— Это дело жизни и смерти. Прошу предайте ему, что я буду ждать его завтра на Набережной. На том самом месте, где мы катались на лодке. Завтра в шестнадцать ноль-ноль, — говорю быстро. Хочу успеть сказать все, пока двери его квартиры снова не закрылись перед моим лицом.
Болек приподнимает бровь, смотрит на меня недоуменным взглядом, а затем тихо говорит:
— Не приходи сюда больше. По-хорошему прошу.
— Передайте ему, — все настаиваю.
Но Болек, никак не комментирует мою просьбу, а резко закрывает дверь. Я осталась совершенно одна в пустом и холодном подъезде.
Вероятность, того, что он передаст мое послание — никакая. Остается возвращаться домой и с нетерпением ждать завтра. Другого выбора у меня нет.
Так не хочется ехать к Андрею. Хочется собрать вещи и уйти от него. Просто набраться смелости и сказать ему об этом, что я не хочу жить с ним, пусть даже в раздельных комнатах. Он получил, что хотел. Может, отпустит? Зачем ему я? Все равно никогда не смогу полюбить его. А жить с человеком, который раздражает тебя только одним внешним видом — невероятно сложно.
Так как возвращаться в нынешнее место пребывания не слишком хотелось, я решила прогуляться. В одном из книжных киосков, скупила все газеты, в которых публиковались криминальные новости.
Зашла в ближайшее кафе, где приятно пахло свежеиспеченной выпечкой. Аппетит разыгрался, и я бы с удовольствием попробовала булочку, которую здесь готовят.
В зале не многолюдно. Мужчина за крайним столиком и молодая пара, занявшая стол в самом центре. Я присела у окна и ждала, когда ко мне подойдет официант. В зале уютно. Бежевые шторки, так сочетались с маленькими круглыми столиками.
Как только я разложила перед собой газеты, ко мне подошел парень в белоснежной рубашке, с блокнотом и ручкой в руках.
Я заказала апельсиновый сок и чудесно пахнущую булочку. Как только принесли мой заказ, принялась читать газеты. Прочитав все интересующиеся меня статьи, поняла, что хочу пообщаться со Светланой Журавлевой. Думаю, что ей можно все рассказать. Если она возьмется написать статью, то Быстрицкого можно запросто посадить за решетку.
Решила не медлить и поехать в издательство прямо сейчас. Мне повезло и навигатор показал мне, что до нужного места ехать не больше десяти минут.
Светлана Журавлева — полноватая, черноволосая женщина, на вид лет сорока, большими выразительными глазами. Ее короткие волосы хорошо уложены. Одета она просто: серая водолазка и джинсы. Если бы я ее встретила просто так, на улице — никогда бы не подумала, что она журналист. Просто обычная женщина с добродушным лицом.
Издательство, в котором она работала, оказалось небольшим. Светлана встретила меня в миниатюрной приемной, в которой висело множество грамот, а на полках выстроены в ряд различные награды: кубки, золотые статуэтки. Когда мы прошли в ее кабинет, где стояло несколько компьютеров на обычных письменных столах, она тут же спросила:
— И какой у вас для меня важный вопрос? — вопрос раздался громко, а затем она указала на кожаный диван, стоящий в самом углу кабинета.
Я скромно продолжать стоять на входе и не знала, что сказать. Зачем я сюда пришла? Почему? Может пока не поздно развернуться и уйти? Если начинать рассказывать, то я даже предположить не могла, с чего начать. Наверное с самого начала. Смотря на незнакомую мне женщину, я уже сомневалась, сможет ли она мне помочь.
— Я хочу найти убийцу своего брата и наказать его по всей строгости закона, — отвечаю ей. — Знаю, что этот человек работает в полиции, — прохожу в глубь кабинета и сажусь на диван.
После того, как я произнесла эти слова, ее взгляд тут же стал заинтересованным.
— Тогда вам придется рассказать мне все с самого начала, — ответила она и подставив стул ближе, села напротив меня. С небольшого журнального столика, который стоял возле нас, она взяла объемный блокнот и продолжила вглядываться в мое лицо.
Светлана внушала мне доверие. Особо выбора у меня не было. Даже наоборот. Эта женщина, единственная, кто мне может помочь.
И я все рассказала. Выложила, как на духу. Начала свой рассказ с того самого момента, как попала в Москву, как погиб мой брат. Затем в моей жизни появился Марат, а сейчас я вынуждена жить с Левиным. Она внимательно слушала меня, делая пометки в своем толстом блокноте. После того, как я все ей рассказала, она спокойным голосом сказала:
— Думаю, я напишу статью. Но все же мне нужно будет согласовать со своим руководством. Также потребуется время для сбора информации.
