Дима медленно кивнул. Перед глазами темнело, а в груди, как клубок ядовитых змей, расползалась отвратительная дикая ревность, от которой хотелось убивать.
37
Сдача спектакля — это почти как премьера, только ответственнее. В зале сидит все театральное руководство, все не задействованные в пьесе актеры, а еще на сдачу часто зовут коллег — режиссеров из других театров, к примеру.
И если премьера — это полный зал преданных зрителей, чье восторженное внимание несет тебя по волнам вдохновения, то сдача — это бой, который надо выдержать, это игра под безжалостным прицелом профессиональных глаз, от которых не ускользнет ни малейшая твоя оплошность.
Сегодня была сдача их спектакля «Трамвай «Желание»», и ребят с самого утра колотило не по-детски. Все понимали, что именно сегодня будут приниматься решения относительно их дальнейшей судьбы. А учитывая, как много режиссеров других театров придет сегодня на них посмотреть, кому-то могло повезти и с предложением о работе, пусть и не в театре Гончарова.
Самыми спокойными, но при этом и самыми грустными были дублеры, ведь им не нужно было сегодня выходить на сцену. Юрич обещал, что они сыграют, когда спектакль уже войдет в репертуар. Премьера оставалась за основными актерами.
Ася отвратительно спала сегодня ночью, ей снились классические актерские кошмары: то она забывала текст и в ужасе стояла посреди сцены, то перепутала время и опоздала к началу спектакля, то прямо перед выходом теряла костюм и не в чем было играть… Бррр! После каждого такого сна она подскакивала на кровати и вытирала покрытый испариной лоб. Господи, как она волнуется… Кошмар. Два часа ночи, а нормальный сон еще и не начинался.
Видимо, только ночными кошмарами и измененным состоянием сознания можно объяснить тот факт, что Ася схватила телефон и чуть не отправила на знакомый номер короткий вопрос: «Волнуешься?». Хорошо, что вовремя спохватилась и стерла написанное. Было бы свинством тревожить парня посреди ночи, он ведь наверняка спит уже.
Надо как-то попытаться уснуть. Ох, если бы Димка был рядом, он бы её обнял, прижал к себе, и она бы сразу уснула. Рядом с ним девушка почему-то засыпала почти мгновенно, успокоенная теплом и тяжестью его тела. И сны плохие рядом с Димкой ей никогда не снились… Ася зажмурилась, глаза защипало от непрошеных слез. Она так постыдно по нему соскучилась…
Димка смотрел на экран телефона. Уже два часа, а сна ни в одном глазу. И, как всегда, ночью становилось труднее справляться с собой, не думать, не вспоминать, не ревновать… Поддавшись внезапному порыву, парень вдруг напечатал: «Прости, что поздно пишу. Просто не могу уснуть без тебя»
Посмотрел, выругался и тут же удалил. Да, нормально тебе, Варламов, мозг расплавило, если ты такие слезливые сообщения стал строчить. Самому не противно?
Да и к чему ей знать о твоих проблемах? Она, скорее всего, спит и десятый сон видит. Но как же безумно хотелось сейчас к этой упрямой сероглазой женщине. Крепко прижать её к себе, обхватить ногой крутые бедра, а руку пристроить на пышной груди. И сначала дождаться, пока её тело провалится в сон, послушать ровное сонное дыхание, а потом самому закрыть глаза и уснуть так легко и спокойно, как не получалось уже давно. И непонятно, получится ли еще когда-нибудь. Дима тяжело вздохнул и с силой потер ладонями виски. Он так сильно по ней соскучился…
Пятнадцать минут до начала спектакля. Все уже готовы: костюмы, грим, прически — ничего не забыто и на сто раз проверено. Актеры повторили самые сложные куски текста, прошли перед началом все танцы и пластические моменты, сделали физическую и речевую разминку. А теперь вот он — тот самый момент, ради которого они работали целый месяц, не занимаясь больше ничем другим. Месяц ежедневной пахоты, и они готовы показать, что у них получилось.
