От чего ей так сладостно жарко? Огонь полыхал в ней, неукротимый, жадный. Еще немного, и от нее не останется ничего, кроме горстки пепла.
– Вы правы, – сказала она. – Я не хочу, чтобы вы прекращали. Пусть это длится вечно.
– И при этом вы утверждали, что я не хочу никого соблазнять, – напомнил ей Хавьер.
– Вы не хотите. – Ее горло сжалось, и голос слегка охрип. – Если бы вы хотели, получили бы желаемое.
Хавьер отстранился и в недоумении уставился на мисс Оливер.
– Вы себя имеете в виду? – спросил граф, продолжая рассеянно поглаживать ее ключицу.
– Вы можете быть весьма убедительным, – пробормотала Луиза. Ее глаза были полуприкрыты, а голова наклонена набок. – И вас трудно назвать пугалом. Как правило, я могу смотреть на вас, не испытывая тошноты.
Мисс Оливер застала его врасплох. Ему понадобилось добрых три секунды, чтобы переварить сказанное ею. И тогда…
Он рассмеялся.
От души. Неудержимо. Держась за живот.
И как же хорошо было смеяться, не помышляя о том, какое из пронумерованных выражений было бы наиболее уместно в данной ситуации! Еще лучше, чем он себе представлял.
Хавьер с трудом унял смех и выпрямился.
Луиза озадаченно смотрела на него.
– Надо полагать, это я вас рассмешила?
– Ей-богу, я не помню, когда в последний раз так смеялся. Возможно, это со мной впервые в жизни.
– Тогда, наверное, вы не о том разговариваете или не с теми.
Хавьер покачал головой, любуясь мисс Оливер. Она стояла скрестив руки перед собой, словно хотела закрыть тело, которого он касался всего несколько мгновений назад.
– Вы очень… – начал граф и замолчал. Ни он, ни она не были готовы к тому, что он хотел сказать и потому Хавьер придумал иную концовку: – Вы очень необычно выражаетесь.
– Не сказала бы. – Луиза улыбнулась, словно месяц выглянул из-за туч. – Просто вы вызываете у меня любопытство, Алекс.
И вдруг, шелестя шелками, она подалась ему навстречу и прижалась губами к его губам. От неожиданности граф оторопел, его глаза широко открылись, но оторопь продлилась не больше мгновения. Веки, отяжелев, опустились, и он ответил на страстный призыв ее нежных губ.
Но где-то на периферии сознания все же успела промелькнуть мысль, что они не герои романа, а Луиза не куртизанка.
Хавьер прервал поцелуй и попытался сказать:
– Мы не должны…
Но она закрыла ему рот поцелуем. И дальше все было как в тумане.
А потом вновь просветление и голос совести:
– Луиза, мы… Каждый поступок имеет последствия.
Она намертво вцепилась в него.
– Я лишь хочу лучше вас узнать, Алекс, – прошептала мисс Оливер ему на ухо.
Алекс – сколько таинственного обещания было в звуках его имени.
– Кроме того, – добавила она, – кто может сказать наверняка, что все происходящее – не плод вашего воображения? Кто, кроме нас, может узнать о том, что происходит в этой комнате?
– Это вздор, бессмыслица.
– Не обязательно, – возразила Луиза. – Мы сами пишем наш роман, не так ли? И в наших силах повернуть сюжет туда, куда мы захотим. – Она прикоснулась к мочке его уха и провела по ней языком, оставив горячий и влажный след. Хавьер, вздрогнув, крепче стиснул ее талию.
Как он мог противостоять искушению при такой соблазнительной подаче? Грустное Рождество оказалось не таким уж безрадостным.
Не разжимая объятий, они, с трудом переставляя ноги и путаясь в шелках, двинулись в направлении кушетки, чтобы приступить к написанию следующей главы своего романа.
Глава тринадцатая,
содержащая весьма соблазнительные реалии
«Это не ты», – говорила себе Луиза. Наткнувшись на кушетку, она не удержалась и упала навзничь, увлекая за собой Алекса, которого крепко держала за лацканы сюртука.
«Нет, ты», – не без злорадства возразил ей внутренний голос.
Этот странный внутренний диалог, больше похожий на перепалку, продолжался и тогда, когда Алекс придавил ее своим весом. Луиза всегда обходилась той пищей, которую ей давала наблюдательность вкупе с развитым воображением, и сейчас, едва ли не впервые в жизни совершив вылазку в реальный мир, мисс Оливер получила возможность сравнить ощущения.
Хавьер привстал, и Луиза, воспользовавшись передышкой, подтянулась повыше, к спинке кушетки. Реальный мир был наполнен звуками: звуками их тяжелого дыхания, шуршанием шелка по бархату. Устроившись поудобнее, она протянула руки графу:
– Прошу ко мне.
Он рассмеялся, и этот вполне реальный смех вызвал вполне реальный отклик у нее: острое, до боли желание. Хавьер присел рядом на кушетку.
– Я помну ваше платье, – предупредил он.
– Такое случается, – рассеянно заметила Луиза.
– Помятое платье – пустяк, а что до всего прочего… – Вид у него был до смешного трагичный.
– Да будет вам, – поспешила успокоить его Луиза. – Я всего лишь имела в виду, что не мне одной у вас в гостях доводилось помять платье.
Кажется, Луизе не удалось рассеять его опасения.
– Ну… да.
Луиза обвила его шею руками и сцепила пальцы, не давая графу возможности вырваться.
– Вы ведь не подумали, что я намекала на ваши прошлые интрижки? Как бы это было пошло!
Хавьер прищурился.
– Чего вы добиваетесь?
– Хочу узнать, какая ваша кожа на ощупь. И надеюсь, что мне это удастся.
Луиза мысленно поздравила себя с тем, что ей удалось удивить графа. И не просто удивить, а потрясти, судя по выражению его лица. И по той скорости, с которой он избавился от шейного платка.
– Все, о чем я мечтала, – пробормотала Луиза и закрыла глаза. Но закрытые глаза не мешали ей делать новые открытия – когда она узнавала на ощупь мускулистую твердь его груди и обнимавших ее рук, когда вдыхала запах его тела, чистый и пряный.
Он покрывал легкими, как лепестки, поцелуями ее лицо, мочки ушей, шею. И все, что ей было нужно для счастья, это вдыхать его запах, от которого кружилась голова и по всему телу растекалась истома. Но вскоре этих щекочущих поцелуев ей стало мало, тело не просило – требовало большего.
– Перестаньте возиться с моим лицом, пожалуйста, – заявила Луиза чуть осипшим голосом. Прием был позаимствован у тети: нападение – лучшая защита. Под нарочитой грубостью проще всего спрятать уязвимость.
Хавьер отреагировал мгновенно – он отстранился от лица и тут же прижался лбом к ее груди.
– Да. Мы должны остановиться. Вы правы.
Луиза мысленно улыбнулась, поздравив себя с очередной победой. Оказывается, она могла им управлять: незаметно, исподволь.
– Не останавливайтесь, – прошептала она. – Прошу вас, двигайтесь дальше. У меня осталось еще так много мест, которые вы не целовали.
Мисс Оливер слегка бросило в жар от собственной дерзости. Так могла говорить Фанни Хилл или синьора Фриттарелли. Это могла сказать женщина, для которой управлять мужчиной ради удовлетворения своих желаний – привычное дело. Но с Луизой дело обстояло совсем не так: желания управляли ею.
