На его лице было написано поистине королевское высокомерие.
– О! – воскликнул Элмер. – Может, они у тебя сохранились?
Феррама пожал плечами.
– Думаю, да. – Он повернулся к Рут. – Ты не помнишь, коробки с записями по-прежнему на чердаке?
Синтия была окончательно сбита с толку.
– Значит, у вас есть дом с Хобокене? Помимо этого замка? А еще дворец на Канарских островах? Наверное, у тебя и вилла на Ривьере есть? И небольшой домик на Беверли-Хиллз? Не говоря уже о Манхэттене. Ничего себе!
– Эй, я ничего не говорил о дворце на Змеином острове, – возразил Феррама. – Я лишь упомянул, что мое княжество располагается на Канарских островах, но о дворце не упоминал ни словом!
– Змеиный остров? Так называется твое княжество?
Этот принц казался ей все более странным.
Он вздернул бровь. Всего раз. Но она обратила на это внимание. Еще Синтия заметила, что принц вздергивает бровь каждый раз, когда сказанное им не совсем соответствует истине. Например, когда делал ей предложение… Она могла поклясться, что заметила перемены в его мимике.
– Ну, на острове были небольшие проблемы с рептилиями, – объяснил Феррама.
Его брови стали домиком.
Элмер застонал и закрыл лицо руками. Она услышала, как он пробормотал:
– Самый глупый принц из ныне живущих!
– О-о, змеи! – поежившись, воскликнула Рут. Что-то не клеилось.
– Но почему в твоем королевстве нет дворца? Далее в Монако, несмотря на крохотный размер княжества, есть чудесный дворец.
– Из-за вулканов, – пробормотал Феррама.
– Я не совсем поняла, – заметила Синтия. Элмер закатил глаза и прошептал:
– О господи! Ну почему я? Почему я?
– Извержение вулкана уничтожило дворец, и у нас пока не было возможности его отстроить.
Феррама по-прежнему дергал бровью.
– На твоем острове есть вулкан? – с подозрением спросила Синтия. – Так вот почему ты не закончил реставрацию этого замка. Все свободные средства ты вкладываешь в восстановление дворца на острове.
– Вулканы! – вдруг заверещала Рут, едва не опрокинув лимонад. – Вы не видели фильм с Томом Хэнксом? Там тоже был вулкан. Я так люблю Тома Хэнкса. Хотя он немного худосочный.
Элмер одобрительно улыбнулся Рут, а затем бросил разъяренный взгляд в сторону принца.
– Вулканы? – Он воздел руки. – Если бы на моем месте была бабушка Синтии…
– Только не это! – закричал Феррама, закрывая лицо руками.
– Она бы сказала: «Слово – серебро».
– Что все это значит? Какого черта?
– Он хотел сказать: «Слово – серебро, а молчание – золото», – объяснила Синтия.
Феррама провел рукой по волосам.
– Вы решили меня доконать своими поговорками. Нельзя говорить на нормальном языке?
– Помолчи, – сказал Элмер.
– Что?
– Советую тебе замолчать, иначе я укорочу тебе язык, – покачав головой, сказал Элмер.
– Хотите лимонаду? – бодрым тоном спросила Рут.
Элмер вдруг бросился ей помогать, поднося каждому бокалы.
– А где твой отец? – продолжила допрос Синтия.
– Я потерял отца, еще когда был в утробе матери, – сдавленным голосом сказал Феррама, элегантно отпивая из бокала.
Она последовала его примеру. Рут была такой же безнадежной поварихой, как и парикмахершей. Лимонад был кислым на вкус. Но Синтия допила его, не сводя глаз с Феррама. Итак, его отца не стало еще до рождения принца. Какая печальная история! Значит, монархия продолжалась по материнской линии? Но почему он не правил? В этой истории оставалось очень много темных пятен.
– Значит, корона перешла к тебе?
– Корона? Какая корона? – Феррама с недовольным лицом допил лимонад (наверное, ему он тоже пришелся не совсем по вкусу), и Элмер что-то прошептал ему на ухо. – А, корона… Да, можно сказать и так. Только мой дядя… Фред… получил ее, так как был прямым престолонаследником.
– Фред? – спросили Синтия, Элмер и Рут в один голос.
– Фредерико де ля Феррама, – уточнил он, – дядюшка Фред. Брат моей матери. Когда отец отдал концы, дядя Фред стал королем. Это и к лучшему, потому что из него вышел монарх что надо. Не то что из меня.
Он промокнул лоб полотенцем, и Синтия не смогла понять, говорит он правду или лжет.
«Отдал концы?» Довольно странно говорить в таких выражениях о смерти собственного отца. Наверное, он намеренно был груб, чтобы скрыть волнение. Мужчины бывают такими неуклюжими.
По крайней мере, она получила объяснение тому, почему Феррама был принцем, а не королем.
– Ты, наверное, числишься в наследниках?
– Может, сменим тему? Я так устал обсуждать это.
– Свадьба состоится в понедельник, после того как я вернусь из Паукипси, – сообщил Элмер, готовя гитару.
– Нет! – в один голос закричали Синтия и Феррама. Элмер пожал плечами.
– Это выше моих сил. Я слушаю приказы с небес.
– С тобой говорит сам Господь? – благоговейно спросила Рут.
– Да, со мной всегда это происходит, дорогуша. И он очень неодобрительно относится к тому, что кто-то ведет себя несерьезно, готовясь к обмену священными клятвами.
Элмер бросил в сторону Синтии и Феррама выразительный взгляд, в котором было написано осуждение. Откуда он все знает? Он подглядывал? Нет, он и Наоми целый день отсутствовали. Скрытые камеры? Нет. Она лично изучила каждый сантиметр комнаты. Но Элмер откуда-то обо всем знал.
И она, и Феррама вспыхнули.
– Послушай, парень, я не хочу жениться, – выпалил Феррама.
«Бог ты мой, теперь он решил сменить пластинку. Немного позабавились накануне, и что же? Он уже берет свои слова обратно?»
– Я тоже не хочу, – отозвалась Синтия.
Она готова была признать, что хоть в чем-то они с принцем достигли согласия. И если намерены отстоять свою свободу, то должны держаться вместе.
– Но вы захотите, – загадочно произнес Элмер, бросив пристальный взгляд на пустые бокалы. – Вы обязательно захотите.
– Ты ничего не чувствуешь?
– Черт побери, нет. Только эти колючие простыни меня здорово донимают, – отозвался П. Т. с противоположного края их огромной кровати. Он уже успел изучить все складки на постельном белье, потому что проворочался не менее двух часов, тщетно пытаясь уснуть. У него, наверное, скоро зуд начнется в пояснице.
– Привык к сатиновым простынкам, да?
Он про себя перекривил ее. Замечания этой женщины начали донимать его уже давно, и, похоже, она не собиралась униматься. Но он знал, что ее беспокоит то же, что и его самого, а именно намек Элмера при прощании. Их словесная дуэль не прекращалась ни на минуту.
– Только избалованные буржуа привыкли спать на сатиновых простынях. Я предпочитаю обычный хлопчатобумажный комплект, по двести пятьдесят долларов за штуку.
