Кейн в последний раз оглядывается через плечо на Виктора, прежде чем мы выходим за дверь, а Рид и Девин следуют за нами по пятам. Едва за нами захлопывается дверь, как у Кейна подкашиваются ноги.
— Ох черт, — выдыхаю я, когда он выскальзывает из моих объятий, но к тому времени, как я поворачиваюсь к нему, Рид и Девин уже держат его.
— Мы держим его, продолжай идти.
Все взгляды устремляются в нашу сторону, когда мы спешим через общую зону, где тусуются парни. Некоторые выглядят так, будто хотят помочь, но в ту секунду, когда видят Рида, быстро успокаиваются и продолжают заниматься своими делами.
— Она не заперта, — говорит Рид, когда мы подходим к его грузовику, и я обегаю их, чтобы открыть заднюю дверь.
Кейн теперь безвольно висит между ними, его голова низко опущена, а с плеча все еще льется кровь, которая уже пропитала его белую рубашку.
Каким-то образом им удается положить его поперек заднего сиденья, и я спешу забраться внутрь, но прежде чем успеваю это сделать, чья-то рука ложится мне на плечо.
— Я не позволю, чтобы с ним что-нибудь случилось, — тихо говорит Рид.
Я поднимаю взгляд на его обеспокоенные глаза.
— Немного поздновато для этого, тебе не кажется? — выплевываю я, и близко не боясь его так, как когда-то.
— С ним все будет в порядке, — говорит он.
Я забираюсь внутрь и кладу ноги Кейна к себе на колени, прежде чем он захлопывает дверцу и садится на водительское сиденье, а Девин на пассажирское.
Не произнося ни слова, мы выезжаем со стоянки и мчимся прочь от здания клуба.
Я держу руки на ногах Кейна, глаза сосредоточены на его лице, чертовски надеясь, что он может подать какие-то признаки жизни, но парень без сознания.
— Нужно остановить кровь, — говорю я, глядя на его плечо.
— Черт. — Рид оглядывается по сторонам, но не находит ничего подходящего.
— Вот, — говорит Девин, стягивая через голову рубашку и бросая ее мне.
— Спасибо.
Скомкав ткань, я прижимаю ее к плечу Кейна.
Он даже не вздрагивает, когда я надавливаю на рану, и у меня сводит живот.
— Пожалуйста, Кейн. Пожалуйста, будь в порядке, — шепчу я, проводя костяшками пальцев по его заросшей щетиной щеке.
Проходят долгие, мучительные минуты, пока я сижу, уставившись на его грудь, чтобы услышать его неглубокое дыхание. Когда, наконец, поднимаю глаза, мы движемся не в том направлении, в котором я ожидала.
— Больница в той стороне. — Я указываю на заднее окно.
— Мы не поедем в больницу с гребаным огнестрельным ранением, Летти.
— Но у него идет кровь…
— Кто-нибудь встретит нас у моего дома. Мы не позволим ему умереть.
— Ублюдку не может так повезти. Ему придется очнуться и увидеть наши улыбающиеся лица, — невозмутимо говорит Девин.
— Рид никогда не улыбается, — отмечаю я, думая о тех немногих случаях, когда я видела его без его стандартного хмурого выражения на лице.
— О, она права, братан, — рявкает Девин, но Рид, как и следовало ожидать, никак не реагирует.
Всего через несколько минут мы снова подъезжаем к дому Рида рядом с машиной, которой здесь раньше не было.
В ту секунду, когда братья вылезают из машины, из другой машины появляется мужчина средних лет, покрытый татуировками.
Рид и мужчина коротко пожимают друг другу руки, прежде чем дверь рядом со мной распахивается.
Девин смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию, с нетерпеливым выражением на лице.
— Собираешься убраться с гребаного пути? — ворчит он, явно все еще злясь на меня, несмотря на то, что я та, кто предупредил его об этой ситуации в первую очередь.
Я быстро выбираюсь из машины с испорченной рубашкой Девина в руке. Рид передает мне свои ключи и велит пойти и открыть дверь.
Им удается вытащить Кейна из машины, и я стою внутри дома, держа дверь открытой и надеясь, что я не мешаю, когда мужчина, который, как могу только предположить, является врачом, следует за ними троими.
Они сразу же направляются к лестнице, и, закрыв дверь, я следую за ними.
К тому времени, как поворачиваюсь к комнате, в которой они исчезли, Кейн уже лежит посреди кровати, а доктор разрезает ткань его рубашки, чтобы добраться до раны.
