— Снотворное… — растерянно отвечает девушка, неловко подтянув полотенце выше.
И этот жест вызывал у него ухмылку. Ну, что ты, девочка, разве имеет смысл укрываться, если сама же бесстыдно до этого дефилировала перед ним в чем мать родила? Смешная.
— Зачем? — нарочито небрежно.
— Чтобы спать, — в тон.
— Да? Удивительно, — приподнимается и медленно подходит к ней, — ну, пошли.
Эмили недоуменно хлопает ресницами, задрав голову, чтобы смотреть ему в лицо.
— Куда?
— Спать, Эмили, спать, — протягивает издевательски, — а не то, что ты подумала.
— Я ничего не подумала! — вспыхивает. Надо же, оказывается, у кого-то сегодня ярко выраженный приступ целомудрия. — И я останусь здесь, я устала.
— Я тоже. И первое, и второе. Спать. Эмили. Спать.
Мгновение — и она уже у него на руках, возмущенно ойкнула и сердито сверкнула глазами. А Марсель как ни в чем не бывало прошествовал в спальню, наслаждаясь мягкостью округлых форм в ладонях. Придерживая её, стянул покрывало, а затем уложил девушку, на ходу избавляясь от полотенца.
— Уверен, это лишнее.
Свою одежду аккуратно устроил на банкетке под сверлящим взглядом Эмили, после чего прилег рядом. Естественно, притянул податливое тело к себе и шумно выпустил воздух из легких.
— Марсель? — её голос звучит гулко, дыхание щекочет его кожу, когда она произносит слова. — Что происходит?
— Сама говорила утром, ничего не усложняем.
Молчание.
— Эмили, почему не дождалась меня? — старается не показать своего раздражения этим фактом.
— Ну, ты же не так давно пришел, я подумала, у вас с отцом дела. Не могла же я там отсиживаться.
— Могла бы написать.
— Я же сказала — устала. Домой хотела, почему ты продолжаешь?
Действительно. Кто-нибудь может объяснить ему, чего он взъелся?
— А снотворное зачем? Не припомню, чтобы у тебя были проблемы. Ты спишь сном младенца.
— Только рядом с тобой. Или на твоей территории. Феномен, причин которого я пока не понимаю, — она немного отстраняется и заглядывает ему в лицо, отчего Марсель вновь и вновь начинает чувствовать теплую волну трепета к этой девчонке, — вот сейчас я тоже вырублюсь.
— Значит, я твой личный транквилизатор?
— Значит, — поперхнулась смешком, — или же тебе я доверяю больше, чем кому-либо.
И что можно на такое ответить? Он не знал. Очередной раз испытал непривычный прилив нежности и ответственность за неё.
Мужчина прижал Эмили к груди, вернув в изначальное положение. Может, и самому себе не хотел в этом признаваться, но когда она сопела ему в шею, это приносило ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Еще раз оставишь дверь открытой, я тебя просто побью, — уже мягче, но так же твердо.
— Побьешь? Не верю.
— Отшлепаю точно.
— Хм, — многозначительная пауза, — я пока не готова к такому…
— Эмили! — из него вырывается полувздох-полустон.
— Да? — абсолютно невинно.
Марсель ощущает, как её губы растягиваются в улыбке у него на коже. Невозможная.
— Спи.
А он пока подумает, что же со всем этим делать.
— Марсель, — через несколько минут.
Её голос звучит очень тихо, дыхание слабее.
— Спасибо, что побрился…
— Нравится? — хмыкает совсем по-мальчишески шутливо.
— Нравится. Очень.
Он даже уловил момент, когда именно Эмили уснула. Произошло это через минуты три-четыре. А затем она характерно прижалась еще ближе, хватая его за руку сквозь дрему. Уже который раз это действие заставляет задуматься об истоках расшатанной психики девушки. Ее слова о доверии только подтвердили подозрения мужчины о серьезных причинах столь странного поведения. Красавица, без претензий на дальнейшее развитие событий подарившая себя без остатка мужчине. Смело. И при всем при этом есть в ней нечто, что превращает в испуганную птицу за считанные секунды.
