сквозь зубы, но я не обращаю на это внимания. Пообижается и перестанет. Миша и Лиза уезжают через пару дней, а я почти не побыл с братом. Договариваюсь встретиться с ним завтра, при этом уклоняюсь от вопросов, почему я вдруг решил остаться в России.
Просто с ума сойти, как все быстро поменялось. Еще несколько недель назад я ждал своего отъезда в Гарвард и подумать не мог, что моя жизнь так круто перевернется.
Я забиваю на вечернее не очень важное совещание, говорю матери, что мне пора, и, не отвечая на ее вопрос, куда именно мне пора, ухожу из компании. По дороге к Наташе останавливаюсь у цветочного ларька и покупаю ей самый красивый букет. У меня прекрасное настроение, ведь через каких-то 15 минут я увижу свою девочку, мы поужинаем в ресторане, а потом поедем на нашу яхту. И, пожалуй, я не буду торопиться завтра на работу. Раньше обеда мне там делать нечего.
У Наташиного дома я пишу ей сообщение, что подъехал, и жду, когда она спустится. Девушка появляется через 10 минут. На ней легкий летний сарафан белого цвета, и я на секунду замираю, засматриваясь на нее.
— Привет, — Наташа залезает в салон.
— Привет, — я притягиваю ее к себе для поцелуя.
Сразу замечаю, что на не очень охотно отвечает. Но я так соскучился за этот день, что не могу от нее оторваться. Целую и целую, несмотря на то, что она практически не шевелит губами.
— Это тебе, — все-таки отстраняюсь от девушки и протягиваю букет с заднего сиденья.
— Спасибо, — отвечает без энтузиазма и кладет цветы на колени.
На ней лица нет. Неприятное предчувствие закрадывается в душу, но я решаю пока не задавать лишних вопросов.
— Сейчас в ресторан, а потом на яхту, как и планировали, или хочешь погулять по Москве? — выезжаю на дорогу.
Кузнецова безразлично пожимает плечами.
До ресторана средиземноморской кухни мы доезжаем в гробовой тишине. Я специально не включаю даже радио. Просто мне интересно, насколько хватит обычно очень общительной Натали. Она сидит, отвернувшись к окну, и всем своим видом показывает, что я виноват во всех смертных грехах.
Остановившись у ресторана, я не даю ей быстро выскочить из автомобиля и хватаю за руку, поворачивая к себе лицом.
— В чем дело? — устало спрашиваю.
— Ни в чем, — холодно отвечает.
— Это из-за Рэйчел? — озвучиваю догадку.
Наташа молчит, но я замечаю, как подрагивает ее верхняя губа.
— Ну ты чего? — тихо спрашиваю и глажу ее по щеке. — Что ты там себе навыдумывала уже?
Она опускает глаза в пол, а через секунду по ее щеке скатывается большая слеза.
Вот только этого не хватало.
— Иди сюда, — привлекаю ее в свои объятия и целую в макушку. — Я тебя люблю, — шепчу на ухо.
— Давно? — спрашивает надломленным голосом.
— Давно.
— Тогда почему ты любил меня, а был с другими девушками?
Крепче прижимаю к себе Наташу.
— Потому что я считал, что наши отношения будут неправильными, — отвечаю через некоторое время.
— Почему ты так считал? — Наташа не всхлипывает, но рубашка на моем плече уже становится мокрой.
— Потому что я собирался уезжать. Ну и еще я опасался, что у нас ничего не выйдет, и отношения семей могут испортиться.
— Я тебя любила, а ты со мной даже не здоровался! — бросает обвинительно.
— Прости… — отрываю ее лицо от своего плеча и целую мокрые щеки, собирая губами слезинки. — Наташ, сейчас мы вместе, у нас все хорошо. Зачем портить наше свидание старыми обидами?
— Сколько девушек у тебя было?
Я тяжело вздыхаю.
— Пойдем ужинать. Я очень голоден.
Но Кузнецова никуда не собирается. Слегка отстраняется от меня и внимательно смотрит.
— Во сколько лет ты лишился девственности?
Я уже закатываю глаза.
— Наташа, что тебе даст мой ответ?
— Я хочу знать. Во сколько лет, с кем и при каких обстоятельствах ты лишился девственности?
— Тебе полегчает, если я отвечу? — повышаю голос.
— Да, полегчает!
— В 14 лет в Лондоне в летнем языковом лагере с француженкой по имени Селин. Довольна?
Ее глаза моментально наливаются новыми слезами.
— С француженкой?
— Да, знаешь ли, меня всегда тянуло на француженок! Сам не понимаю, как американка Рэйчел затесалась в ваши ряды!
Вот зря я это сказал.
Наташа падает лицом в ладони и начинает рыдать навзрыд. Я в полной растерянности смотрю на ее истерику и не знаю, как реагировать.
— Наташ, ну ты чего? — беру ее за плечи через некоторое время. — Я же пошутил.
Пошутил, что всегда тянуло на француженок. На самом деле меня тянуло на разных, но об этом решаю промолчать.
Снова привлекаю Наташу к себе и решаю подождать, пока она сама успокоится. Я, мягко говоря, в шоке от происходящего и даже не знаю, что и думать. Ее ревность, показавшаяся мне милой сегодня утром на яхте, сейчас ппц как пугает меня.
И ведь самое главное, что это все на пустом месте!
— Малыш, ну хватит, — целую ее волосы. — Я тебя люблю.
Наташа будто ждала от меня этих слов. Тут же стала меньше всхлипывать и ровнее дышать. Я решаю продолжить.
— Слышишь? Люблю только тебя. Хочу только тебя. Скучаю только по тебе. Думаю целыми днями только о тебе.
Отрываю Наташу от своей груди и принимаюсь вытирать ее уже опухшие красные щеки. Но даже такая — вся в слезах и соплях — она прекрасна.
— Ты самая красивая девушка на земле.
— Правда? — всхлипывает.
