нежели сейчас.
Выхожу из ванны, отписываюсь Наталье и юркую под большое пуховое одеяло.
Устала. Глаза смыкаются.
И я не противлюсь сну. Ведь он обещал что-нибудь придумать. И он придумает.
Завтра он точно будет здесь, — с этой мыслью я ложусь спать.
Ближе к вечеру завершаю последние переговоры. И возвращаюсь в мой новый полноценный дом. Всего четыре часа на Сапсане и я у наших дверей.
Тихо прохожу и заглядываю в спальню. Мой Ангел мило спит: носиком уткнулась в подушку, по самую макушку зарылась в одеяло и сладко сопит. Смотрел бы и смотрел. Да только как собака уставший. В поезде хотелось вздремнуть, но моя скорая отлучка от дел заставляет уткнуться в ноутбук и всё же решать их, независимо от моего местоположения. Изучал, перепроверял по нескольку раз договорные документы и направил все готовые образцы отцу. Мы по-быстрому оформили на него срочную доверенность на право подписания всех документов от моего имени. Даже сопротивление не оказывал. Обосновал он это тем, что, если его сын ради любви был готов вступить в отцовское дело, переступая через себя и свои интересы, то почему бы и ему просто не проявить отцовскую любовь и заботу.
О чём это я?!
В прошлом спонсорство Риты моим отцом обошлось мне в два года работы на него. Тогда я от неё это скрыл. Зачем ей были лишние отвлекающие её голову подробности. Она получила то, что хотела, отец тоже в обиде не остался. А я просто был счастлив, ведь была счастлива она.
Безусловно, после аварии я винил себя и своё рвение помочь. Как ни крути, я приложил свою руку к тому, что случилось. Я же по доброте душевной, не зная, к чему это может привести, профинансировал её участие в гонке. Последствия той злополучной гонки легки бременем на мои плечи. И я долго нёс его на себе. Только спустя годы, с нашей «новой» встречи я почувствовал облегчение.
За секунду скинув с себя одежду и плотно прижавшись к Рите, я моментально засыпаю. И просыпаюсь только под утро, когда чувствую рядом с собой какое-то копошение.
Открываю глаза и вижу, как лежащая в объятиях Морфея Рита яро борется с одеялом в ногах. Умиляюсь этой картиной. Если у нас всё же родится девочка и она будет точь-в-точь Рита, то у меня будет полный отвал башки от любви во второй раз в жизни. Уверен, снесёт её одним своим ангельским взглядом.
Сильнее прижимаюсь к ней и целую в висок, и в таком положении ещё на пару часиков отхожу в сон, где на свежем воздухе я готовлю мясо барбекю на мангале под детский заливистый смех и мелодичный голос Риты, которая обнимает меня со спины своими нежными любящими руками.
В девять играет будильник, я отключаю его и бужу свою спящую красавицу.
— Рит, нам на приём. Вставай, малыш, — в действиях только мягкость. Я бы и не будил, но потом она мне такой фейерверк эмоций устроит — тысячу раз пожалею, что сжалился над ней и дал ещё в кроватке понежиться.
— Ты приехал, — сонливо протягивает.
— Думала иначе? — Веду пальцами вдоль её руки: вниз-верх.
— Не-а, — переворачивается и одаривает меня своими горящими от любви глазами.
Моя девочка.
Трепетно целую. Вкладываю в поцелуй всю глубину моих к ней чувств. Хочется, чтобы она ощутила мою зависимость от неё и то, что я всегда рядом.
Слыша вчера её надломанный голос, у самого чуть сердце не разорвалось изнутри. Я не имел право не приехать.
— Просыпайся, умывайся и спускайся, а я пока нам на завтрак что-нибудь приготовлю. И будем выезжать, — нарочно втягиваю в пучину утренних хлопот, не давая времени сеять в себе и взращивать страх и волнение. Приедем и всё на месте узнаем.
План частично срабатывает, и на Рите даже успела покрасоваться улыбка, и она сохранялась вплоть до нашего с ней прибытия в медицинский центр.
Напротив нас входные двери — и в считанный миг в Ритиных глазах рождается ужас. Она крепко сжимает мою ладонь в своей, и я нежно поглаживаю её большим пальцем.
— Пойдём, — подмигиваю и демонстрирую всё своё остаточное спокойствие, которое храню для случаев, когда и сам в нём нуждаюсь. Я же тоже не железный, и, конечно, новость, что Рите нужно как можно быстрее сделать УЗИ, меня слегка подкосила. Однако Рите знать это не желательно, потому с показательной уверенностью в прямом смысле тяну Риту в кабинет нашего врача.
Рита ложится на кушетку, а я присаживаюсь на соседний диванчик, располагающийся ровно напротив экрана телевизора, где всё и будет отображаться, где я впервые увижу нашего малыша.
На область живота Рите наносят специальный гель, который усиливает контакт датчика с кожей. И Наталья начинает постепенно осматривать все органы малого таза.
Врач смотрит, изучает и тут же вносит какие-то данные в компьютер. Делает молча и без каких-либо комментариев. Она заранее предупредила, что всю важную информацию обязательно озвучит после окончания процедуры.
Мы с Ритой несколько раз переглядываемся. Она обращается явно за моральной поддержкой, а я просто любуюсь ею: своей хрупкой и одновременно сильной девочкой. И какая всё-таки невероятная картина, когда Рита лежит с оголённым животом, в котором уже шесть недель ютится маленький комочек нашего счастья. Наблюдаю, восхищаюсь и радуюсь.
После пятнадцати минут, проведённых в тишине, Наталья подключает и нас в процесс. Увеличивает изображение, ставит на стоп-кадр и начинает обводить маленькое пятнышко для наших глаз.
— Вот ваш малыш, ещё совсем маленький — всего 7 мм. Дальше говорит на своём языке. Улавливаю главное — то, что все нужные для этого срока показатели в норме. — Так, первое плодное яйцо мы посмотрели, теперь переходим ко второму.
Повторяет те же действия: увеличивает изображение и делает стоп-кадр. И также в точности обрисовывает цветной линией пятнышко.
— Это сейчас мы с другой стороны его рассматриваем? — Сдвигаясь на краешек диванчика и по внимательнее разглядывая экран, не понимающе переспрашиваю у врача, поскольку во второй раз вижу одно и тоже.
— Нет, папочка, это я вам показываю вашего второго малыша, — и переводит свой взгляд на Риту. — Вон, мамочка ваша уже поди догадалась.
Смотрю на Риту, а та уже вся в слезах.
Почёсываю макушку для улучшения кровообращения, сейчас явно надо, чтобы заработали шестерёнки, потому что я ничегошеньки не понимаю. Тупо хлопаю глазами, чем вызываю смех у врача и Риты. Рад, что хоть смеётся, значит всё хорошо.
Бросаю Рите кивок, мол, объясни, что здесь происходит.
