Зинаида с нежностью посмотрела на Машу:
— Ну что значит «не суждено»? Глупости. Просто еще не пришло время.
— Значит, пока оно не пришло, мне надо опять устроиться нянечкой в больницу — буду полезной хоть кому-то.
— Не торопись, отдохни пока. А потом мы что-нибудь придумаем. Да хватит грустить, иди погуляй, в кино сходи, на дискотеку… Развейся…
— Я ничего не хочу.
— Может, ты приболела?
— У меня ничего не болит, просто нет настроения.
У Маши начиналась настоящая депрессия. Ничего не хотелось делать, ни с кем не хотелось общаться. Вообще ничего не хотелось.
Днем Сан Саныч спросил:
— А где Маша? Почему она не обедает?
— С Машей творится что-то неладное, лежит, тоскует, — доложила Зинаида.
— Ясно. Это все от несчастной любви. Ты же сама этого добивалась — хотела, чтобы она с Лешей не встречалась, вот и получай.
— Зато Маша жива и здорова. А из-за Леши могла и умереть.
Сан Саныч хорошо знал свою жену.
— Ох, Зина, как вобьешь себе что-то в голову, тебя не переубедить…
— Я знаю, о чем говорю! — Зинаида всегда должна была быть права.
— Ну хорошо, хорошо, — поспешно согласился Сан Саныч. — Тебе видней…
— Вот именно. Ничего, потоскует да забудет все со временем, кем-нибудь другим увлечется.
— Эк, как у вас все просто!
— Слушай, Саныч, а ты попробуй с ней тоже поговорить, а то она со мной не очень-то разговаривает, — попросила Зинаида.
— А что я ей скажу?
— Что-нибудь про Лешу.
— Нет, — отказался Сан Саныч. — Лешка мне — как сын родной. Про него ничего плохого сказать не могу. Его отца и Буравина я давно знаю. Нормальные семьи. И Машу я тоже люблю… Но Лешка с Катей еще до Маши хотели пожениться — что ж теперь делать… Повлиять на ситуацию я не могу.
Хорошо, когда человек понимает ограниченность своих возможностей и не лезет в то, что ему не под силу. Пусть все идет своим чередом. Время покажет.
Замечательно, когда есть друзья, которые тебя всегда понимают. Понимают твои радости и беды, твои взлеты и падения.
После разговора с Катей Костя направился к Леве, который уже привычно спросил его:
— Что опять?
— Все плохо. Я не знаю, что делать! Лева почему-то развеселился:
— Ясно. Снова все плохо и снова… из-за Кати?
— Точно! Лева, пойми! Я не хочу этой свадьбы! Не хочу!
Лева вздохнул:
— Костя, извини, но мне кажется, что ты должен смириться…
— Да не буду я ни с чем мириться! Ты не понимаешь, я сейчас на все готов!
— На все? — с сомнением переспросил Лева.
— Да! Мне нужна Катя! Нужна! Я не отдам ее Леше! Ни за что!
— Да на тебя просто затмение какое-то нашло… — Лева решил, что Костя-таки рехнулся.
— Пусть! Пусть затмение, не важно, как это называть. Я понимаю, как это ужасно звучит… Мой брат чуть не погиб… И все равно я не могу допустить, чтобы он был с ней!
— Ну… есть один выход. Застрелиться. Или повеситься… — Лева решил, что пора все переводить на обычные шутливые рельсы, в стиле «ну не вешаться же».
— А знаешь, Лева… Я ведь так и сделаю, если они поженятся. И я не шучу… — Костя не хотел менять серьезного тона на шутливый и говорил вполне серьезно.
И тут Лева подключил к процессу надежного помощника. Он налил Косте водки и сказал:
— Стоп, парень, ты сильно-то не горячись! Из-за женщин, конечно, стрелялись, бывали случаи, но не из-за Кати же!
— А что мне делать, Лева, что?!
— Беда с этими влюбленными! Знаешь, в чем ужас общения с такими людьми?
— В чем?
— У них совершенно атрофируются такие важные для жизни функции, как интуиция, логика, разум наконец…
— Спасибо, — сказал Костя и выпил водку.
— Не за что. И послушай еще одну вещь. Выход из твоей, так сказать, неразрешимой проблемы уже есть. Вспомни классику. Фильм «Кавказская пленница», например…
— Не понимаю. При чем тут…
— А при том! В этом фильме есть чудесный обряд! Похищение невесты… Ну? Теперь понял? Свадьбы не будет, если не будет невесты…
Полина приняла решение уйти от мужа. Конечно, многое можно терпеть, но пощечина стала последней каплей, которая переполнила чашу ее терпения.
Ревность не украшает мужчину. Ревность разрушает тонкие нити, связывающие тех, кто любит друг друга.
Полина пришла домой позже Самойлова, который ее уже ждал:
— Ты успокоилась? Давай прекратим истерику. Ничего страшного не произошло!
