и качает головой. — Почему бы тебе и твоему папе не показать Марлоу, где находится твой уголок, и ты сможешь начать работу над своим радужным сердечком.
— О, да, пожалуйста. Давай, Марлоу. Это будет так весело.
Лола хватает меня за руку и тащит через всю комнату, Дилан идет следом.
На каждом месте есть детский фартук, «Mod Podge», кисточки для рисования, шаблон в форме сердца, белый картон, две пары ножниц, карандаш и набор цветной папиросной бумаги, нарезанной квадратиками в один дюйм.
Когда мы добираемся до места с именем Лолы, она снимает куртку и бросает ее Дилану.
— Папа, можешь подержать это? Я хочу сделать свой солнечный домик.
— Конечно, божья коровка. — Он засовывает куртку под мышку. — Но прежде чем начать, ты должна надеть фартук. Ты же не хочешь испачкать свое радужное платье?
— Нет.
Дилан берет со стола розовый фартук и натягивает его через голову Лолы, закрепив сзади бантом. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что все остальные женщины в комнате, кроме Квинн, падают в обморок по нему. Я не виню их, потому что я тоже. Есть что-то неотразимое в мужчине, который умеет заплетать волосы своей дочери и водит ее на курсы рукоделия, особенно если он задумчивый тип.
Лола берет кусок картонной заготовки, и Дилан помогает ей сложить его пополам. Он дает ей карандаш и терпеливо проводит рукой по контуру сердца. Когда они закончили, Лола взяла ножницы и сосредоточенно нахмурила брови, стараясь вырезать по контуру сердца.
— Простите?
Кто-то настойчиво стучит меня по плечу, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Сару Маккормик и ее дочь, стоящих позади меня. Мы никогда раньше не общались, но я видела ее во время утренней посадки.
— Вы загораживаете наше место.
Она усмехается.
— О, простите.
Я ухожу с дороги, но она не двигается.
— Я понятия не имела, что Квинн разрешает гостям приходить на этот урок. Он и так заполнен до отказа.
Она окидывает меня взглядом.
— О, я…
— Если у тебя проблемы с присутствием Марлоу, почему бы тебе не обсудить это со мной, ведь это я ее пригласил. — Говорит Дилан достаточно громко, чтобы все слышали.
О, Боже.
У Сары от удивления отвисает челюсть. Дилан обычно сдержан на людях, и не похоже, чтобы он устраивал сцену. Надеюсь, никто не заметит, что я ухмыляюсь как идиотка, радуясь тому, что Дилан Стаффорд только что заступился за меня на уроке рукоделия своей дочери.
— Не…нет проблем. — Заикается Сара, быстро моргая. — Я просто хотела убедиться, что детям хватит места, вот и все.
Я удивленно пискнула, когда Дилан притянул меня к себе, развернув так, что я прижалась спиной к его груди, а его рука по-хозяйски легла мне на бедро.
— Ну вот, теперь у твоей дочери много места.
Он одаривает Сару строгой улыбкой.
— Дилан. — Шепчу я. — Ты устраиваешь сцену.
— Я просто выполняю просьбу Сары.
Несколько мам смотрят в нашу сторону, а Квинн наблюдает с другого конца комнаты, произнося слова с таким жаром, будто она обмахивается веером.
К счастью, дети слишком заняты изготовлением своих солнечных часов, чтобы обращать на это внимание.
— Марлоу, посмотри на мое красивое сердечко. — Гордо заявляет Лола, протягивая его мне.
Я отхожу от Дилана и наклоняюсь, чтобы рассмотреть его поближе. Кривой вырез в форме сердца с неровными краями — одна из самых красивых вещей, которые я когда-либо видела.
— Ты так хорошо поработала. — Воркую я.
Она с гордостью выпячивает грудь и возвращается к вырезанию еще одного бумажного сердечка.
— Спасибо за это. — Шепчет Дилан.
— Я имела в виду каждое слово. — Заверяю я его. — Она необыкновенная девочка, которая заслуживает возможности блистать. Кто скажет, что кривое сердце сегодня не станет всемирно известной художественной инсталляцией через несколько лет?
Он внимательно изучает меня, словно я картина, которую он пытается расшифровать.
— Папочка, ты не поможешь мне с клеем? Он весь липкий?
Лола поднимает свои маленькие ручки, которые теперь покрыты «Mod Podge».
— О че… — Бормочет Дилан.
Он бросается к ней и достает из стоящего рядом диспенсера несколько влажных салфеток. Как только руки Лолы становятся чистыми, он берет одну из поролоновых кисточек и окунает ее в «Mod Podge», легкими мазками нанося клей на одно из бумажных сердечек. Он показывает, как класть папиросную бумагу на приклеенную поверхность, и радуется, когда Лола хватает горсть розовой папиросной бумаги и следует его указаниям.
— Он просто замечательный, не так ли? — Замечает Квинн, вставая рядом со мной.
— Да, он действительно такой.
Я продолжаю смотреть на Дилана.
— Неважно, насколько все сложно между вами, нет ничего плохого в том, чтобы позволить себе влюбиться в него, если ты этого хочешь. — Говорит она.
Проблема в том, что я, кажется, уже на полпути к этому.
— Папа, спагетти — моя новая любимая еда. Не считая «Cheez-Its». Я обожаю «Cheez-Its». — Восклицает Лола.
Она откусывает огромный кусок фрикадельки, и брызги соуса попадают на салфетку, которую, как я настоял, она заправила в кофту, чтобы не испачкать свой наряд.
— А как же брокколи? — Я хмурюсь, указывая жестом на три соцветия на ее тарелке. — Ты же любишь брокколи.
Лола никогда не была привередливым едоком, если не считать того, что ее еда при любой возможности должна быть вырезана в форме единорога или радуги. В детстве она очень любила сладкий картофель, капусту и любые другие овощи, которые я клал ей на тарелку. Если у нее развивается отвращение к полезным продуктам, я не против тайком добавлять их в ее блюда.
— Мне нравится брокколи, — говорит Лола с набитым ртом, — но я люблю «Cheez-Its» и спагетти.
Я бросаю взгляд на Марлоу, которая вертит вилкой спагетти в своей тарелке, делая вид, что не слушает наш разговор.
Я наклоняюсь и кладу руку на ее стул.
— Слышишь, солнышко? — Шепчу я. — Новая любимая еда Лолы — «Cheez-Its». Есть идеи, почему это может быть?
Она невинно смотрит на меня.
— Потому что они вкусные?
Я качаю головой.
— Ты неисправима.
— В свое оправдание скажу, что ты оставил мне огромную коробку «Cheez-Its», когда уезжал в командировку. Неужели ты думал, что Лола не найдет их и не попросит поделиться?
Она приподняла бровь.
— В точку.
Она ухмыляется и возвращается к своей тарелке.
Я не привык приглашать на ужин кого-либо, кроме родителей, братьев и сестры. Я никогда раньше не приглашал женщин. Кендра всегда уходила, как только я возвращался домой с работы, а со всеми, с кем я
