– Ты чего? – голос Саши подозрительный.
– Она прям покраснела, – кривовато усмехается Ленка.
– Ничего, сейчас вернусь.
Я встаю из-за стола и бегу в туалет, где долго умываюсь холодной водой, потому что меня мутит от собственной глупости. Две навязчивые мысли: прошедшая ночь и слова, сказанные Марку. От одного бросает в жар интимного характера, от другого в стыд.
– Ты чего? – Ника заходит в туалет и опирается локтями о мойку рядом с той, что заняла я.
Заглядывает мне в глаза, касается щеки, чтобы привлечь внимание.
– Не знаю… Я… что-то неважно себя чувствую.
– Идём. Идём, давай, хватит себя жалеть, – и Ника тащит меня из туалета, так и не дав обдумать то, что со мной происходит.
Я снова сижу за столиком, а сосущее чувство неопределённости мешает расслабиться. Внутри всё свербит, меня просто накрывает этим ощущением стыда и… похоти – да, я произношу про себя это слово. Голова забита до отказа, и слова девчонок не лезут в уши.
– Стоп! Неля! Вернись к нам! – Саша щёлкает перед моим носом пальцами.
Я смотрю на подругу и тупо моргаю. Саша – домохозяйка-феминистка, так мы это в шутку называем. Она за равноправие и независимость, но варит каждый день борщ и моет полы в ущерб своему творчеству и свободному времени. Мы часто обсуждаем её вопрос и никак не можем понять, кто прав: она или радикально настроенная Ника. Саша потрясающе красивая и дерзкая, у неё оливковая кожа и густые рыжие волосы, а ещё то, что я бы назвала неконтролируемой сексуальностью. Даже в трениках и майке она хороша.
– Да-да…
– Поясни!
– Да не знаю, что-то меня штормит…
– Ты ему дала-а-а! – воет Ника, и я краснею, чуть ли не впервые в жизни вот так откровенно, даже чувствую это жжение в щеках.
– Та-а-ак! – тянет Саша, а Ленка закатывает глаза.
– Хватит! Мне стыдно!
– Мы видим, – Ника полна энтузиазма и готова грызть эту новость, как собака сладкую косточку. – Чего стыдно-то?
– Я нагрубила с утра и…
– И что? – ухмыляется Саша.
Сама она покорная жена, пока всё по её. Стоит мужу сделать шаг в сторону – и она закрывается в себе и сосёт энергию ото всех, как вампир. Саша не умеет производить положительные эмоции, она их только отчаянно потребляет и хочет с каждым разом всё больше, как наркоманка, потому рядом остались только те, кто может её удивить даже спустя годы.
– Я не знаю. Сейчас всё время вспоминаю этот его взгляд… Он такой был растерянный, что ли… Он не помнит… и…
– Нель, ну ты же от него ушла. Значит, был повод, – Саша улыбается.
Да. Она всё время это говорит. Повод.
Этим Саша может объяснить почти всё.
Измена – значит, был повод.
Развод – значит, был повод.
Ничего не бывает на пустом месте.
– Тебе плохо без него, только честно? – вопрос Ники не застаёт врасплох, я думаю об этом. – Вот сейчас ты в доме одна. Тебе плохо?
И как мне пояснить, что я НЕ одна. Что я почти никогда не остаюсь одна. Что со мной всё время, блин, КТО-ТО. Что я не успеваю подумать и всё разобрать… Ловлю себя на мысли, что эти пустые слова уже мне самой набили оскомину, и стараюсь от них избавиться, и так по кругу. А ещё я ощущаю дикую нехватку какой-то…
– Поддержки, – тихо говорю я. – Мне не хватает поддержки.
– А разве он тебя поддерживал раньше? – голос Ленки звучит, будто издалека, и я не сразу на него реагирую.
– Что?
– Ну он разве тебя поддерживал? Что изменилось теперь?
– Да… нет, ничего, – киваю я. – Ничего…
– Знаете что! Мы такие молодцы на самом деле! – Саша поднимает свою чашку кофе, и я знаю, что сейчас начнётся. Саша обожает перечислять наши успехи и заслуги. Она так мотивирует нас, чтобы обязательно после встречи оставить приятное победное послевкусие. И я тоже поднимаю свою чашку – проще сейчас выслушать речь, а потом забыть, чем спорить. – Все такие успешные! Самодостаточные! Такие молодцы!..
Она говорит ещё и ещё, я даже киваю. Ника и Ленка закатывают глаза, а потом начинают дразнить Сашу и тянутся для “обнимашек”, а мне всё так же неспокойно, будто вынесла из магазина дорогую сумочку и чую, что это спалили по камерам наблюдения и сейчас придут. Мне и правда дико страшно. Я перебираю всё, что было в жизни, чтобы сравнить ощущения. Так я волновалась, когда мама шла с собрания. Такое чувство у меня было, когда родилась Маня и все кругом это обсуждали. Так меня подкидывало, когда на тесте увидела две полоски…
– Знаете… мне домой… – шепчу, и перед глазами появляются мошки, а во рту напрочь пересыхает.
Хочется встать, но мир качается, и я только вижу лицо Ленки, которая тянется ко мне со своего места.
Глава 28. Тогда
– Знаете… мне домой… – прошептала и перед глазами появились мошки, а во рту напрочь пересохло.
Я попыталась встать, но мир покачнулся, и я только увидела лицо гинеколога, которая потянулась ко мне со своего места.
Я сделала это утром. Сбежала из дома до аптеки, выбрала ту, что подальше от дома и дрожащими руками протянула деньги за тест. На меня посмотрели с сочувствием… противно. Они всё поняли. И я не в силах ещё была смотреть смело и не обращать внимания на чужие “фи”. Пришла домой на дрожащих ногах и каждый шаг будто делала по углям, потому что внутри сердце словно опаляло. Будто каждым шагом выбивала искру из сломанной зажигалки, а огонь всё не зажигался.
Я знала, что там будет, я догадалась, я понимала. Не удивилась чёртовой второй полоске, и всё равно всё похолодело внутри, а по ногам будто пробежали муравьи. Мне и правда виделись мошки, и такая сухость в горле и тошнота – не токсикоз, нервная.
Дома
