прочно заняли нишу в своей отрасли, значительно расширили производство, качество наших изделий ценят за рубежом. Плотно сотрудничаем с Германием, Францией, Китаем, Израилем. Однако главное внимание мы уделяем передовым технологиям. И сегодня мы хотим презентовать инновационный производственный комплекс по выпуску листового проката.
Соболев кивнул пареньку-оператору, тот кивнул в ответ. Свет слегка притушили, и на огромном экране пошла заставка ролика: стремительное вращение зубчатых дисков, искры, шестерёнки, гигантские полыхающие печи, раскалённый до бела металл и всё это под известную сюиту «Время вперёд!».
Когда Стас впервые показывал свой ролик, Соболев сказал, что очень удачно он выбрал музыку. Многим она напомнит программу «Время», которую показывали каждый вечер в эпоху СССР, а тогда тяжёлая индустрия развивалась бодро и стремительно. Так что у людей возникнет нужный ассоциативный ряд. И наверное, он оказался прав, потому что и правда все как-то подобрались сразу, перестали зевать, замерли, уставившись заинтересованно на экран.
А потом внезапно музыка Свиридова оборвалась, вместо неё глухо зазвучал какой-то клубный бит, а кадры с плавильным станком сменились явно любительскими съёмками какой-то вечеринки. Такое всё тёмное, расплывчатое, но при этом смутно знакомое.
По залу прокатился гул недоумения. Камера снимавшего тем временем сделала дугу, выхватила на своём пути стойку бара, танцпол, столики и остановилась на вихляющейся фигурке. Затем приблизила изображение, и я увидела во весь экран своё лицо…
Камера снимавшего сделала дугу, выхватила на своём пути стойку бара, танцпол, столики, и, остановилась на вихляющейся фигурке. Затем приблизила изображение, и я увидела во весь экран своё лицо. Стеклянный, пустой взгляд, идиотская улыбка, бессмысленное выражение. Тогда я носила другую причёску, но всё равно спутать было невозможно. Это я, омерзительно пьяная, расхристанная, вульгарная. А эти жуткие пошлые движения!
Господи, нет! Пожалуйста, пусть это будет сон, бред, галлюцинация! Пожалуйста, ведь я не вынесу этого!
Мне казалось, что кровь застыла в жилах, застыла по-настоящему. Превратилась в колючий лёд, и сердце, скованное ужасом, перестало биться.
Я увидела взгляды, обращённые ко мне. Отец, на котором лица не было, растерянный Соболев, ошарашенный Стас…
Мне вдруг стало казаться, что все на меня смотрят, шепчутся. А я чувствовала себя так, будто стою перед всеми голая. И больше всего хотелось в это мгновение просто исчезнуть и никогда-никогда не видеть этих людей.
Потом экран погас, это Соболев подбежал к парнишке-оператору. Но в ушах у меня нарастал гул такой силы, будто рядом взлетал реактивный самолёт.
Теперь сердце колотилось, как дурное. Лицо и уши жгло от нестерпимого стыда. Не выдержав, я выбежала из зала.
Сначала бездумно вылетела на улицу, помчала куда глаза глядят, не разбирая пути. Пересекла площадь перед Сибэкспоцентром, проскочила через трамвайную линию, а дальше просто шла вперёд и вперёд. Пока ногу не подвернула.
Остановилась, выругнувшись. Дороги эти раздолбанные!
Ушла я, видимо, довольно далеко, и сама не заметила, как оказалась в каком-то запущенном парке. Здесь густо и неопрятно росли трава и кустарники, дорожки давно осыпались, вокруг переполненных урн валялся мусор, но зато тут не было людей.
Я присела на скамейку, сняла туфлю, растёрла лодыжку. Боль в ноге немного отрезвила меня. Во всяком случае, заставила мало-мальски соображать. Хотя мне всё ещё хотелось бежать и скрываться. Но это же невозможно. И что делать? Как жить дальше? Ведь я не смогу, я точно не смогу посмотреть в глаза никому из них: ни отцу, ни даже этому придурку Стасу, ни, тем более, Соболеву. Не смогу с ними встретиться, не смогу заговорить после такого позора.
Мне ещё тогда, три года назад, было до тошноты стыдно из-за этого гадкого видео, хотя я смотрела его в одиночестве. Смотрела и содрогалась от отвращения. И панически боялась, что его увидит мама или отец. А как я рыдала над комментариями, проклиная того, кто это наснимал и выложил! А потом два года не могла даже смотреть на алкоголь. И очень старалась забыть тот мерзкий ролик, как ночной кошмар. И кажется, забыла. Просто выкинула из головы. Ведь столько времени прошло.
И вот вопрос: откуда взялось это видео? Кто его раскопал? Как оно оказалось, чёрт подери, на презентации? Кто мог это сделать? И за что?
Неужели Стас? Неужели нашей мелкой стычки хватило, чтобы устроить такое?
И тут же вспомнилось, как они на днях смотрели видео и смеялись. Я вошла в кабинет, они сразу замолкли. Ведь наверняка именно этот ролик они и смотрели.
Болезненным спазмом перехватило горло. Я хотела сглотнуть и выдохнуть, а вырвался протяжный хриплый стон, как у раненого волка. Куда же мне теперь податься?
Я ещё и сумку оставила в нашем павильоне. А там деньги, телефон, всё… Хочешь – не хочешь придётся возвращаться. Нет, не смогу. Боюсь и стыдно. А с сумкой ничего не случится. Заберут.
Я поднялась со скамьи, выбрела на трамвайную остановку. От былой резвости и следа не осталось. Теперь наоборот ноги ослабли, я даже покачивалась, да и всё тело слегка потряхивало.
На остановке топтались люди, ждали трамвай. Я подошла к хипповатому парню, попросила телефон. Тот оглядел меня, затем выудил из кармана чёрных джинсов мобильник, протянул:
– Пожалуйста, Анжела Рязанова.
Я ошалело взглянула на него, но он улыбнулся и кивнул на мой дурацкий бейджик. А я уж собралась паниковать.
Я набрала Киселёва, хорошо хоть знала его номер на память. И что особенно хорошо – он оказался доступен и не занят.
– Руслан, я потом всё объясню. Просто приезжай за мной. Прямо сейчас. Знаешь, где находится Сибэкспоцентр?
Киселёв пообещал скоро быть. Я отдала телефон парню, не забыла сказать спасибо и даже сумела выдавить улыбку, а бейджик отцепила и выбросила в урну.
Киселёв приехал за мной минут через тридцать. Увёз к себе. По дороге допытывал, что случилось, но я только мотала головой: потом, всё расскажу потом. А уж дома у Киселёва я обрушила на него поток из слёз, причитаний и обещаний умереть.
Он терпеливо слушал, бормотал нежности, гладил по голове, обнимал, подносил водичку в стакане. А дождавшись, когда моя истерика закончится, завалил вопросами: откуда, кто, зачем, почему… Как будто я знаю!
– Это ж тогда тебя Вика снимала, – признался Киселёв. – И в ютуб выложила она. Я потом случайно обнаружил.
– Лапшина? Ну ничего себе. А почему мне сразу не сказал?
– Ну, не сказал… А что бы это изменило? Вы и так не сильно дружите. Переругались бы только, как бы мы потом собирались все вместе? Но ты не переживай, я и без тебя ей всё высказал. И даже порвал с ней.
