наверное, столько заявок упало… Хорошо было бы к этому не возвращаться.
И кстати, я замечаю, что на вопросе о сбитых девушках Серебров как-то криво усмехнулся — будто бы ему не смешно. Уж не больная ли это для него тема? Аварии, столкновения… Ну не может быть такого, чтобы он совсем не испытывал стыда за свой побег с гонки! Хочется ему все высказать, но чувствую — рано.
— Загляну в магазин за сигаретами, хорошо? — Серебров останавливается возле какого магазина и оставляет меня одну.
Не медлить! Осмотреть тут все. Хотя что я ищу? Документы — скука, обычные рабочие дела. В бардачке — какой-то бесполезный мусор. Но кое-что интересное я все-таки обнаруживаю — на панели передач, если заглянуть чуть впереди и выше, есть некрасивый круглый след, как будто бы от клейкой ленты. Причину нахожу тут же, в бардачке, среди прочего хлама — это стойка для телефона. Обычное дело, но место — очень необычное. Видимо, он был прикреплен так, чтобы снимать дорогу — а иначе зачем водителю так далеко от себя отставлять телефон?
Пазл в голове складывается быстро, хоть я и не уверена в своей догадке. Серебров — самовлюбленный парень. Наверняка он мог заснять и гонку «от первого лица», чтобы потом хвастаться перед друзьями, или выложить в какой-нибудь соцсети. Вопрос в том, осталась ли запись (была ли она вообще?) и не решил ли он ее с испугу удалить.
Следующий пункт плана — мне нужно добраться до его телефона. Серебров всю дорогу поглядывал на мои ноги и отвлекался от дороги. Сблизиться с ним, похоже, не составит труда, но это о физическом сближении (этого не будет ни за что!). А как втереться ему в доверие и получить доступ к телефону? Или, может, тупо украсть его? Посмотрим, посмотрим.
Когда Серебров возвращается в машину, он почти весело говорит:
— Вот я и закупился никотином. Ну что, в ресторан?
— Ну и видок у тебя, — смеется Дима, будто бы это я пролежала в коме несколько дней, а не он.
Но сейчас я просто не могу злиться на него — слишком уж рада, что он наконец пришел в себя!
Диму наконец перевели в общую палату, и теперь за нашим общением наблюдает несколько человек. Мой парень совершенно этого не стесняется и, стоило мне войти, он подзывает меня, берет за руку и сажает рядом на кровать. Выглядит довольно бодро, только вставать пока не может. Доктор сказал, что у него уйдет еще много времени на восстановление. Диму это не смущает — он сразу же привлекает меня к себе и целует, будто хочет почувствовать мою близость.
Я не спешу отстраняться и остаюсь рядом, в нескольких сантиметрах от его лица, и Дима нежно убирает прядь волос у меня за ухо.
— Я тебя слышал, — говорит он тихо.
— Когда?
— Все время. Каждый день. Ты приходила и рассказывала… что это? Сказки? Вспоминаю с трудом, но помню, что эти истории как светлый лучик, вытаскивали меня из темноты.
— Я несла все, что приходило в голову. Просто не знала…
Слова замирают в горле, и я не могу их произнести. К чему теперь прошлые страхи? Дима жив и почти здоров. Ну и что, что еще несколько недель не сможет ходить? Кажется, его это нисколько не смущает, и краем глаза, под больничной простыней, я вижу, что от моего нахождения рядом у него в теле возникает отклик. Дима перехватывает мой взгляд:
— Жизненно-важные органы не повреждены. — И он заливисто смеется. Я не могу не улыбнуться в ответ.
Хотя на душе горько. То, что я сделала вчера и на что согласилась сегодня, борется с моими принципами и чувствами к Диме. Нет, конечно, я не собираюсь в самом деле ему изменять. Но эта роль, которую я решила на себя примерить…
Вчера с Серебровым мы-таки добрались до ресторана. Выйдя из машины, он стал говорливым шутником, и, наверное, любая девушка растаяла бы от его обаяния. У меня же не было ничего, кроме отвращения — к нему, к себе, к ситуации.
Мы сели за столик и заказали по салатику. Серебров предложил мне выпить, но я не стала. Мне нужен был здравый рассудок.
Он болтал без умолку, рассказывал что-то о блюдах и полезности правильного питания, о своей работе и том, как он загружен, но для такой симпатяги, как я, может найти время. Его рука в какой-то момент легла на мое колено, и я с огромным усилием не отстранилась. Нужно было продолжать играть роль: он — красивый парень, я — восхищенная девушка. Как и всегда в таких случаях, я начала прощупывать почву: как к нему подступиться? Нужно действовать наглее или наоборот, более сдержанно и скромно, чтобы мужчина почувствовал себя хозяином положения. Перед кем-то нужно открывать рот в восхищении по любому поводу: «Вау, как здорово ты умеешь гуглить», других же приходится подстегивать другими способами, изводя: «Ты получил Нобелевскую по химии? Неплохо. Но мог бы и лучше…»
Его рука на моем колене пролежала еще долго, до конца нашего пребывания в ресторане. В какой-то момент я решила, что нужно брать быка за рога.
— У тебя такая необычная машина, — с игривой улыбкой заметила я и взглянула на автомобиль через панорамное окно ресторана — он как раз располагался на первом этаже, так что парковка отлично просматривалась.
— Еще бы. Единственная в городе! — самодовольно ответил Серебров.
— Кажется, я где-то ее видела. Ты, случайно, не участвовал в гонках недавно? Не уверена, но там тоже было что-то похожее… Прости, я совершенно не разбираюсь в марках.
На этих словах Серебров заметно занервничал. Его рука, лежащая у меня на колене, заерзала вперед-назад, нарушая приличные границы. Я положила свою ладонь на его, и Сереброва это слегка приободрило, успокоило.
— Я иногда участвую в заездах, — медленно произнес он.
— В последних не участвовал, значит, да? Там такой кошмар случился! Говорят, какой-то парень разбился. — Заметив в глазах Сереброва беспокойство, я сменила технику: — Ты, наверное, очень смелый, если участвуешь в таком опасном деле.
Он расплылся в очередной самовлюбленной улыбке. Что ж, теперь ключик к этому мужчине был найден: из него можно вытянуть что угодно, если не забывать тешить его самолюбие. Чуйка, которая всегда безошибочно срабатывала на виртуальных проверках, не подвела и в реальности. Хотя меня буквально тошнило от его прикосновений, я провела рукой по предплечью Сереброва. Со стороны мы, должно быть, смотрелись как влюбленная
