— Вы меня заинтриговали. — Тон Селины неожиданно стал более деловым. — Знаете, Глэдис, сегодня утром я разговаривала со своим издателем, он готов заплатить вам за использование ваших снимков. Издержки плюс авторское вознаграждение.
— Право же, это совершенно ни к чему, — смущенно отозвалась Глэдис. — Это… подарок. Сэму было так хорошо с Полом. Фотографии — это та малость, которую я могу сделать для вас, чтобы отблагодарить…
— Не говорите глупости, Глэдис! — перебила Седина. — Бизнес есть бизнес. Что скажет ваш агент, если узнает, что вы раздаете ваши прекрасные снимки направо и налево?
— Да откуда же он узнает? В крайнем случае я всегда могу сказать, что сделала эти фотографии для друзей. Нет-нет, я не хочу, чтобы вы платили мне за них.
— Вы безнадежны, Глэдис, — вздохнула Селина. — Если вы будете раздавать свои работы бесплатно, ни к чему хорошему это не приведет. Ведь на то, чтобы проявить пленки и напечатать фотографии, наверняка ушло немало времени! Вот если бы я была вашим агентом!.. — Она немного помолчала. — Извините, Глэдис, если я сказала что-то не то, — добавила она неожиданно мягким тоном. — Просто обидно за вас — фотографии великолепны! Я даже не знаю, какую из них использовать для обложки. Ничего, скоро вернется Пол, мы посоветуемся, и когда я решу, то обязательно позвоню вам. Спасибо большое, Глэдис, я действительно очень вам признательна. — Она вздохнула. — И все-таки мне хотелось бы, чтобы вы позволили мне заплатить.
— В следующий раз — обязательно, — поспешила обратить разговор в шутку Глэдис. Впрочем, она действительно рассчитывала, что следующий раз обязательно будет.
Они попрощались, но Глэдис еще долго вспоминала этот разговор. Когда Селина сказала «мы посоветуемся», она просто не поверила своим ушам, но тут же последовало властное «…я решу», и все встало на свои места. «Все-таки, — с грустью подумала Глэдис, — они с Полом слишком независимы друг от друга. Я бы, наверное, так не смогла».
Пролетело еще несколько дней, а в субботу в Харвич наконец приехал Дуг. За те две с лишним недели, что они не виделись, он немного похудел, но выглядел почти счастливым оттого, что увидит детей. Шесть часов за рулем утомили его, однако, искупавшись перед ужином, он заметно приободрился.
Должно быть, в виде исключения все четверо их детей ужинали дома, и Дуг успел наговориться с каждым. Но после ужина они снова улизнули с друзьями, чтобы бродить по берегу в темноте и рассказывать друг другу страшные истории, и Глэдис с Дугом остались одни.
Глядя за окно, где все еще мелькали огоньки карманных фонариков, Дуглас улыбнулся. Ему очень нравилось бывать летом в Харвиче.
Глэдис, сидевшая напротив него на диване, чувствовала себя скованно. С тех пор как она в последний раз виделась с Дугом, она слишком много передумала, поняла, испытала. Одна только встреча с Полом Уордом до того изменила ее взгляд на вещи, что сейчас, оказавшись в давно знакомой семейной обстановке, она растерялась.
Да, она могла рассказать Дугу и о «Морской звезде», и о дружбе Сэма и Пола, и о том, как она фотографировала знаменитую Седину Смит, но по какой-то неведомой причине ей этого не хотелось. Глэдис чувствовала, что должна сохранить что-то только для себя.
— Ну, что ты поделывала все это время? — небрежно спросил Дуг, и Глэдис подумала, что таким тоном он мог бы обращаться к любому из соседей по поселку. В его голосе не было ни тепла, ни подлинного интереса. Ее внезапно поразила страшная мысль, что Дуг так разговаривал с ней всегда. Только прежде она этого не замечала.
— Да, собственно, ничего, все как обычно. Дети благоденствуют, собака — тоже, — ответила она, в точности подражая его тону. На этот раз ничего не заметил он.
— Не могу дождаться, когда мне наконец дадут отпуск, — проговорил Дуг и зевнул. — В Нью-Йорке стоит адская жара. У нас в Уэстпорте лишь ненамного легче.
— Как твои новые клиенты? — спросила Глэдис и тотчас поймала себя на том, что задала мужу вполне равнодушный светский вопрос.
— А-а… — Дуглас махнул рукой. — В общем, неплохо, только приходится тратить на них уйму времени. Несколько раз я задерживался в офисе чуть ли не до десяти. В этом смысле даже хорошо, что тебя и детей нет дома — не нужно спешить на шестичасовой поезд.
Глэдис сочувственно кивнула. «Идиотский разговор!» — мелькнуло у нее в голове. В самом деле, после двух недель разлуки они могли бы поговорить о чем-то более интересном, чем погода и работа. Дуг приехал в Харвич и ни разу не сказал ей, что соскучился, что с нетерпением ждал того дня, когда они наконец увидятся. Откровенно говоря, Глэдис даже не помнила, когда он в последний раз говорил ей нечто подобное. И тут же ей пришло в голову, что Седина Смит ни одной минуты не стала бы мириться с подобным отношением. Все в ней выдавало страстную, чувственную натуру, которая не могла не вызывать ответной страсти. Отношения же Глэдис с Дугом были пресными, словно диетическая пища. «Они были такими всегда, с самого начала, — с горечью подумала Глэдис. — Просто я этого не замечала!»
До тех пор, пока дети не вернулись домой, они оба сидели в гостиной и разговаривали на какие-то общие темы. Потом Дуг включил телевизор, а Глэдис пошла поить всю ораву теплым молоком.
Когда дети улеглись, они тоже решили отправиться спать. Предполагая, что Дуг захочет заняться с ней любовью, Глэдис долго плескалась в душе и выбирала самую короткую ночную рубашку, но когда она наконец вошла в спальню, он уже крепко спал, зарывшись лицом в подушку. Глэдис стало так одиноко, что она даже не рассердилась. Прислушиваясь к его негромкому храпу, она подумала, что это — достойный конец «вечера вдвоем», который они провели за разговорами о жаре в Нью-Йорке, о клиентах Дуга и тому подобной ерунде. Конец вечера и конец их совместной жизни. Такой вердикт вынесло ее сердце, и обжалованию он не подлежал.
Все же в эту ночь Глэдис легла рядом с мужем — легла осторожно, чтобы не разбудить его. Заснуть ей никак не удавалось. В окно светила полная луна, и, глядя на ее холодный свет, квадратами ложившийся на мебель и стены, Глэдис тихо плакала, мечтая о том, чтобы какой-нибудь волшебный ураган унес ее подальше отсюда.
Следующий день Дуг и Глэдис провели на пляже вместе с детьми, а когда жара спала, устроили в местном кафе что-то вроде званого ужина для своих старых знакомых и соседей. Лишь поздно вечером, когда они наконец вернулись домой. Дуг увлек Глэдис в постель.
Но все теперь стало иным. Романтическое очарование близости, тепло, нежность, уют его объятий — казалось, все это Глэдис просто выдумала. То, что Дуг проделывал с ней, не заботясь даже о том, приятно ей это или нет, напоминало Глэдис какую-то гигиеническую процедуру, наподобие профилактического осмотра у стоматолога. Предупредить нежелательные последствия воздержания, дать организму необходимую разрядку, исполнить свой супружеский долг — все это молча, как будто по обязанности. Когда же — после всего — Глэдис повернулась к нему пошептаться, Дуг уже негромко похрапывал. Она едва не разрыдалась. Таких неудачных выходных у Глэдис уже давно не было.
