Эпилог
Ясмина
Не помню, как доехала до Юли. Помню только, что позвонила в дверь и, когда она открылась, я упала на порог. Голоса не было. От бессилия и сумасшедшей боли в груди ноги подкосились. Мила и Оля примчались буквально через двадцать минут. В меня влили успокоительное, а потом все вместе поехали ко мне. Собирали чемоданы тоже вместе.
Буквально за час вся прошлая жизнь была упакована. Оля забрала у своего мужа огромный внедорожник и отвезла меня с детьми к родителям. Небольшой одноэтажный дом встретил нас тёплыми объятиями и поддержкой. Правду говорят, что дома и стены помогают.
Прошёл месяц. Чёртов месяц, а Алекс так и не появился. Конечно, я его не ждала. Мне нужны были документы на квартиру. И тогда бы мы с девочками смогли вернуться в город. Да кого я обманываю? Ждала. Вздрагивала от шума шин по гравийной дороге и бежала к окну, но машина проезжала дальше и не останавливалась у родительского дома.
Всё это время подскакивала от каждого звонка и разочарованно закатывала глаза, когда видела, что звонят подруги. Болтала с ними часами и старалась хоть немного узнать о том, как он и что делает.
— Позвони сама, — советует Мила. С самого начала она мои обидки называет «дикими гормональными танцами неуравнобешеной женщины». Вот и сейчас завела песню о том, что поговорить — это самый лучший выход из ситуации.
— Ну да. Что ж ты тогда от Демьяна у Оли прячешься? — Теперь не только у меня кислая моська. Сама нарвалась, теперь Молот не даёт ей прохода. Единственное место, куда он не суётся — это Олина квартира.
— Хочешь я к нему съезжу? — Предлагает менее импульсивная Оля.
— К мужу своему съезди. Он имеет право знать, — тут же советую ей. На днях она узнала, что беременна. Сама не поняла, как так случилось, потому что пила таблетки и муж слишком рьяно контролировал её в этом. Врач тоже развела руками, сказала, что редко, но и такое случается. Озвучила срок — тринадцать недель и поставила на учёт, посоветовав налегать на фрукты. Оля пришла к Артёму, но не рассказала о радостной новости, а мягко завела разговор о том, что хочет детей.
— Ты не понимаешь. Он против. Ему хватает и сына. Сам так сказал, — отрезает она.
— Но он же не знает. Может быть, он бы обрадовался? — Конечно, несу наивную чушь, ведь ей виднее, как может отреагировать её мужчина.
— Закончили разговор про меня. Я развожусь и точка. Не хочет детей? Пусть живёт один, а нам и без него будет чудесно, — она поглаживает свой ещё плоский животик.
Даже меня, по ту сторону экрана, через много километров, топит нежностью от того, как она это делает. Оля очень хотела малышку. Сейчас они вместе с Милой живут в её квартире. Косолапова делает вид, что прячется от своего уже бывшего начальника, а на самом деле присматривает за Олей. На обследовании сказали, что у неё гипертонус и хорошо бы, чтобы кто-то был рядом. Мы переживаем за неё, а наша будущая мама чувствует себя отлично. Даже токсикоз ещё не начался.
— Ты чего молчишь? Что нового от соседушки? — Милана ехидно косится на четвёртую собеседницу наших видео-посиделок.
— Он невероятный… козёл! Выгуливает своего огромного добермана около спортивной площадки, — делится Юля «восторгами» о своём новом соседе. И я радуюсь за неё. Они с Милашей закончили переезд в новую квартиру. Скоро будем отмечать новоселье. Только вот её сосед сверху оказался, как она выражается, «отборным представителем парнокопытных». Мы все понимаем, что он её зацепил. Ну нельзя так краснеть от воспоминаний о мужчине, который тебе безразличен, а она краснеет.
Мы подтруниваем над ней, болтаем ещё некоторое время и прощаемся.
— Забыла сказать, Алекс уезжает. Я звонила ему, чтобы уточниться, когда он привезёт документы на квартиру. Он пообещал отдать всё до отъезда, — забыла она. Так я и поверила. Специально на конец разговора оставила эту новость.
— Куда и на сколько? — Выпаливаю слишком быстро. И этим сдаю себя с головой. Скучаю по нему. Не могу выкинуть из головы. От этого ещё больнее. Потому что я ему не нужна.