— Спасибо! — отвечаю и глубоко выдыхаю.
— Давайте обменяемся телефонами. В случае чего, вы всегда можете мне позвонить, — моя новая знакомая слегка улыбается.
— Хорошо, — расплываюсь в улыбке, в ответ.
Глава 59
На Набережную я приехала раньше, чем планировала. Переживала, волновалась. А на душе, так тревожно. Все из-за того, что пугала неизвестность. Придет или нет? А если не придет, то Болек просто не передал ему. Этой мыслью я себя утешала. Смотря на часы, настроение портилось, как и погода. Холодно, сыро, а еще моросило. Колкие капельки падали мне на лицо и обжигали своей ледяной свежестью.
Простояв половину часа, я поняла, что у меня замерзли ноги. И лакированные ботики, никак не спасали. Так хотелось поджать пальцы ног, в этих широких ботильонах. Если знала, что так долго простою — оделась теплее.
И в десятый раз достаю из кармана куртки телефон, смотрю на часы. Без пяти минут четыре. Он не придет. Во мне еще тлел маленький огонек надежды, но очевидное отрицать сложно. Тем более если я вот так еще немного простою, то окончательно промокну. Готова ждать его еще несколько часов, несмотря, что холодно. Но смысла в этом никакого.
Когда часы показали ровно шестнадцать ноль-ноль, я старалась не терять надежды. Может, опаздывает, задерживается. Может еще не все потеряно.
Плетусь обратно к машине. Постоянно оглядываюсь. Вглядываюсь в лица прохожих, в основном мужчин. Может он? Или вот этот парень, в кожаной куртке, идущий впереди меня? У него широкая спина, идет уверенной походной. Решаюсь догнать его. Бегу со всех ног, а когда догоняю, кладу руку на его плечо и легко произношу:
— Марат…
Он оборачивается, а сердце бешено бьется. Выпрыгивает из груди. Эти мгновения кажутся для меня самой настоящей вечностью. Вижу перед собой большое мускулистое лицо. Это не он. Незнакомец расплылся в улыбке и слегка наклонился ко мне.
— Извините, — расстроено отвечаю.
— Бывает, — он подмигивает мне, снова показывает свои белоснежные зубы.
Теперь Марат будет мне мерещиться в каждом прохожем. Разворачиваюсь в обратную сторону и быстрым шагом иду к машине. Уже не оборачиваюсь. Прячу взгляд и смотрю только перед собой.
Удобно усаживаюсь на водительском сиденье, включаю обогрев и просто сижу, смотрю перед собой, через лобовое стекло. Когда почувствовала, как меня окутывает тепло завожу мотор. Вжимаю педаль газа, смотрю, как умиротворенно двигаются дворники. Сейчас бы горячего с лимоном, медом. Вспоминаю, как мой братишка часто делал глинтвейн. Его напиток, согревал и ставил на ноги любого. Не хватает мне Никиты. Сильно не хватает. Я до сих пор не могу смириться с тем, что произошло. Даже если пройдет пять лет, десять. Мне сложно будет осознавать. Вспоминаю, где он похоронен и еду туда. Как обычно не хочу возвращать в квартиру Андрея. Каждый раз, как я переступаю порог его жилища, хочется собрать свои вещи и уехать домой. Пусть в холодный, но такой родной город.
У охранника кладбища, я узнала, в каком месте похоронен мой брат. Покупаю несколько гвоздик у женщины, которая продает цветы на входе. Затем медленно двигаюсь в нужном мне направлении. Подхожу к этому месту и присаживаюсь на небольшую лавочку. Ложу цветы на рыхлую землю. Сейчас вот так посижу, поговорю с ним, и мне станет легче. Намного легче.
Оборачиваюсь, а вокруг полнейшая тишина. Никого. Дождь закончился, слышно, как свистит ветер. Вот сейчас попрощаюсь с тобой братишка, соберу вещи и поеду домой. В Новосибирск. Нет сил быть рядом с ним. Терпеть его. Слушать, готовить ему завтраки. Улыбаться его родителям. Делать вид, словно ничего не произошло. Устала притворяться. Хочу просто жить. Верить и надеяться, что Марат счастлив. Что у него все хорошо. И у Бориса Петровича тоже все хорошо.