В каждом театре свои традиции, Юрич им рассказывает о гончаровской: перед началом спектакля все, кто в нем играет, встают в круг, берутся за руки и хором говорят «С Богом!». Актеры — самые суеверные люди на свете, поэтому все тут же дружно встают в круг. Ася стоит рядом с Юлей и Борей, напротив неё Димка. Она украдкой бросает на парня взгляд. Он хорош так, что перехватывает дыхание — широкие рабочие брюки сидят на бедрах, торс туго обтянут потертой футболкой, отросшие волосы уложены в художественном беспорядке, кожа сияет бронзовым светом, а зеленые глаза (сегодня они зеленые!) горят бесовским огнем. Он прекрасен, как молодой античный бог.
Варламов незаметно любуется Асей, стоящей напротив него: ей так идет это платье, атласная ткань подчеркивает каждый изгиб, а в вырезе соблазнительно виднеется ложбинка, автоматически притягивающая к себе мужские взгляды. Каштановые волны уложены в очень женственную прическу, огромные глаза кажутся еще ярче и выразительнее благодаря умело наложенной косметике, губы покрыты помадой такого сочного цвета, что хочется их тут же попробовать на вкус. Шикарная женщина. Жаль, не его…
Но даже эта мысль не может сейчас затмить радостного предвкушения, которое, как искрящееся шампанское, разливается по каждой клеточке. Скоро начнется их спектакль! Такое не может приесться, к этому нельзя привыкнуть: рождение спектакля каждый раз было похоже на маленькое чудо, наполнявшее Димку абсолютно диким детским восторгом.
С Богом!!!
Все шло так хорошо, что Асе хотелось скрестить пальцы. Они с самого начала взяли верную ноту и ощущали по реакции строгих зрителей, что им все удается. Шутки смешат, напряженные сцены впечатляют, а моменты любви трогают. Но расслабляться нельзя! Еще только середина спектакля!
Одна из самых больших сложностей в ведущей роли, что ты почти не заходишь за кулисы. Бланш была на сцене практически все время, и это требовало неимоверного напряжения. Именно поэтому после прогонов Ася обычно просто падала замертво.
Тем не менее даже у неё были перерывы в пять-десять минут, правда, в это время девушка не отдыхала, а быстро переодевалась. Всего у Бланш было около пяти нарядов, которые она меняла в течение спектакля.
Вот и сейчас после сцены с Митчем раскрасневшаяся Ася влетела за кулисы, одним движением стянула с себя атласное платье, быстро натянула блузку с воланами, узкую юбку и схватила шикарные лодочки кроваво-красного цвета.
Надо торопиться, её выход сейчас с другой стороны. Пока обежишь на этих каблуках сцену за задником…
Дальнейшее Ася помнила смутно. Она одним движением впрыгнула в туфли, тут же резко шагнула вперед, но тонкий высокий каблук попал в щель между досками, левая нога подвернулась, девушка запнулась и полетела вперед. Она не помнила, как оказалась на полу, помнила только дикую резкую боль в колене, от которой приглушенно вскрикнула.
Черт!!! Это ж надо было так! Она сейчас не успеет к своему выходу! Ася неуклюже встала, помогая себе руками, и снова вскрикнула. От боли и от ужаса, потому что нога с поврежденным коленом её совсем не держала. Как сломанный шарнир, она прокручивалась и подгибалась под её весом. Идти было невозможно.
Господи, нет, только не это!
Она панически прислушалась к словам на сцене. Дима своим неподражаемым хрипловатым голосом уже подавал реплику, на которую она должна была выходить:
— Ну, а папаша пронюхал и к директору школы. Эх, братцы, вот бы очутиться у того в кабинете, когда Белой Даме читали мораль. Вот посмотреть бы, как она крутилась!
Ася услышала еле заметную паузу. Дима не видит её в кулисах, судя по всему, начинает волноваться.
«Пожалуйста!» — мысленно взмолилась она, — «Догадайся зайти сюда! Ты мне очень нужен!»
— Да не тут-то было, — разглагольствовал Варламов, судя по голосу, он приближался к краю сцены, — так взяли за жабры — сразу поняла; допрыгалась…
И тут, к великому ужасу своей партнерши Юли, парень нырнул за кулисы и оттуда продолжал громко подавать свой текст, а сам в это время уже был возле Аси. Встретив огромные от ужаса глаза, он сразу понял: случилось что-то страшное.