Марсель поражен до глубины души всем, что с ней связано. Эмили самая нетривиальная женщина, встреченная им за прожитую далеко не праведником жизнь. Женщина. Настоящая, эмоциональная, породистая. Видеть в ней девочку — его изначальная большая ошибка. Ее выдержке, этой честности с собой, открытости чувствам можно лишь позавидовать. Очень мало поистине виртуозных безумцев, способных прыгнуть в омут с головой и не печься о последствиях, возложив на алтарь гордость, чужое мнение, веками сложившиеся традиции и прочее. Хотя, конечно, он понимает, что эта беспечность носит относительный характер.
Но. Эмили. Знает. Чего. Хочет.
И готова платить назначенную цену.
Если бы Марсель вконец превратился в подонка, коим одно время успешно слыл, сейчас ее участь его никак не интересовала бы. Все обстоит с точностью наоборот.
Тишину ночи нарушает шумный протяжный выдох.
— Ладно, ты творишь сумасшествия… А я? Что творю я, Эмили? М-м? — обреченный шепот. — Что. Я. Творю.
Взрослый мужик на пороге собственной свадьбы, повиновавшийся обострившимся бл*дским инстинктам, да еще и с кем?! Не мог он просто взять и получить удовольствие от того, что ему предложено, пусть именно этого она и просит.
Марсель был в полнейшем раздрае. С одной стороны, да, они ничего друг другу не обещали, ничего не должны, можно насладиться этим временем и отпустить. В конце концов, он и Нелли не клялся в верности до свадьбы. После — да. По сути, никакой вины за ним нет. И вот здесь начинается самое интересное. С другой стороны, Эмили не кто-то с улицы, не посторонняя девушка, а член семьи, в которую мужчина вхож. И это не может просто кануть в Лету и остаться без последствий. А даже если бы и могло, то есть, если бы не было фактора семьи, он все равно о ней не забыл бы…
Уткнувшись подбородком в ее макушку, Марсель улыбнулся. Лениво, чувственно.
Самая красивая девочка…
* * *
— Можно несколько круассанов с разными начинками? — Марсель разглядывает аппетитные кондитерские изделия в нерешительности.
— Со всеми? Шоколад, сыр, джем, сгущенка, нутелла?
— Да. И по два.
Девушка-кассир улыбается ему, принимая заказ, и живо упаковывает перечисленное.
Он наблюдает за ней, время от времени с удивлением ловя заинтересованные взгляды, брошенные исподтишка. Странно…
— Вот, пожалуйста. Оплата картой или наличными?
— Картой.
— Какое у Вас имя красивое, — протягивает, одаривая кокетством. — Никогда не слышала здесь…
— Да… — мужчина слегка растерян. — Спасибо.
По пути размышляя над её поведением, Марсель пытался вспомнить, когда с ним последний раз столь открыто заигрывали? Сколько лет прошло с тех пор, как женщины сами вешались ему на шею после одно-двух намеков… Словно в прошлой жизни.
Дверь старается открыть бесшумно, но услышав музыку, уже не пытается быть тихим. Проходит внутрь как раз к моменту, когда Эмили в коротеньких спортивных шортах и топе делает очередное приседание, сосредоточенно глядя перед собой. Это зрелище захватывает его… Напрягающиеся-расслабляющиеся полушария, прямая спина, согнутые в локте руки, ровные красивые ноги… Хорошо, что она стоит не лицом к нему, и у него есть возможность понаблюдать.
Затем девушка опускается на коврик и принимает стойку планки. Тело её вытягивается струной с гордо торчащей округлой попой. Она начинает напевать себе под нос, и мужчина прислушивается к её голосу. Когда песня сменяется, Эмили замолкает. Это длится довольно долго. И он напоминает себе извращенца.
В какой-то момент Марсель отмирает и кладет бумажные пакеты на столешницу. Этот звук привлекает внимание юной спортсменки, которая тут же поворачивает голову в этом неудобном положении, встретившись с ним глазами. Что она там прочитала — не особо ясно, но в следующую секунду проворно встала на ноги и направилась к остолбеневшему мужчине.
— О! — указывает на круассаны. — А я думала, ты ушел.
И смущенно проводит по шее в каком-то беззащитном жесте.
И всё.
Ему срывает тормоза.
Делает шаг и хватает её за ягодицы, сажая рядом с десертом. Давит на поясницу, приближая к себе, и обрушивается на девичьи губы, сминая, поглощая, выражая свой голод.
