На лице Марка появилось выражение, предвещающее бурю.
— Прекрати! Остановись, я прошу!
— О, я только еще начинаю! — яростно пообещала Наташа. Напряжение, подавляемое последнее время, прорвалось на поверхность. Все часы мучительного, беспомощного беспокойства потребовали немедленного возмездия. Она пришла в исступление. — Ты… ты просто грязный соблазнитель! Ты пользуешься любой уловкой, чтобы затащить меня в постель! Ты… ты…
Внезапно ей стало трудно говорить. В горле больно саднило, а глаза заволокло предательской влагой. Слезы брызнули наружу, оставляя на щеках блестящие дорожки.
— Ублюдок! — только и удалось ей бросить напоследок, прежде чем задохнуться от сотрясающих все тело рыдании.
Марк сжал ее руки стальными тисками. Казалось, его лицо выражало сострадание, но слезы туманили глаза, и Наташа не могла сказать с уверенностью. Во всяком случае, в голосе прозвучала холодная сдержанность.
— Твои слова сводят меня с ума!
— Я… я больше не знаю, во что верить. Я так растерянна! — воскликнула Наташа сквозь рыдания, и это был крик, вырвавшийся из самого сердца. Она мотала головой из стороны в сторону, не в силах взглянуть в лицо Марку.
— Если слова тебя не убеждают, то я знаю, что убедит. Невозможно обманывать, когда занимаешься любовью! Позволь мне любить тебя!
— Нет! Отойди от меня!
Наташа сбросила его руку и соскочила с кровати, вцепившись в ненадежный щит покрывала. Она попятилась и уперлась спиной в дверцу гардероба, чувствуя себя попавшим в ловушку зверьком. Ее снова охватил слепой гнев, но теперь она даже не могла подобрать нужных слов. Все, на что она была способна, это только с глухим свистом втягивать в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Она смотрела на Марка покрасневшими, полными ненависти глазами, руки сжимались в кулаки, сминая края покрывала. Марк, сидя на кровати, следил за ее нарастающим неистовством глазами, полными нескрываемой боли.
— Наташа, — тихо проговорил он. — Я не могу убедить тебя, ведь сейчас ты и слушать меня не хочешь.
Марк потянулся к ней.
— Оставайся там, где стоишь! Я не собираюсь заниматься с тобой любовью — ни сегодня ночью, ни когда-либо еще! Единственный способ, как ты можешь меня заполучить, — это… изнасиловать! — Последние слова превратились в злобное шипение.
Марк замер на месте, слыша в ее голосе ледяную убежденность. На то, чтобы мысль окончательно отложилась в его сознании, ушла, наверное, целая минута, но когда все-таки это случилось, у него внутри словно что-то умерло. Его плечи обреченно поникли.
— Что ж, прекрасно, — произнес он одеревеневшим голосом.
Перекатившись на другую сторону, он встал с кровати и надел рубашку. Бросив прощальный, опустошенный взгляд на ее гневно трепещущую фигурку, прижавшуюся к дверце шкафа, он взял в руку все еще мерцавшую свечку.
— Прощай, Наташа.
Марк вышел из комнаты, унося с собой единственный лучик света. Наташу окутала тьма.
Только услышав стук входной двери, она наконец, рыдая, осела на пол.
— Якоб Нокс, вы арестованы. Вы имеете право не отвечать на вопросы…
Наташа замерла в дверях галереи, слушая и не веря своим ушам: сурового вида мужчина в сером костюме зачитывал Якобу его права. Слова, знакомые по фильмам, в спокойной обстановке галереи Нокса казались нереальными и угрожающими.
Сам Якоб стоял у дверей своего кабинета. По обе стороны от него стояли двое других мужчин, одетых с одинаковой тщательностью в неприметные, нарочито не выделяющиеся из толпы, серые костюмы. На лице Якоба застыло смешанное выражение растерянности и гнева.
— …Вы поняли, что я вам сказал? — спросил первый.
— Вы не посмеете! — взорвался Якоб, с таким видом, будто готов наброситься на них с кулаками. — ФБР должно защищать, а не запугивать честных граждан!
— Я спросил, понимаете ли вы, что я вам сейчас сказал? — холодно повторил агент ФБР.
— Да, черт вас возьми! — прорычал Якоб.
Наташа потрясла головой, чтобы убедиться, что ей это не снится. Она опоздала на работу почти на полчаса — столько времени ей понадобилось, чтобы загримировать темные круги под глазами. После ухода Марка она долго рыдала и уснула почти под утро, а сегодня, когда она спешила на работу, болезненную остроту воспоминаний о ночной сцене с Марком притупляла тревога о том, что скажет по поводу ее опоздания Якоб.
Оказалось, в галерее заварилась такая кутерьма, что ее появление осталось незамеченным. Появился Рауль в рабочем фартуке, подвязанном на поясе, и обрушил на людей из ФБР град взволнованных вопросов. За спиной Якоба виднелась миссис Хабер. Прикрыв рот ладонью, она то и дело издавала удивленные возгласы. Сам Якоб, пробурчав под нос что-то оскорбительное, потребовал, чтобы ему позволили позвонить своим адвокатам.
— Вы можете связаться с ними из управления, а сейчас мы уезжаем, заявил агент.
— Могу я по крайней мере взять пальто? — саркастически поинтересовался Якоб. — Возможно, вы не заметили, но на улице весьма прохладно.
Один из агентов принес пальто арестованного, и его увели. Якоб прошел мимо, не произнеся ни слова, и Наташа поняла, что босс даже не заметил ее присутствия. Она все еще не могла сдвинуться с места от удивления, когда к ней подошел один из «серых костюмов».
— Вы клиент? — спросил он.
— Н-нет. Я здесь работаю.
— Ваше имя?
— Э-э… Наташа Бэррон.
— Должность?
— Ассистент, — пролепетала Наташа, нервно сглотнув.
— Ясно. Позже я хочу задать вам несколько вопросов.
— Мне? — ужаснулась Наташа. — Но…
— Не волнуйтесь, вы не находитесь под подозрением, — успокоил девушку «серый костюм». — Я просто хотел бы получить кое-какую стандартную информацию, это займет всего лишь несколько минут. Я вернусь после того, как мы покончим с канцелярскими формальностями в управлении. — И он пошел догонять остальных.
К счастью, реакция коллег на некоторое время отвлекла Наташу. Издав несколько удивленных реплик и покачав головой, Рауль удалился в подсобку. На его лице отразилось затаенное удовлетворение. Миссис Хабер же, которая обычно пользовалась малейшей возможностью, чтобы покомандовать Наташей, наоборот, побледнела и пребывала в полной растерянности.
— Что же нам делать? — твердила она то и дело.
— Думаю, мы должны просто продолжать работу, — предположила Наташа.
— А если кто-то позвонит? Что я им скажу?
— Ничего, — твердо распорядилась Наташа. — Говорите просто, что Якоба не будет весь день и что он позвонит, как только сможет.