Девин пятится к стулу у окна и опускается на него, в то время как Рид подходит и встает рядом со мной, пока мужчина открывает чемоданчик, который был все это время в его руке, и вводит что-то Кейну, прежде чем как следует промыть его рану, чтобы увидеть повреждения.
— Док лучший, не беспокойся, — бормочет Рид.
— Не беспокоиться? — спрашиваю я так, будто само это предположение абсурдно. — Мужчина, которого я люблю… — я качаю головой, проглатывая слова, — лежит там с гребаной пулей в плече и истекает кровью.
— Ему повезло, на несколько сантиметров ниже и…
— Не надо, — огрызаюсь я. Совсем не в том состоянии духа, чтобы прямо сейчас рассматривать другие худшие варианты.
Мы стоим в тишине, мое тело начинает болеть от напряжения, пока мы наблюдаем за работой доктора.
Понятия не имею, что происходит, но мужчина бормочет что-то вроде «повезло» и «чистый выстрел», так что я могу только предполагать, что все действительно будет хорошо.
— Все, я закончил, — говорит Док, поворачиваясь, чтобы посмотреть прямо на Рида. — Я промыл и зашил его. Дал немного обезболивающего. Он немного поспит, но когда проснется, дай ему вот это. — Он сует Риду в руку пузырек с таблетками. — Две каждые четыре часа.
— Я знаю, Док. Ты же знаешь, что это не первое мое родео.
— Знаю, знаю. Проводишь меня?
— Конечно. — Он жестом велит доктору идти вперед, прежде чем повернуться и посмотреть на меня и Девина. — Вы двое в порядке?
Девин кивает, и я едва сдерживаю улыбку. Довольный тем, что мы не собираемся убивать друг друга, Рид оставляет нас, чтобы проводить доктора.
Как только он уходит, я несусь через комнату и осторожно опускаюсь на край кровати рядом с Кейном.
Беру его теплую руку в обе свои и смотрю на него со слезами на глазах.
— Никогда, блядь, больше так со мной не поступай, — тихо отчитываю я.
Образ того, как я нашла его на полу в той комнате, вспыхивает и отказывается покидать мой разум.
Виктор мог убить его. Мог убить его на месте, и если бы Кейн не планировал встретиться со мной, сколько времени прошло бы, прежде чем кто-нибудь заметил?
Рыдание вырывается из моего горла при мысли о том, что он умрет, и никто, кому он небезразличен, не узнает.
— Это все твоя вина, — низкий угрожающий голос эхом разносится по тихой комнате.
— М-моя вина? — заикаюсь я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Девина, который все еще сидит в кресле без рубашки.
— Да, — говорит он, наклоняясь вперед и кладя локти на колени. — Ты стала причиной всего этого.
— Я ничего этого не делала. Я не хочу иметь ничего общего с твоей гребаной семьей, — выплевываю я.
— И все же ты здесь. Хорошая маленькая Скарлетт Хантер играет с большими злыми волками.
Мои зубы скрипят, когда я смотрю на него.
— А что ты думала произойдет, когда заставила его выбирать между твоей киской и нами?
— Ч-что? Я… я не…
— Да, ты это сделала.
— Я не хотела, чтобы он уходил от вас. Вы — часть его жизни, все вы.
— Но мы «Ястребы», Летти. Так что, говоря ему уйти от «Ястребов», ты говоришь ему уйти от нас.
— Нет, нет, я никогда…
Он встает со стула, его гнев напрягает черты лица и сводит брови вместе.
— Ты знала, что это случится, но ты эгоистичная сука, которая все равно это сделала.
— Нет. Нет, — плачу я. — Я просто хочу, чтобы у него была лучшая жизнь. Хочу, чтобы он осуществил свою мечту. Все, чего он когда-либо хотел — это футбол и колледж.
— Чушь собачья, Летти. Он ребенок Харроу-Крик. Как и мы все. Эта жизнь, которой мы сейчас все живем — гребаная ложь.
Отпуская руку Кейна, я встаю с кровати, чтобы не чувствовать себя в невыгодном положении при этом обмене репликами.
— Возможно для тебя, но не для меня, не для Кейна. Я надрывала свою задницу ради этого. И прошла через ад, чтобы быть здесь, добиться успеха, устроить свою жизнь. Я здесь не потому, что мой папочка хочет, чтобы я контролировала гребаный наркокартель.
