Что ж я, ни человек. что ли… Всё понимаю. Предупреждён, значит, вооружён.
Захожу в ворота и не чувствуя ног, иду в дом. В прихожей тьма кромешная. Зажигаю свет и на автомате раздеваюсь.
Дышать нечем. Футболку скидываю. Так полегче вроде.
Рукой сердце растираю.
– Приехал? – спрашивает Юлька, появляясь из темноты.
– Угу, – мычу, извлекая подарочный бархат из кармана.
Бреду на кухню и щёлкнув выключателем, усаживаюсь за барную стойку.
Открываю коробку, устанавливаю на поверхность. Упираю подбородок в сложенные в замок руки.
Сестру, извлекающую из холодильника продукты и странно на меня поглядывающую, не замечаю.
– У тебя всё в порядке? – спрашивает она тихо.
– ДА! – киваю.
– А это что?
С любопытством подбегает и разворачивает к себе коробку.
– Вау! Мир… Как красиво. А что за камни?
– Горный хрусталь, – сверлю одну точку на стене.
– Супер… Это мне да? – взвизгивает. – Так подходит к подвеске, которую мне Мийка отдала.
Перевожу на неё отсутствующий взгляд:
– Что?
– Ну серьги, – улыбается непонимающе. – Подходят к подвеске с цепочкой, – шмыгает носом. – Это ведь мне?
Соскакиваю с высокого стула, сглатываю противный ком в горле и уходя с кухни, произношу:
– Тебе, Юлька…
Глава 34. Мия и стыд... Час настал!
Он всё знает…
Лёва ему сказал.
…
Специально или нет – не имеет никакого значения.
Отвернувшись от закрытой двери, на ватных ногах добираюсь до ванной комнаты на первом этаже.
Запираюсь на замок и уже не сдерживаюсь.
Всхлипываю, с силой зажимая указательными пальцами нижние веки и запрокидывая голову назад.
Шёлковый подклад белоснежного платья холодит кожу на животе и на бёдрах. Причёска в стиле голливудской дивы, которую так аккуратно создавала мама, безумно мешает.
Хочется рвать волосы. Жалеть себя.
И винить, обязательно.
Опускаю голову, чтобы столкнуться со своим мерзким отражением в зеркале.
– Почему всё так? – спрашиваю, прикладывая руки к груди.
Ощущение жёсткого похмелья не отпускает. Хотя алкоголь после той новогодней вечеринки я вообще не пила. Может, так сказывается стресс?
– Я люблю его, – шепчу жалобно.
Он никогда мне не простит такое.
Одно дело характер показывать, нос воротить и кровь сворачивать… Мне кажется, Громову даже нравится. Другое – то, как всё случилось вчера.
Зажимаю рот рукой, чувствуя подступающую тошноту. Кожа становится бледной. В цвет холодного серого кафеля на стенах.
– Мия, – стучится в дверь мама. – С тобой всё в порядке?
– Да, – выдыхаю поспешно.
Поправляю едва заметные капроновые колготки, ещё раз сканирую своё лицо в зеркале и выбираюсь из убежища.
– Хорошо вам повеселиться, – говорит мама Льву.
Усаживается поудобнее и складывает руки на животе. Улыбается как-то с ностальгией, что ли.
Мельком смотрю на Демидова. Он подмигивает и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.
– Ты плакала? – хмурится.
– Нет, – мотаю головой. – Это лак. В глаз попал.
– Ой, это моя вина, – мама поднимается и заботливо приглаживает мне волосы. – Почему сразу не сказала, Мия?
– Всё нормально, – лепечу.
Они оба надо мной как курицы-наседки.
А мне… так хочется свободы.
Простора.
Хочется укрыться одеялом и зализать свои раны.
Хочется с сожалением вспоминать прозрачные глаза… И снова оплакивать мечты.
Выть - единственное желание...
Как-то так…
– Ты что-то сегодня заторможенная? – мама удивлённо вскидывает брови. – Как будто сонная.
– Мы рано проснулись, – вступает Лев, а я вспыхиваю, словно светофор запрещающим сигналом. – Поехали на медосмотр в студенческую поликлинику. Там успели постареть на пару лет в очереди.
Улыбаюсь сквозь силу.
– Ну не так уж и долго, – возражаю. – У меня был второй талон по времени.
– Это в лабораторию. А к психиатру, окулисту и наркологу мы сидели по полной.