— Ты так считаешь? Это происходило двадцать пять лет! И у меня больше нет сил. Отойди, я достану чемодан.
К глубокому удивлению Самойлова, она действительно достала чемодан и стала укладывать в него свои вещи.
— Ты что, все-таки уходишь? — спросил Самойлов, не веря своим глазам.
— Да. Я же сказала! — решительно ответила Полина.
— Это исключено, — запротестовал муж.
— Вот как?
— Я тебя никуда не пущу!
— Может, еще раз меня ударишь? — спросила Полина.
Этот вопрос охладил Самойлова. А Полина осмотрела шкаф с вещами и сама себе сказала:
— Так. Самое необходимое я взяла. За остальным вернусь потом.
— Полина, как тебе не стыдно! — возмутился Самойлов.
— Мне должно быть стыдно? — переспросила Полина.
— За 25 лет я ни разу, никогда не поднимал на тебя руку! А тут… Ты меня сама спровоцировала!
Это он сказал зря. Если женщина даже не права, все равно надо перед ней извиниться. А уж если права, то извиняться и извиняться. А Самойлов выбрал совершенно бесперспективную тактику в стиле «ты сама во всем виновата».
— Я тебя спровоцировала? Я? — Полина не могла себе представить, что ее могут в этом обвинить.
— Ты вынудила меня ударить!
— Перестань, Боря, я все это уже слышать не могу. Оглянись вокруг, ты все разрушаешь вокруг себя! Сам! — бросила она мужу правду в лицо. — И не пытайся вызвать у меня чувство вины. Я ухожу именно потому, что ни в чем перед тобой не виновата. Просто я устала тебе это доказывать. Пока.
— Полина, а что мы скажем детям?
— Правду. Теперь мы будем всем говорить только правду.
— Полина, одумайся! Дети тебя не поймут!
— Перестань меня шантажировать.
— Ты куда? Давай я тебя отвезу… — Самойлов понял, что проиграл окончательно.
— Обойдусь.
Полина уже выходила из комнаты, но появился Алеша и с удивлением уставился на чемодан в маминых руках.
— Ма, что это значит?
— Ничего особенного, сынок… Мама просто должна уехать… — поспешил ответить Самойлов.
— Я думаю, нам лучше сказать детям правду, Боря. Понимаешь, Леша, у нас с папой сложилась непростая ситуация… И мы должны в ней спокойно разобраться…
— Все ясно. — Алеша повернулся к отцу. — Ты можешь объяснить мне, в чем дело?
— Это мамино решение. Она хочет пожить какое-то время отдельно.
— Но почему?
— Видишь ли, мы с папой давно перестали понимать друг друга…
— Однако уходишь ты именно сейчас! Это как-то связано с Буравиным? Ведь он тоже ушел из семьи! — напомнил Алексей.
— Вот видишь, даже дети это понимают, — заметил Самойлов.
— Я устала тебе доказывать, что мой уход не имеет никакого отношения к Виктору. У него с Тасей свои проблемы, а у нас с тобой — свои.
— Если у вас с папой так давно нет взаимопонимания, почему же ты продолжала с ним жить?
— Потому, сынок, что тебе нужна была моя помощь. Я не могла оставить тебя беспомощного и больного…
— А теперь, значит, можешь оставить?
— Теперь — да. Ты встал на ноги, ты уже здоров и даже практически женат. И я наконец-то могу подумать о себе.
И Полина ушла, оставив сына и мужа вдвоем.
— Как же так, папа? Вы же собирались отметить серебряную свадьбу…
— Все в порядке, сынок, — нарочито бодро сказал Самойлов. — Не переживай. Мама поживет пару деньков одна, выпустит пар, успокоится и вернется обратно.
— А если не вернется? — тихо спросил сын.
— Неужели ты думаешь, что она вот так легко откажется от семьи? Четверть века — это уже не просто любовь, это привычка, образ жизни, менталитет, если хочешь. Да она не сможет без нас жить, — уверенно сказал Самойлов.
— Может быть, нам тогда поехать к ней? Успокоить, уговорить вернуться, а, пап?
— Нет, — запретил Самойлов. — Мама сейчас действительно должна побыть одна. Ей надо во всем разобраться самой.
Катя пришла к Ксюхе, чтобы воплотить в жизнь свои новые идеи. Но Ксения встретила ее довольно сухо:
— Не помню, чтобы я вас приглашала или назначала встречу.
Катя снисходительно усмехнулась и пропустила эту реплику мимо ушей. Она знала, зачем пришла, и добьется своего!
— Я пришла по поводу статьи, которая вас заинтересует.
Ксюха не могла не заинтересоваться:
— Да? И о чем статья?
— Я выхожу замуж.
— Вот как? Вы считаете, это всем так интересно?
— Я бы на вашем месте не язвила, вы не дослушали, — надменно сказала Катя.
— Ах, простите! — преувеличенно галантно извинилась Ксюха.
