— Я взял вашу машину. Энтони сказал, что вы не будете возражать.
— Конечно нет.
Он хотел забрать у Бритт дорожную сумку, но она не отдала ее. Они пошли к выходу и какое-то время молчали. Затем Бритт сказала:
— Надеюсь, Одри хорошо о вас позаботилась.
— О, она просто восхитительна. Мне кажется, что она так же не могла нарадоваться на Дженифер, как и Энтони. Я даже хотел, отправляясь в аэропорт, оставить с ней Дженифер, но девочка еще дичится на новом месте и капризничает больше обычного.
— Ну и отлично, что вы решили встречать меня с ней. Я ведь впервые вижу вашу милую крошку.
— Мы и с вами-то видимся второй раз в жизни, — сказал он.
— Да, тогда у нас было гораздо меньше возможностей поближе познакомиться, чем теперь. И давно пора. Я достаточно времени провела в семействе, чтобы почувствовать себя его членом, только вы один все еще загадка для меня. В сущности, мы совсем друг друга не знаем, не так ли?
— Да, я ведь единственный из клана Мэтлендов, кто вечно болтается на периферии. Обо мне и сказать-то ничего определенного нельзя, кроме того, что я всегда отсутствую. Добавлю: к сожалению. Потому что семейство стало интересовать меня гораздо больше с тех пор, как в нем появились вы.
Бритт взглянула на него и слегка улыбнулась.
— Вы, кажется, пытаетесь мне польстить?
— Конечно. А почему бы и нет?
Они подошли к багажному отделению, и Бритт сняла свой чемодан с ленты транспортера. Элиот, хоть и держал на руке ребенка, но чемодан не позволил ей нести, отобрал у нее и направился к выходу. Распорядившись погрузкой вещей в багажник, Бритт направилась к водительскому месту, и скоро они ехали по аллее мемориального парка Джорджа Вашингтона.
— Наверное, это не подарок — вернуться домой, где уже обосновались гости, — сказал Элиот. — Но мы, надеюсь, недолго будем обременять вас. Скоро я подыщу какую-нибудь квартирку. Вообще-то я мог пока остановиться в гостинице, но Энтони так усердно меня приглашал…
— Уверяю вас, что я так же рада принять вас у себя, как и Энтони, — сказала Бритт, и это звучало вполне искренне.
Но Элиот все же сомневался. Да, она с участием отнеслась к нему в Индии, даже, можно сказать, с пылким участием. И, однако, упрекнула его в тот индийский вечер, обвинив в цинизме, правда, с некоторыми извинениями. Вообще он явно чувствовал какую-то связь с ней, нечто вроде взаимопонимания. Интересно, чувствует ли и она нечто подобное? Нет, трудно понять, что она действительно думает о нем. Одно только можно сказать с полной уверенностью: она жена Энтони и все еще для него запретна.
— Я сожалею о кончине вашего дядюшки. Вы были близки с ним?
— Нет, особой близости у нас с ним никогда не замечалось. Вернее, мы были в плохих отношениях.
— В таком случае эта поездка не слишком омрачила ваше сознание.
— Естественно, я переживала за тетушку. Они с дядей Эрлом прожили вместе около тридцати лет.
— У них были дети?
Бритт отрицательно покачала головой.
— Мы с сестрой жили в их семье, тетушка нас и вырастила.
— Выходит, россказни насчет того, что вы явились из лесной глухомани, правда? И о сиротстве в придачу?
— Понимаете, в последний раз я видела своего отца, когда мне было четыре года, и даже не знаю, жив ли он. Так что фактически вполне можно считать меня сиротой. А такие вещи люди обожают обсуждать где-нибудь на коктейль-приеме, стоит вам повернуться к ним спиной и отойти на два шага.
— Вас это задевает?
— Да нет, пожалуй. Я привыкла. Как-то Энтони объяснил мне, что если люди судачат о тебе, значит, ты что-то из себя представляешь, так что я перестала обращать на это внимание. — Она взглянула на него. — Вы тоже рано лишились отца, не так ли?
— Мне было тогда семь лет. Единственные родственники, которые остались у меня со стороны отца, — это пара троюродных братьев, которых я знаю чисто умозрительно. Мать была единственным ребенком в семье. Так что наше сиротство объединяет нас с вами.
Бритт протянула руку и легонько похлопала девочку по ножке.
— Зато у вас теперь есть дочурка.
— Да. Она — вся моя семья, — ответил он и поцеловал детскую головку.
— Папа, кто это? — спросила Дженифер, показывая на Бритт.
— Это дедушкина жена. Она живет с ним в его доме.
Дженифер обдумала это и спросила:
— А почему?
— Ну, как вам нравится детская дотошность? — Элиот взглянул на Бритт.
— Дженифер, у тебя есть плюшевый медвежонок? — спросила она.
Девочка засунула палец в рот и кивнула.
— Ну вот, твой плюшевый мишка живет с тобой, потому что ты его любишь, по той же причине и я живу с твоим дедушкой.
Дженифер взглянула через папино плечо на заднее сиденье и спросила:
— Папа, а где мой мишка?
— Он остался у дедушки, ангел мой. — Элиот посмотрел на Бритт и подмигнул ей. — Мы еще, как вы видите, понимаем все буквально. Философское проникновение в смысл любви придет, я думаю, позже.
— Лет в двадцать пять, наверное, — сказала Бритт.
— А может, и после тридцати пяти, как в моем случае. Иногда такое происходит лишь после того, как жизнь преподаст жестокий урок.
Она поняла, что он имеет в виду Моник, и подумала, какую боль, наверное, причинил ему этот разрыв, особенно учитывая наличие ребенка.
— Я сочувствую вашей беде, Элиот. А мы так надеялись, что у вас с Моник все наладится.
— Есть вещи, которые невозможно изменить, — сказал он.
— Она что, отказалась от ребенка навсегда?
— Трудно понять, что у нее на уме. Ее чувства ко мне определенны и недвусмысленны. Но я не могу с уверенностью сказать, как она относится к тому, что наше потомство находится здесь. Подозреваю, что эта карта еще будет разыграна.
Бритт понимала, что он говорит намеками из-за присутствия Дженифер, но таким образом он не может высказать все, что тяжким грузом лежит у него на сердце. Возможно, ему так легче — дипломатично прикрывать свои чувства иносказаниями. Но она решила всеми силами помочь ему, поддержать его, если надо — выслушать и разделить с ним его боль, потому что еще там, в Индии, она почувствовала, что способна понять этого человека.
Элиот теперь старше на три года, но привлекательность его осталась при нем. И несмотря на появившиеся в волосах серебряные нити, он не казался столь изнуренным и удрученным, каким выглядел в Индии. Возможно, окончательное решение о разрыве с женой принесло ему успокоение, вопреки всем трудностям и неприятностям, которые, естественно, не могут не сопровождать подобный процесс.
— Мы с Энтони сделаем все возможное, чтобы хоть как-то облегчить ваше положение, — сказала она. — Мы хотим, чтобы вы чувствовали себя у нас как дома.
