Губительные секреты - Нева Олтедж

— Хорошо? — спрашиваю я.

Эти большие карие глаза пристально смотрят на меня, затем становятся шире, когда проникаю еще глубже.

— Я спросил тебя кое о чем, Изабелла. — Наклоняю голову, чтобы слегка прикусить мочку ее уха.

— Да, — раздается ее едва слышный ответ.

Я медленно вынимаю палец, затем снова засовываю его внутрь. С ее губ срывается очаровательный тихий стон. Ее дыхание учащается, пока я трахаю ее пальцем. Судя по тому, как выглядит моя рука, лоснящаяся ее соками, она уже близко.

— А теперь сколько людей перед Розой? — спрашиваю, сгибая палец.

Изабелла делает глубокий вдох, затем наклоняет голову, чтобы бросить быстрый взгляд мне за спину.

— Она следующая.

— Как жаль. Похоже, нам придется закончить дома.

Рука Изабеллы сжимает мое запястье.

— Не смей, — цедит она сквозь зубы.

— Ты хочешь кончить здесь? — я шепчу ей на ухо. — Когда вокруг столько людей?

— Да, — раздается ее хриплый ответ.

Я улыбаюсь и засовываю в нее палец, надавливая на клитор своим запястьем. Изабелла издает стон и кончает с моим пальцем внутри.

Дверь спальни открывается, и заходит Лука, неся толстую папку с кучей бумаг внутри.

— Ты сегодня поздно, — говорю я.

— Да. И еще у меня с собой домашнее задание. — Он бросает папку и пиджак на кресло рядом с кроватью и наклоняется ко мне. Обхватив мой подбородок пальцами, он быстро целует меня в губы. — Что читаешь?

— Экономику.

Он приподнимает брови.

— Я быстро в душ и присоединюсь тебе. Будем вместе читать всякую экономическую хрень.

Когда он исчезает в ванной, я пытаюсь вернуться к чтению, но мои мысли продолжают возвращаться к тому быстрому поцелую. Так непринужденно. Естественно. В то утро в мебельном магазине он назвал меня своей женой. На глазах у Симоны. Я думаю, это первый раз, когда он назвал меня так. И это было так приятно.

Изменится ли все, когда к нему вернутся воспоминания? Вернется ли он к своему прежнему, отстраненному «я»? Никогда не думала о себе как об эгоистичном человеке, но в этот момент я понимаю, что это так. Я эгоистичная, корыстная и подлая. Потому что где-то глубоко внутри меня тлеет ядовитое семя надежды, что к Луке никогда не вернется память. И осознание этого вызывает у меня крайнее отвращение.

Десять минут спустя Лука выходит из ванной, его волосы распущены, на нем серые спортивные штаны и белая футболка. Непринужденный вид ему идет. Что ж, на Луке все выглядит хорошо. Ожоги на его руке, похоже, прекрасно заживают. Кожа все еще красная, но выглядит намного лучше, чем когда снимали бинты.

Лука садится рядом со мной, откидывается на спинку кровати и обнимает меня рукой.

— Иди сюда.

Он притягивает меня к себе, пока я не оказываюсь между его ног, прижавшись спиной к его груди. Затем он наклоняется, берет папку, которую оставил на кресле, и кладет ее на кровать рядом с собой. Я открываю ее и бегло просматриваю кучу цифр на первой странице.

— Денежные потоки?

— Ага, — говорит он, потянувшись за своим пиджаком. Достает из кармана очки и надевает их.

Я пристально смотрю на него.

— Что? — спрашивает он и хватает первый попавшийся листок бумаги.

— Ты носишь очки?

— Очевидно, для чтения. Я нашел их сегодня в ящике стола в офисе, и цифры стали приобретать гораздо больше смысла, когда смог их ясно видеть. — Он наклоняет голову и прищуривается, глядя на меня:

— Ты не знала, что твоему мужу нужны очки?

— Мой муж никогда не говорил мне об этом, — отвечаю я, затем провожу пальцами по его волосам. В очках он выглядит сексуально.

— Думаю, теперь кот вылез из мешка.

— Хм. У тебя с твоим мужем были действительно странные отношения, Изабелла. — И целует меня.

О, Лука, ты даже не представляешь насколько.

Я провожу тыльной стороной ладони по его щеке, затем беру свою книгу и прислоняюсь спиной к его груди. Не прошло и пяти секунд, как его правая рука скользнула под мою шелковую ночную рубашку и оказалась в трусиках. Он приставляет палец к моему входу и медленно вводит его внутрь. Я втягиваю воздух и оглядываюсь через плечо, замечая, что Лука сосредоточен на распечатке движения денежных потоков в левой руке и кажется погруженным в цифры.

— Лука?

— Да? — бормочет он, не поднимая глаз.

— Я не могу сосредоточиться, когда твой палец внутри меня, — заявляю то, что должно быть очевидным.

— Что ж, очень жаль. Потому что он останется там, Изабелла.

— Ты думаешь, что я смогу вот так читать?

Он наконец отрывается от своего отчета, его лицо — воплощение серьезности.

— Ты к этому привыкнешь. Мне нравится, когда мои пальцы внутри тебя, так что каждый раз, когда будешь сидеть рядом со мной, они будут там. У тебя с этим какие-то проблемы?

Я моргаю, глядя на него.

— Нет.

— Превосходно. — Он кивает и возвращается к своим бумагам.

— А что, если рядом есть кто-то еще? — я спрашиваю.

— В этом случае, я, возможно, передумаю.

Он может передумать?

С книгой по мировой экономике в руках я стараюсь не обращать внимания на его теплую ладонь между моих ног и его палец внутри меня. Это не работает. Я знаю, насколько искусны его руки, и это сводит меня с ума. Стараясь сохранять неподвижность всех остальных частей тела, я медленно сжимаю ноги. Лука все еще поглощен отчетом, когда начинаю слегка вращать бедрами, наслаждаясь ощущением того, как его палец касается моих стенок.

— Изабелла.

Я не останавливаюсь, но поворачиваю голову и вижу, что он смотрит на меня поверх оправы своих очков.

— Что? — я выгибаю бровь.

— Веди себя прилично.

— А что, если я не хочу вести себя прилично?

Лука цокает языком, роняет свои бумаги на пол, затем берет книгу у меня из рук и запускает ею через всю комнату.

— Раздевайся.

— Ты первый, — говорю я. — Очки оставь.

Глубокий рык срывается с его губ. Когда он хватает подол своей футболки, чтобы снять ее, не могу удержаться от вздоха при виде его выпирающих при этом бицепсов. Я хватаюсь за его спортивные штаны, но секундой позже оказываюсь на спине, а Лука