в тяжелом состоянии. У стены напротив кровати, скрючившись на небольшом пластмассовом стуле, сидел Митяй, одетый в больничные штаны и белую казенную майку, из-под которой выглядывали бинты. Он никак не отреагировал на появление в реанимации своего командира, продолжая сидеть и смотреть невидящим взглядом куда-то в пространство над больничной койкой своего боевого товарища. Злость Глеба моментально улетучилась, и в знак сочувствия и поддержки он положил Митяю на плечо руку. Тот словно очнулся и, наконец, обратил внимание на стоявшего рядом с собой мужчину.
- Почему он, Глеб? Почему не я? – Глухо спросил Митяй, с трудом двигая сухими потрескавшимися губами.
Глеб прекрасно понимал, что вопросы были риторическими, и никто не ждал на них ответа. Поэтому он молчал, позволяя Митяю выговориться.
- Зачем он это сделал? У него же вот только пацан родился, - сглотнув вставший в горле ком, совершенно убитым тоном выдавил из себя Митяй. – Понимаешь, он ведь меня своим телом заслонил.
- Ты и ему, и мне, если не как сын, то уж точно, как брат, - ничуть не рисуясь, сказал Глеб чистую правду. – Спасая тебя, Федька не думал в тот момент ни о своей жизни, ни о новорожденном сынишке. Для этого просто не было времени.
Закрыв глаза, Митяй упрямо мотнул головой, отказываясь мириться со словами своего командира.
- Пойдем, сейчас мы ничем не можем ему помочь, - непривычно мягким успокаивающим тоном произнес Глеб, и Митяй был не в силах ему противостоять.
С усилием Митяй поднялся на ноги и побрел назад в свою палату, слегка пошатываясь на ходу. Глеб следовал за ним, готовый в случае необходимости прийти на помощь, но его услуги не потребовались. С протяжным стоном Митяй опустился на больничную кровать, вытянувшись на ней в полный рост и потирая ноющие бока.
- Ребра сломаны? – Спросил Глеб, наблюдая за его действиями.
- Трещины, - пренебрежительно отмахнулся Митяй, не считая это чем-то серьезным.
Палата была рассчитана на четверых, но в этот момент, кроме Глеба и Митяя, в ней находился только один пациент, который спал на одной из коек, отвернувшись к стене. Две другие больничные койки не были даже застелены бельем, поэтому Глеб присел на одну из них, стоявшую по соседству с кроватью Митяя, чтобы спокойно поговорить.
- Про твои выкрутасы я начальству докладывать не стал, - без долгого вступления приступил он к главному, - меня и так по голове не погладили за двух выведенных из строя бойцов. Не хватало еще получить по шапке за то, что допустил к заданию сотрудника в таком неуравновешенном состоянии. Не видать тебе тогда «майора» еще несколько лет, да и у меня самого новое звание не за горами, а твоими стараниями его тоже долго ждать придется.
- Не надо мне ничего, - тусклым голосом заявил Митяй, не поворачивая к нему головы. – Все достало. И работа, и жизнь эта.
Глеб мысленно сосчитал до десяти, чтобы не сказануть вгорячах какую-нибудь глупость. Он ведь давно уже видел, что Митяй ходил сам не свой, закрылся ото всех и изо всех сил делал вид, что все в порядке. Какое там в порядке… Однако до поры до времени Митяю удавалось сохранять хладнокровие, не смешивая переживания в личной жизни с работой. И все же он сорвался и перешел черту.
- Тебе нужно отдохнуть, - посоветовал он Митяю. – Отваляйся в больнице, потом возьми внеочередной отпуск. Наведи в голове порядок, иначе спустишь свою жизнь сам знаешь куда. И выйдет, что Боцман зря пострадал?
Глеб намеренно надавил на его чувство вины, используя все средства, чтобы выдернуть Митяя из той беспросветной ямы, которая засасывала парня все глубже и глубже.
- Зачем он это сделал… - Повторил Митяй, думая о Боцмане. – Лучше бы я там с концами остался. Тошно мне, - снова закрыв глаза, пожаловался Митяй, - от самого себя тошно.
- Бывает, - понимающе кивнул Глеб. – Просто помни, что все проходит, и это тоже пройдет.
- Нет, - не мог согласиться с ним Митяй. Он открыл глаза, в которых тут же вспыхнули огоньки ярости. – Ни черта оно не проходит. Я уже тридцать лет с этим чувством живу, что никому на этом свете не нужен. Зачем живу? Для чего? Да я даже сам себе не нужен! – В сердцах повысил голос Митяй и замолчал, опустив глаза.
Глеб тоже какое-то время оставался в тишине, разбавляемой учащенным и прерывистым дыханием Митяя. Когда оно пришло в норму, указывая на то, что его владелец немного успокоился, Глеб задал ему довольно бестактный вопрос:
- Ты и за Карину решил, что ей не нужен?
Ответом ему послужило ледяное молчание, но при этом Митяй с такой силой стиснул челюсть, что у него заскрипели зубы.
- Знаешь, я никогда особой сентиментальностью не отличался, все больше на свой прагматизм полагался, - как ни в чем не бывало продолжил непринужденно вести беседу Глеб, будто не замечая состояния Митяя. – Тоже довольно рано начал задаваться вопросами из серии «Кто я, и зачем живу?». Решил, что нашел свое призвание – служить родине. А потом на каком-то празднике в большой компании встретилее, смешливую, звонкую, на пару лет меня младше. Смотрел на нее, слушал и улыбался, как дурак последний. Но разве выйдет что-то толковое у такого серьезного и рассудительного молодого человека с веселой, легкой на подъем девчонкой-студенткой, подумал я тогда и решил, что нет. Издалека на нее посматривал, да через общих знакомых узнавал какие-то сведения. Шло время, она вышла замуж, родила детей и, говорят, счастлива в браке. Ну, а у меня осталась только служба, да немногочисленные воспоминания о тех временах, когда мне хотелось улыбаться рядом с ней.
Глеб горько усмехнулся, пряча в затуманенном воспоминаниями взгляде недосказанную тоску. Когда-то много лет назад он совершил ошибку и от всей души надеялся, что Митяй не сделает подобного. С годами становилось намного проще и яснее разглядеть упущенные возможности, которые тебе щедро предоставляла жизнь, а ты их по какой-то причине не смог оценить.
- Ладно, - неловко откашлялся Глеб, вставая на ноги, - пойду я. Сильно не хандри тут. Я уверен, что Федя непременно выкарабкается. Ему ведь есть ради кого жить. Вот увидишь, все будет хорошо, - ободряюще произнес он напоследок, пытаясь уверить в этом и себя, и все еще хранящего молчание Митяя.
Не прощаясь, Глеб вышел из палаты, оставив погруженного в