— Не знаю. Он не сказал, — Мила смотрит на меня слишком серьёзно. Вероятно, делает это для того, чтобы я что-то поняла. — Знаю только, что он не выходит на работу, ему все документы привозят на дом. Эрик нервничает. Он не был готов к тому, что все вопросы лягут на его плечи. К тому же, я видела, как он ужинал с той девчонкой с фотографии, — на этих словах задерживаю дыхание. Не хочу пропустить даже малейшего звука. — Не похоже, что она крутит шуры-муры с Риверсом. Ей слишком сильно нравится другой, — подмигивает нахалка, а в груди уже колючим ёжиком разворачивается надежда. — И насколько я заметила, это взаимно.
На этом мы и заканчиваем разговор. В моей голове столько мыслей, что просто невозможно их держать в себе. И я иду на кухню к маме. При виде меня она просто раскрывает объятия. Никак не пойму, откуда она знает, что именно это мне сейчас нужно.
От неё пахнет морковными пирогами. Это наша семейная традиция. Мама каждое воскресенье что-то стряпает. Мы одинакового роста и папа часто говорит, что я слишком сильно на неё похожу. Она гладит меня по спине, растворяя своей простой заботой все мои печали, и становится легче.
— А где девочки? — Хватаю горячий пирожок, усаживаюсь за стол. Она наливает в кружку молоко и ставит передо мной.
— С Робертом рыбачат. Он обещал покатать их на лодке.
Позади родительского дома есть небольшой причал. Папа купил себе лодку и обустроил спуск к воде. Девчонки таскаются за дедом, как два хвостика. Копают с ним червей, ходят в магазин, на рыбалку, в гости к соседям. Стоит ему утром встать и они уже тут как тут. Готовы за ним идти хоть на край света.
Первое время не знала куда себя подевать, потому что дети переключились на дедушку. Сейчас уже привыкаю к тому, что практически их не вижу. Только вечером слушаю рассказы об удивительных открытиях за день и читаю сказки перед сном.
Иногда они спрашивают про папу, но чаще про Алекса. Не знаю, что им отвечать, поэтому увиливаю, как могу. Если про Андрея могу им точно сказать, что он не хочет с ними увидеться и нам без него будет лучше, то про Сашу такое язык не поворачивается сказать.
Вздрагиваю от истеричного стука по воротам. Кружка с молоком улетает на пол и разбивается.
— На счастье, — улыбается мама. — Иди. Проверь кто там, а я приберусь.
Встаю, а у самой поджилки трясутся. Это же может быть соседка? Или кому-то что-то понадобилось? Выхожу из дома и машинально бросаю взгляд в щель под воротами. Колёса. Он приехал? Сердце бухает где-то у горла. От волнения ноги еле переставляются.
Рядом с колесом встаёт тонкая ножка в туфле. Не приехал. Волнение уступает место горечи. Не он. Как заворожённая смотрю на чьи-то лодыжки. Поправляю на себе безразмерную кофту. Стук повторяется, и я открываю дверь.
— Так вот ты какая, — у ворот стоит кудрявая русоволосая девушка. Она смотрит на меня своими пронзительными синими глазами. Мы изучаем друг друга всего несколько секунд, но они кажутся вечностью. Короткие чёрные джинсы, кожаная куртка и элегантные лодочки ни в какое сравнение не идут со спортивными штанами, старой футболкой и растянутой кофтой, в которых стою перед ней я. Мои волосы затянуты в небрежную култышку. Её кудряшки идеальными локонами спускаются ниже груди. — Лаура Аннабель Риверс, — протягивает она мне руку. Смотрю на её ладонь с изумлением. Риверс? Жена? Перевожу взгляд на лицо девушки. — Мне тоже не хотелось с тобой знакомиться. Даже ехать сюда не планировала, — практически на чистом русском говорит девушка. — Бабушка настояла. Ах. Ты же не понимаешь. Я — та самая неблагодарная, избалованная, ужасная, эгоистичная дочь Алекса Риверса, — словно припечатывает меня к земле каждым словом.
Дочь?
— Дочь, — подтверждает она ещё раз. — Может пройдём в дом и поговорим?
Всё, что могу сейчас сделать — это кивнуть. Дочь. Она его ребёнок. Как так? Почему я не знала? Так, в шоке, и иду в дом. Почему он не рассказал? Мысли вертятся по кругу и резко прерываются. Дура! Какая же я дура. Сбежала. Не поговорила. Не поверила.
