— Нашли?
— Кто ищет, тот всегда найдет. Держи, Мата Хари! — И он отдал мне сумочку.
Я взяла ее и хотела покинуть эту надоевшую мне до смерти компанию, но тут возле нас появилась Наташа, по ее лицу я поняла, что она хочет со мной поговорить. Нора куда-то исчезла, мужчины отошли на шаг, заканчивая ранее начатый разговор. Хотя я была уверена, что оба держат ушки на макушке, но я не ожидала никаких откровений, поэтому мне было все равно, Наташа же, по-моему, вообще, кроме меня, никого не видела.
Она нервно облизнула губы и спросила:
— Но ведь это все-таки ты? Я ведь не могла ошибиться, правда? Не знаю, почему ты делаешь вид, что мы незнакомы. Так надо?
Холодок пополз у меня по позвоночнику, ну надо же, опять! А еще говорят, что Москва огромный город. Я хотела попросить ее замолчать, не надрывать мою беспамятную душу, и не смогла.
Она продолжила:
— Но я все равно рада тебя видеть, Саша, и еще больше рада тому, что именно ты все здесь так замечательно сделала. Мне очень нравится, правда. Ты извини, я глупо повела себя, но это от неожиданности и удивления. Я очень удивилась, что ты так резко сменила профессию, и, главное, что ты, оказывается, жива!
Я сглотнула слюну и уставилась на нее, и в этот момент резкий женский вопль покрыл все голоса разом. Я обернулась, люди молча расступались, освобождая пространство пола, где лицом вверх лежал Николай. Рядом стояла Нора, белее мела, с остановившимся взглядом и прижатой ко рту рукой. Наташа, как-то сразу ставшая тверже, решительно направилась к лежащему, я, к своему удивлению, пошла за ней. Она присела на корточки, заглянула ему в глаза, попробовала нащупать пульс сначала на запястье, потом на шее, затем нагнулась и зачем-то понюхала его губы. Выпрямившись, она покачала головой и повернулась ко мне:
— По-моему, сердце, как ты думаешь?
Я уже заметила синеватый цвет губ трупа и сказала:
— Похоже на то. — В то же мгновение я бесповоротно поняла, что меня зовут Саша и я действительно врач, точнее, была врачом. Но это я поняла, а не вспомнила.
Глядя на лежащего, я прошептала:
— «…где стол был яств, там гроб стоит». — Откуда это, я не помнила.
Все вокруг засуетились, заговорили о том, что надо вызвать «скорую», кто-то робко заикнулся о милиции. Я отошла в сторону, с тоской вспоминая, как у меня заныло сердце от плохих предчувствий еще в тот момент, когда позвонил Борис. На пиру Валтасара, как грозное предупреждение, появилась надпись: Мене, Текел, Фарес. Здесь же вместо надписи труп, но предвещает он явно то же самое, вот только кому это предупреждение: хозяину, Пестову, Норе или же мне?
Врач «скорой» установил смерть, зафиксировал время, которое ему сообщили, и сказал то же, что и мы с Наташей — похоже, сердце. Нора на вопрос, жаловался ли ее муж на сердце, растерянно ответила, что не знает, и зарыдала, ее оставили в покое. Все это время, пока не увезли труп, не уехали медики и милиция, Наташа почти не отходила от меня, была спокойная, молчала и только время от времени дотрагивалась до моей руки, словно черпала из нее силы. Муж ее все время был занят, объяснялся с врачами и милицией, причем действовал столь энергично, что никому и в голову не пришло обратиться к Наташе. Поглядывая время от времени в сторону жены, он убеждался, что она выглядит спокойной, и успокаивался сам. Нора продолжала рыдать, и истерике ее, похоже, не было конца.
Поглядев в ее сторону, Наташа равнодушно заметила:
— Надо бы подойти, попробовать успокоить, только вряд ли мне это удастся, да и не хочется, около нее и так нянек полно.
