола, я поднимаю глаза. Большинство из ста с лишним человек собирпются вокруг сцены, так что, за исключением нескольких других парней, играющих в бильярд, здесь только мы.
Я откидываю капюшон и засовываю руки в карманы толстовки.
— Умеешь играть? — он указывает на бильярдный стол.
— Да.
В одном из приютов, где я жил, был бильярдный стол. Меня не интересовали внеклассные занятия, которыми занималось большинство других детей, поэтому я проводил много времени за игрой.
Его взгляд скользит через мое плечо.
— Отлично. — Он обходит стол, не сводя глаз с переполненного бара.
Направляюсь к стене позади него и выбираю кий. Если я буду занят за столом, эта ночь пройдет легче, чем я думаю.
— Черт, а вот и она. — Дразнящий тон в его голосе заставляет мою кожу покалывать от осознания.
Я уже слышал, когда он говорит таким тоном. Но только с одним человеком.
