жизни, когда я извинилась перед ней за что-то. — Ты права. Я была дерьмовым ребенком, когда дело касалось Райкера. Я не слушалась тебя из-за него, потому что думала, что вижу в нем что-то, но… ты была права с самого начала.
Она не ответила. Я была уверена, что удивила ее.
— Он… оставил после себя много плохого, и именно из-за этого я здесь. Мне нужна твоя помощь.
— В чем же? — осторожно спросила она.
— Мне нужны деньги…
Она прервала меня резким вздохом. Для меня это прозвучало как шипение.
— О какой сумме идет речь?
— Пять тысяч очень спасут.
— У меня нет даже двух центов, Элли.
— Ну, имею в виду, что все, что угодно, правда, поможет. Я тебе все верну.
Она покачала головой, говоря этим большое жирное «нет».
— У меня ничего нет.
Дерьмо.
Я громко выдохнула и потерла ноющие глаза.
— Хорошо. Ну, можно мне хотя бы стакан воды или еще чего-нибудь? Я очень хочу пить.
Она склонила голову набок и посмотрела на меня так, словно я была самым большим неудобством в ее жизни.
— Ты сейчас это серьезно со мной?
— Да.
Она снова поджала губы, а потом обернулась. Вошла в кухню, и я последовала за ней. Я прижала руку к животу, чувствуя головокружение от перенапряжения. Я не ела весь день. Боль пронзила нижнюю часть спины, и мой растущий живот начал чувствовать себя так, словно я проглотила гигантский шар для боулинга. Я ждала у входа в кухню, пока она наполняла стакан водой из-под крана. Потом мать подошла ко мне и протянула стакан, но вдруг остановилась. Глаза у нее были большие, рот приоткрыт в благоговейном страхе, а взгляд твердо прикован к моей руке, прижатой к животу.
— О, — сказала я, вспоминая, — да, кстати, я не делала аборт. То есть, собиралась рассказать тебе об этом, но ты так и не ответила на звонок, так что…
Я взяла стакан из ее рук и осушила его до последней капли, а она продолжала пялится на меня без какого-либо смущения.
— Какой срок? — она практически выдохнула.
— Четыре месяца.
— О, Боже мой. Где ты остановилась?
— У Хита.
Ее лицо исказилось.
— Хит Лоусон?
— Да.
— Что между тобой и теми парнями Лоусон?
Я задумчиво улыбнулась.
— Хит совсем другой, мам. Он… все для меня сейчас.
Она не ответила. Просто спрятала свои эмоции — в чем всегда была хороша — и кивнула. На этом все и закончилось.
— Ладно, — пробормотала я, — мне пора возвращаться. Спасибо, что открыла дверь и не проигнорировала меня. Кстати, я понимаю, что ты ничем не можешь помочь. Просто подумала, что стоит попробовать. Сейчас все напряжены, так что…
По-прежнему никакого ответа.
— Ладно. Спокойной ночи, мам. — Хотела бы я, чтобы все было по-другому. Чтобы мы были близки. Чтобы смерть отца никогда не испортила тебя, потому что ты была очень хорошей до того, как это произошло.
Эти мысли всегда крутились у меня в голове, но я никогда не осмеливалась их озвучить. Вместо этого я отвернулась и пошла прочь. Ветер трепал мои волосы, пока я шла к машине. Бросив на Мэтта извиняющийся взгляд, я протянула руку и открыла дверь.
Уже собиралась сесть внутрь, как вдруг услышала:
— Элли!
Я оглянулась на дом и увидела, что мама бежит ко мне. В темноте не могла разглядеть ее лица, но видела, что она что-то держит в руке. Она подошла ко мне, повернув голову на мгновение к Мэтту, прежде чем снова посмотреть на меня. Она схватила меня за руку и сунула в ладонь то, что, как я поняла, было конвертом.
— Вот, — сказала она дрожащим голосом, — Это… все мои сбережения. Три тысячи долларов или что-то вроде того.
Мое сердце, должно быть, перестало биться, потому что я не могла вдохнуть.
— Мне жаль, что я не смогла стать такой, какой ты хотела меня видеть, — сказала она, отступая на шаг. — Я не… я никогда не чувствовала себя так хорошо с тех пор… Ты не виновата. И никогда не была.
Мама поспешила обратно в дом, прежде чем я успела что-то сказать. Я крепче сжала конверт, в то время как глаза были прикованы к ее телу, когда женщина скрылась в доме и закрыла дверь. Соленые слезы достигли моих приоткрытых губ, когда я кивнула в знак благодарности дому и села в машину.
Хит
В субботу утром я наблюдал за ней, сидя на краю кровати с деньгами в руках. Она пересчитывала их снова и снова, выглядя немного довольной собой. Я проснулся от поцелуя в губы и хороших новостей.
Три лишних тысячи долларов.
Но если бы я выиграл вчера вечером, могло бы быть намного больше.
— Девять тысяч двести долларов, — повторила она в третий раз. — Только не говори мне, что они взбесятся из-за этого.
Они будут злиться из-за этого весь остаток жизни.
Но я ей этого не сказал. Я просто улыбнулся ей, и она купилась.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, с беспокойством оглядывая мое изуродованное лицо.
— Спал как убитый, — ответил. Это было единственное, что я мог сказать с уверенностью. Все остальное было бы ложью.
Я медленно сел, борясь с болью, которая пронзила ребра. Это был пиздец. Я едва мог сдвинуться с места, не чувствуя где-то костоломную боль. От этого я мог видеть звезды перед глазами. Мой рот болел от постоянного напряжения челюсти и скрежета зубов.
Элли продолжала протягивать ко мне руки, желая помочь, но потом отстранилась, как будто не была уверена в этом. После моего поражения — больше похожего на бойню — я думаю, она пыталась не дать мне почувствовать себя совершенно беспомощным. Я это оценил. В тот момент чувствовал себя слабаком. Что же я за парень, если не могу, блять, обеспечить нас? Может быть, мне следовало больше участвовать в боях и урезать бюджет.
Должен был, мог бы. Это не поможет твоей ситуации, помнишь?
— Я сегодня же отнесу деньги, — сказал я ей.
Она снова перестала считать деньги и посмотрела на меня. Нерешительность и страх отразились в ее глазах.
— Зачем? — спросила она. — У нас есть еще один день. Мы могли бы найти больше…
— Мы ни за что не наберем до пятнадцати, — спокойно вмешался я. — Лучше всего было бы прийти на день раньше и дать ему, что уже есть. Таким образом, если он возьмет, мы будем в безопасности до следующего платежа.
— А если нет?
— Тогда у нас есть день, чтобы