— Вежливость хозяйки? — тоже равнодушно спросила я, меня не волновал этот вопрос, просто надо было что-то сказать.
— Да нет, при чем тут хозяйка? Скорее долг сестры. Но мы всегда были с ней как кошка с собакой, еле терпели друг друга, да и слезы ее фальшивые, на публику. Мужа она никогда не любила, она не способна любить, а мне его жалко, хотя он мне и не слишком нравился, но ведь человек все-таки.
— Да, человек, — отозвалась я.
Меня удивило, что Наташа — сестра Норы. Милая, чуткая Наташа и злая, насквозь лживая Нора. Но это недолго меня занимало. Мне было неловко находиться рядом с Наташей именно потому, что она такая милая. Я совершенно не помнила ее, не могла ничем ответить ни на ее воспоминания, ни на ее чувства ко мне. У меня было ощущение, что я нахально втерлась в доверие к ней, да и не только к ней, но и вообще ко всем нормальным людям, я ведь только зомби по сравнению с ними! Недаром Наташа думала, что я умерла, интересно, откуда она это взяла? Может, расспросить ее? Но как? Придется говорить об амнезии. Ну и что, что в этом такого страшного? Она медик, поймет. Нет, не могу, не знаю почему, но не могу, и не только потому, что сейчас момент неподходящий, вообще не могу. Если бы как-то все узнать о себе, никому не признаваясь, а еще лучше — самой все вспомнить.
Наконец Сергей Львович освободился и взял под крылышко свою жену. Он ее обожал и ничуть не скрывал этого. Я наскоро попрощалась и пошла к выходу, заметив, что большинство гостей уже уехали. У вешалки меня отловил Пестов, помог надеть куртку, что удивило меня, такая галантность была ему совершенно несвойственна, спросил, как я, и предложил шофера отвезти меня домой. Я поблагодарила и отказалась, заметив, что в состоянии вести машину сама. Уже в машине я поняла, что его галантность — это компенсация за то недоверие, которое он выразил мне в истории с Норой, Я невесело улыбнулась, выруливая на дорогу: мог бы и не стараться, я и тогда не сильно обижалась, а теперь даже благодарна ему за то, что дал мне возможность проявить себя в качестве оформителя интерьеров. Кем бы он ни был, какие бы тайные виды в отношении меня ни имел, но вот заботится же все время, не оставляет своим вниманием, а Борис даже не подошел ко мне за весь этот долгий вечер. Женщине опасно одной ездить поздно по загородным дорогам, уже двенадцатый час, но, однако, он не со мной, а остался там, с рыдающей Норой, кажется, он определился в своем выборе. Тут же всплыли в голове строчки какой-то песни: «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу, дьяволу служить или пророку, каждый выбирает для себя». Что-то, кроме песен, я и не помню ничего, в очередной раз опечалилась я. Но в глубине души я все же находила извинения Борису, ведь у Норы только что умер муж, должен же кто-то с ней остаться, а он хоть и бывший, но все же родственник, не чужой человек. «Посмотрим, что будет дальше, посмотрим», — шептала я себе.
Борис появился на следующий день к вечеру. Я весь день читала книгу по интерьеру, обнаружила, что совершила по незнанию много ошибок. Но все-таки этот мой первый блин, учитывая впечатление окружающих, явно не был комом, значит, можно считать, что справилась. У меня зародилась мысль, что неплохо было бы отметить первый успех, вчерашний банкет не в счет, это был не мой праздник и к тому же сильно подпорченный трагедией. Может, предложить Борису пойти в какой-нибудь ресторан с экзотической кухней? Я ожидала его прихода с нетерпением, словно школьница, которой обещали поход в кино, но, открыв ему дверь и поглядев в его серьезное, даже печальное лицо, поняла, что зря ждала и надеялась. По тому, что он отказался есть, а остался стоять, подпирая косяк кухонной двери, я поняла, что сейчас услышу что-то неприятное.
