— Сначала мне это понравилось. Я думала, это тайна. А потом поняла, что вы… лжете… И немного рассердилась, — призналась девочка.
Кэйт кивнула:
— Так бывает, когда ты обманываешь людей. Они злятся.
В коридоре зазвонил звонок. Через секунду они услышали звук открывавшихся дверей и шум выбегавших из классов учеников.
— Почему бы тебе не зайти ко мне на следующей неделе? А тем временем я поговорю с миссис Риз.
Дженнифер кивнула.
— А теперь извини, но тебе пора идти, иначе ты опоздаешь на автобус.
Дженнифер неохотно встала…
— А вы наврали мне, — сказала она.
— Никому не рассказывай, — прошептала Кэйт. — И особенно не говори доктору Мак-Кею.
Дженнифер рассмеялась.
— Никто не захотел бы за него замуж, — объявила она, выходя из кабинета Кэйт.
Кэйт пришла домой, бросила сумочку на диван и скинула туфли. Она не успела даже присесть, как постучали в дверь. Боже, она была не в настроении для визитов! Она повернулась и открыла. Это был Макс, еще одетый в костюм с галстуком — очевидно, только что вернулся с работы, хотя обычно не приходил до наступления темноты. Он прислонился к косяку, держась за него одной рукой и склонив голову на плечо. Вероятно, последний уикенд он провел не в городе, потому что выглядел слегка загорелым. Это еще больше оттеняло его голубые глаза.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил он. — Бина здесь? — спросил он тихо.
Кэйт почувствовала некоторое раздражение. С тех пор как Джек улетел из курятника, она стала чем-то вроде справочного бюро для Бины.
— Нет, — резко ответила она. — Ты можешь позвонить ей домой.
— Нет, это хорошо, — ответил Макс нормальным тоном. — Пойдем, я что-то покажу тебе, и… ну, я не знаю, должна она увидеть это или нет.
Кэйт закатила глаза, но позволила Максу взять себя за руку и увлечь вверх по лестнице.
Дверь его квартиры была открыта. Внутри — обычная холостяцкая обстановка: тахта, обтянутая черной кожей, спортивное снаряжение, дорогое стерео и кипа газет, которая, казалось, была обязательным атрибутом всякой мужской квартиры. Конечно же, у Макса был последней модели ноутбук, и именно к нему он повел Кэйт.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела это и посоветовала, как поступить, — сказал он. Ослабив галстук, он нажал несколько клавиш. Один момент Кэйт с ужасом гадала, не собирается ли он спросить ее мнение о каком-нибудь падении акций, которыми никогда не владела. Но, вместо таблиц, графиков и анализов биржевых дел, на экране отобразилась фотография. То был Джек, с открытой грудью, стоявший на балконе с видом на прекрасную бухту и с не менее прекрасной женщиной рядом.
— Боже мой! — вырвалось у Кэйт. — Откуда это у тебя?
— Он прислал мне сегодня по электронной почте, — ответил Макс. — Как думаешь, стоит мне это показать Бине?
— А ты думаешь, мне стоит поднести пламя к гелю на твоих волосах? — спросила Кэйт. От мысли о Бине, глазеющей на эту осклабившуюся задницу, у нее буквально кольнуло в желудке. Когда Кэйт узнала, что Стивен обманывал ее, она была так расстроена, что три дня провела в постели. Бина же просто могла впасть в коллапс.
Макс бессознательно погладил свои волнистые волосы.
— Я тоже так думаю, — сказал он. — Но, знаешь ли, я чувствую свою ответственность за это. Это я познакомил их и…
Кэйт ощутила, как ее раздражение исчезло. Она всегда видела в нем некий стереотип — своего рода клон плутоватого яппи с Уолл-стрит. Когда Макс дружил с девушками некоторое время, он не выказывал особой привязанности или страсти. Теперь, однако, он казался искренним и трогательным. Она почувствовала внезапную теплоту к нему и некоторую вину за предубеждение, с которым относилась к нему раньше.
— Я знаю Джека, он однолюб, — покачал он головой. — Я видел Бину. И знаю, как эта история повлияла на нее, и я сказал ей, что не стоит так расстраиваться из-за его слов. Кто бы мог подумать, что Джек… — Макс смотрел на картинку на экране. Кэйт заметила, что он на мгновение забылся, глядя на нее. — А она очень красивая, — пробормотал он.
— Что ж, надеюсь, они очень счастливы вместе, — заметила Кэйт едко. — Я уверена, что у них общие цели и интересы.
— Э, да он не женился! — возразил Макс. — Даже Джек не такой глупец.
— Откуда тебе известно? — спросила Кэйт.
— Почитай письмо, — сказал Макс, открывая сообщение Джека.
Что за место! Виды необыкновенные, электроника дешевая, а женщины — необыкновенные и дешевые. Ты должен приехать! Здесь царство денег, и доллар заправляет всем.
Кэйт не стала читать дальше.
— Он отвратителен, — сказала она, отвернулась и принялась осматривать квартиру.
— Так ты думаешь, что я не должен показывать это Бине, верно?
— Так, Эйнштейн, — ответила Кэйт, направляясь вниз по лестнице к себе домой. В дверях она услышала телефонный звонок. Увидев номер Эллиота на определителе, она крикнула в трубку:
— Стреляй прямо в голову!
— И тебе добрый вечер, — ответил Эллиот. — Надеюсь, я не прервал твоего ужина, но Брайс и я в субботу утром встречаемся с Биной для радикального обновления. Ты участвуешь? — спросил он.
Кэйт немного колебалась, раздираемая новостями с верхнего этажа и негативным отношением к плану в целом. Было ли это преображение чем-то вроде лжи, наподобие историй маленькой Дженнифер? Это был способ внешне заявить о том, что ты другой, чем есть на самом деле. Но письмо Джека повергло ее в шок.
— Я приду, — ответила она.
Только повесив трубку, она сообразила, что ее согласие означало отмену встречи с Майклом. Они проводили вместе ночь каждую пятницу и каждую субботу. После непостоянства Стивена Кэйт ценила то, что Майкл проводил с ней каждую ночь по пятницам, субботам и воскресеньям. На неделе они частенько ходили в кино и потом оставались у нее.
Вероятно, Майклу требовалась стабильность, поскольку он всегда выглядел расстроенным, если Кэйт вынуждена была изменить их планы, и виноватым, если ему самому приходилось прибегать к этому (что бывало редко). Что ж, Кэйт оставалось лишь сожалеть о приятной, ничем не занятой субботе, но, возможно, ей удастся убедить Майкла поработать, пока она проводит время с друзьями. Она снова взялась за трубку и со смешанным чувством набрала номер Майкла.
Два дня спустя «шавки» в сопровождении Брайса и Эллиота шагали по Пятой авеню. Все они пожелали принять участие в преображении Бины.
— Что меня беспокоит, так это возраст, — говорила Барби. — Ты начинаешь выглядеть как ортодоксальная еврейка.
