Спать больше не хотелось, и она сняла с полки книгу, как ей казалось, наиболее соответствовавшую ее состоянию. Это были избранные произведения Донасьена Альфонса Франсуа де Сада.
„К чему хранить верность тем, кто никогда не соблюдает ее по отношению к нам? Разве не достаточно нашей слабости, чтобы добавлять к ней еще и нашу глупость? Женщина, стремящаяся внести утонченность в любовные отношения, безмерно глупа… Поверь мне, дорогая, меняй любовников, пока возраст и красота позволяют тебе, забудь порожденное фантазией твоей постоянство, добродетель унылую, нелепую и весьма бесполезную, и никогда не навязывай того другим“.
Но в это утро Настя не хотела соглашаться с мыслями, высказанными героиней де Сада. А еще месяц тому назад она повторила бы эти слова вслед за ней, как клятву.
„Что же меняется: я или жизнь? Может быть, я старею?“ — думала она.
Всяческих „материальных помощей“ едва хватило на кое-что из одежды. О том, чтобы начать ремонт в квартире, не могло быть и речи. И Настя решила отложить это мероприятие по крайней мере до весны. А сама осталась жить в общежитии, в семьсот тридцать четвертой комнате, которая числилась за слушателем ВЛК Ростиславом Коробовым.
Ее появление здесь никого не удивило: у многих странствующих поэтов заводились верные временные подруги, так что седьмой этаж напоминал большую коммунальную квартиру с общей кухней…
Новая роль заботливой женщины и умелой хозяйки постепенно входила в свою колею. И ежедневно Настя играла в одном и том же спектакле: магазины, кухня, плюс неизменная редакция, институт и все прочее.
В один из таких обычных уже дней Настя спустилась на лифте вниз.
На первом этаже, неподалеку от вахтеров стоял Петропавлов. Она слегка удивилась, увидев его здесь: ведь он не жил в общежитии. „Наверное, пришел продавать книжки“, — предположила она и ошиблась.
— Настена! — улыбнулся он широкой улыбкой Луки из „На дне“.
— Привет, Авдей. Какими судьбами?
— Да, вот, киску принес. Возьми киску, а…
— А домой чего не несешь?
— У мамашки-то аллергия. Особенно на все мохнатое.
— Ну да, на тебя, например. — Она укоризненно посмотрела на его голову.
За пазухой у Петропавлова что-то шевелилось. Явно не камень. А впрочем, это оказалось весьма точным сравнением, потому что два зеленых изумрудика вдруг засияли на высунувшейся мордочке. Черное чудо с белыми лапками, носиком и грудкой выглядело просто очаровательно. И Настя, вспомнив, что кошки всегда были спутницами женщин, решилась на безумный поступок.
— Возьму, Авдей. А он не блохастый?
— Сама ты блохастая… И, между прочим, это кошечка. Только прошу тебя, не выбрось ее на улицу.
Она взяла усатую красавицу, и та доверчиво приникла к ее груди.
— У меня, Настя, к тебе еще одно дело будет… Но это потом… В институте поговорим. Ладно?
— Ладно, — ответила Настя даже не пытаясь представить, какое дело может возникнуть у непредсказуемого Петропавлова.
Вскоре Настасья убедилась, насколько соответствует истине расхожее мнение о том, что кошки считают себя хозяевами в доме. А обитателей этого дома воспринимают приблизительно так, как мы воспринимаем их.
Гера лежала на коленях у Ростислава, и он не мог удержаться, чтобы не почесать ей за ушком.
— Знаешь, Настенька, мой сын очень любил котят, — вздохнул он.
— Все дети любят котят. — Она попыталась перевести „вечер воспоминаний“ в другое русло.
— Где он сейчас? Раньше хотя бы по выходным я имел возможность повести его гулять. И мы шли в парк или к морю…
К морю… Настя представила, как он водил своего малыша к их морю, и волны бились о берег, высокие — почти в человеческий рост. Наверное, волны казались малышу просто огромными! И они оба смотрели на солнце, щурясь, становясь похожими на японцев: большого и маленького.
Настя видела фотографию Юры. Мальчик был очень похож на отца. Особенно разрезом глаз.
— Ты почему ушел от них?
— Потому что я так и не научился жить с семьей. Они все время были рядом, и я нигде не мог найти одиночества. Я боялся раствориться в их ауре, боялся ощущать себя человеком Средневековья, который еще не „отпочковался“ от общества.
— Мы живем с тобой вместе уже месяц. Ты не боишься раствориться в моей ауре?
— Мы живем с тобой, как на вулкане, Настя. Здесь все временно: я, ты, эта комната, где каждые два года появляются новые люди. И все они живут, думают, пишут, а потом исчезают, уходят, возвращаются в прошлую жизнь.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— На что я не ответил?
— Ты не боишься привязаться ко мне?
— Мы оба свободны, Настя. Мы оба — как она. — Ростислав поднял Геру на ладони вытянутой руки, и кошечка, почувствовав себя неуютно, ощутимо царапнула эту руку.
— Ой! Сатанинское создание…
— Дай ее мне. Вот так, моя хорошая, на, попей молочка… Я устала от свободы, Слава. Я устала сама отвечать за свои поступки. Я устала гулять сама по себе.
— Это потому, что ты не знаешь, как мучительно бывает вдвоем, когда, кажется, невозможно расстаться. И тогда время останавливается, а часы выстукивают: „Так будет всегда!“
— Все так живут. Все — значит, это верный путь.
— Какая ты еще маленькая, Настя. Я же люблю тебя. Что тебе еще нужно? Быт? Тебе мало быта здесь, в этой комнате?
— Я хочу заново отстроить свой дом и жить в нем. Разве это плохо?
— Знаешь, малышка, когда-то очень давно жил один философ, который бродил по свету и думал. Так вот он сказал, по-моему, замечательную фразу: „Мир ловил меня, но не поймал“. А ты жаждешь быть пойманной этим миром.
— Я хочу быть с тобой.
— Ты и так со мной. Ты всегда была со мной, потому что я всегда тебя помнил.
— Даже в день своей свадьбы? — Настя уже готова была расплакаться.
— Ты смешиваешь два понятия: „быт“ и „бытие“. Ты — это бытие. Мое бытие, которое определяет сознание. — К Ростиславу вернулось хорошее настроение. — Кстати, ты не забыла, что скоро твой день рождения? Тут в журнале какие-то гороскопы. Прочесть твой?
— Да, пожалуйста. — Она устала вести этот беспредметный квазифилософский спор.
— Итак, Стрелец. Жизнерадостна, пристрастна, постоянно требует смены впечатлений. Любит сенсации. Уравновешенна, непринужденна в общении. Чувственное наслаждение от вкуса, запаха, звука, изображения приносит ей радость. Больше всего на свете любит собственное тело. Сексуальные возможности практически неограничены — как количественно, так и качественно. Разрывает брачные узы с мужчиной слабого или среднего темперамента, потому что в противном случае ее ждут бесконечные неврозы или постоянные внебрачные приключения. При успешном выборе партнера сохраняет ему верность. Секс в ее исполнении — мистерия, спектакль… Ну, и что скажешь?