– Я предлагала тебе забрать меня позже. Ты сам не захотел, – возмущаюсь.
Лёва обхватывает мою талию, коротко целует в губы…
При маме. Округляю глаза и слабо отодвигаюсь.
– Не хотел с тобой расставаться, – признаётся Демидов.
– Сегодня ночевать дома, – произносит мама с хитрым выражением лица.
– Мам, – пшикаю на неё. – Конечно.
Смотрю на неё возмущённо, но больше на себя обижаюсь и на свою глупость.
– Ой, молодёжь. Такая вы пара красивая. Глаз не отвести. Так бы и смотрела.
– Кстати, будет прямая трансляция в их официальной группе. А ещё будут выбирать Валентина с Валентиной.
– Это как?
– Западная мода, – закатывает Лёва глаза, освобождает мою талию и застёгивает пуговицы на чёрном пиджаке. – Просто самую влюблённую пару вечера выберут.
– Ого, – мама хлопает в ладоши. – Сейчас парней покормлю и пойду к отцу в кабинет смотреть, а там и он подъедет. Вместе взглянем.
– Может, не надо, – морщусь.
– Поезжайте уже. Вам необходимо примелькаться.
Понуро бреду за Демидовым и натягиваю сапоги с шубой.
Мама прислоняется плечом к дверному косяку. Осматриваю её с ног до головы. Врач рекомендовал лечь в больницу ещё на прошлой неделе. Папа настаивал, но спорить с мамой бесполезно. Сказала нет, значит точно не поедет.
Приближаюсь и обнимаю её.
Мамочка, если бы ты знала какая я дурочка у тебя! Если бы ты только знала… В душе снова стягиваются канаты.
– Веселись, Крошик, – шепчет мама мне на ухо. – Юные годы так скоро заканчиваются.
Киваю, пряча глаза, и выхожу на улицу.
До клуба доезжаем довольно быстро. Дороги пустые, снегопады наконец-то закончились. В воздухе отчётливо пахнет весной и надвигающимся потеплением.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Лёва, когда глушит двигатель.
Поворачивается и захватывает моё лицо в ладони.
– Не очень, – прикрываю глаза.
Я ненормальная.
Не-нор-маль-на-я! Клянусь Рыськой.
Почему я не остановила Мирона? Почему не накинула пальто и не выбежала за ним на улицу?
Почему я всё время хочу казаться хорошей? Делать всё так, как надо? Всем угождать?
Прав был Громов, детские мои чувства… Неосознанные. Поступков я совершать не умею. Нет, вернее я их совершаю. Порой страшные, неисправимые. Но на эмоциях, необдуманные.
Говорю же, ненормальная!
Встречая Лёвины холодные губы на своих горящих, резко возвращаюсь в настоящее. Словно электрошокером бьют, а потом из ведра ледяной водой окатывают.
Сердце бахает ракетными ударами. Вздрагиваю, широко распахивая глаза.
Отстраняюсь от его лица сама.
– Пойдём? – захватываю маленькую сумочку с колен.
– Ну, пошли.
В клубе ровно столько же людей, как и в Новый год. Оставляем верхнюю одежду в гардеробе и поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж.
Первыми кого вижу – Валеева с Задорожной. Сидят за барной стойкой. Вдвоём. Заметив меня, нервничают, но взгляда не отводят.
Это делаю я… Сама…
– Наш столик там, – кивает Лёва вправо. – Пойдём.
Хватает меня за руку, которая тут же просится на свободу. Закусываю с силой губу и терплю.
Демидов воспитанно отодвигает стул и помогает мне усесться.
Озираюсь с интересом по сторонам.
Флешбеками новогодний вечер всплывает. Прошло всего чуть менее двух месяцев, а столько событий случилось, что дух захватывает.
Пока я предаюсь воспоминаниям, ведущий делает объявление:
– Сегодня вечером мы будем искать среди студентов нашего университета Валентина и его Валентину. Кроме того, выберем самую яркую пару, самую стильную и влюблённую. Номинация будет присуждаться путем голосования. Возле сцены располагается урна, – в зале слышен дикий хохот.
– С прахом? – орут парни с задних столиков.
Усмехаюсь.
Вот дураки, а.
Демидов морщится. Ну что за человек. Даже не улыбнётся.
– Также здесь есть записки и ручки, – невозмутимо продолжает ведущий. – Голосуем за понравившуюся вам пару.
