— Терпимо.
— Есть какой-то план на этот случай?
— Да.
— Жаль, — вздыхаю я. — Мне кажется, пора воплощать мои версии. Ну хорошо. Допустим. И?
— Ты должен отсюда выйти.
Не могу сдержать сердитый смешок.
— Я не супермен, детка, извини.
— Он отпустит тебя. И когда выйдешь, ты должен забрать Софию и найти Эву. Я скажу тебе, где они. Отдать ей девочку. Дальше… она знает, что делать.
— Это всё должен сделать Виктор.
— Нет!
— Тишина! — сонно рявкает надзиратель.
И мы опять расходимся вглубь своих камер. Через некоторое время снова подхожу к решётке.
— Яра… Нам нужно сотрудничать с дядькой, и он оттает.
Теперь она сердито фыркает.
— Ты его не знаешь, — качаю я головой. — Он не мудак. Он — Зольников!
— Ну да… — цинично. — Крёстный фей!
— Он мой крёстный, да.
— Серьёзно?
— Да. Отец служил здесь же. Их вместе с мамой взорвали в тачке. Мне было девять… Братья чуть старше. Андрюхе четырнадцать, Сергею шестнадцать. Он нас не бросил. Все вопросы решал. Воспитывал. И сейчас не бросит.
— Вы с ним жили?
— Больше с бабушкой. Он тогда по горячим точкам воевал. Время было нелёгкое, нас надо было поднимать.
— Ясно…
— В общем, надо сдаваться и сдавать всю информацию. Он поможет. Мы изначально пошли не тем путём. Это всё из-за ревности… Если бы ты сразу всё рассказала мне, а я ему…
— Если бы… да «бы» мешает. Не буду я ему ничего рассказывать. Я накосячила, я за это отвечу. Но Эва пусть исчезнет.
— Почему?
— Не хочу, чтобы он Эву нашёл. Он был с ней очень жесток. А она… С ней нельзя так. Она беззащитная.
— Яра, он её от всех защитит.
— А от него кто её защитит?!
— Быть может, ей не нужна от него защита? Ты её спросила?
— Эва никогда не скажет. Будет всё ради Софии терпеть. Ты знаешь, чего мне стоило её тогда «убить»? И где бы она была, если бы осталась «жива»? Мамедов, тварь, увёз бы её туда, где она навсегда бесправной рабой стала бы. Следак её, не меньшая тварь, видел, что деваться девочке некуда, хотел из неё кусок мяса сделать, внедрив в эту группировку. Звёзд ему захотелось. А то, что её живьём там разорвут, если вдруг… это ему до одного места.
— Штатских же нельзя.
— Можно. Если проходит по делу, то по её заявлению о добровольной помощи следствию — можно. И полковник твой — тварь…
— Почему?
— Потому что он тоже её шантажировал. И заставил…
— Что? — потряхивает меня.
— Я не знаю. Она не сказала. В определённый момент она перестала делиться со мной. Видимо, боясь, что я убью его за это. Но я видела, как она рыдала… И как её колотило. А потом она поехала к нему…
— Этого не может быть, Яра. Может… они поссорились?
— Вань… — с сарказмом смотрит на меня. — Женщина, у которой украли ребёнка, не плачет из-за ссоры с мужиком, поверь мне!
— Нет, — качаю головой. — Нет! Пусть Эва скажет, тогда поверю. Ты предвзята. Он её в семью привёл. Значит, она для него семья. Он не жесток. Мы знаешь, как пацанами косячили? Он ни разу не ударил, не унизил. Задрочить мог жёстко. Наказать тоже. Но всегда по делу. Поверь мне сейчас. Не в свои предположения, а мне.
— Не знаю…
— Ты же тоже теперь семья, Яр. Он даже тебя не тронул. Наехал, но не тронул. Ты думаешь, её смог бы?
— Ещё не вечер, Ванечка. Посмотрим, как завтра не тронет. Когда я откажусь показания давать.
— Ты не откажешься, поняла? И я — тоже.
— Всегда знала, что ты меня сдашь! — обиженно.
— Дура… — качаю головой. — Заканчивай эту войну на все фронта, слышишь? У тебя с ним общий противник. И общий заложник, которого вы должны вывести! Хватит принципов и дури. Поняла?
— Я ему не доверяю!
— Мне доверяй!
— Больше, чем себе?!
— Да! Как я тебе доверял, когда ты об этом попросила. Теперь прошу я! Ты — женщина, я — твой мужчина. Ты уже натворила… Дай мне разрулить и помочь девочкам. А если Эва мне в личной беседе потом скажет, что он её к чему-то принудил… Я ему нос сломаю!
Но не сломаю. Потому что это не так. Была у меня уже личная беседа с Эвой. Она обижена на него. Но совсем за другое, как мне показалось. Разберёмся…
— Тишина, сказал! — рявкает опять надсмотрщик, проснувшись от наших повышенных тонов.
Хмуря брови, Яра съезжает по стене на корточки. Пальцы разминают перебинтованное плечо.
— Лейтенант! Дай девушке обезболивающее.
— Девушек у нас не бывает. А задержанным не положено.
— Козёл…
— Что?!
Скрежет железной двери. Слышу голос Серёги.
— Лейтенант, сходи прогуляйся на полчасика.
Подходит к нам.
— Привет, рецидивист. Когда уже башку отрастишь? А то яйца отрастил, а мозгов нет.
Протягивает мне через решётку стакан с чаем.
— Привет, братишка.
— И тебе привет, проблемная зазноба моего бестолкового брата, — протягивает второй стакан Диляре.
— Спасибо, — забирает она.
— Какие новости? — делаю я глоток крепкого сладкого чая.
— По традиции их две — хорошая и плохая. Какая из них какая — решайте сами.
— Ну? — нетерпеливо переглядываемся мы.
— Первая — Эва нашлась. Сама приехала к Виктору.
— Умница! Глупая! — выдаём синхронно…
— А ну-ка, тихо! — строго смотрю на Диляру. — А плохая какая?
— Задержанный при допросе на пентотале впал в острый психоз и начал галлюцинировать. Состояние до сих пор не снято. В итоге мы не знаем, что из сказанного имеет отношение к реальности, а что — нет. И… мы до сих пор не знаем, где София. А сверху распоряжение штурм не отменять. Через три часа…
— Ладно, — сдаётся Диляра. — Я скажу, где София.
Глава 48
Допрос
Виктор
Ливень заливает глаза. В первое мгновение думаю — показалось. Застываю, боясь спугнуть этот мираж…
Поднимает глаза… Её колотит от холода. Волосы чёрными змеями облепляют белое платье и открытые плечи.
Растерянно делаю несколько шагов к ней. Мне хочется обнять её, укрыть, согреть, спрятать, защитить…
Но прикасаться я теперь не должен.
— Здравствуй, Эва… — просаживается мой голос на хрип.
— Здравствуй, Виктор, — бесцветно.
— Пойдём?
Встаёт с качелей. Обняв себя за плечи, понурившись, идёт по направлению к двери. Отмерев, иду следом. Белое платье полностью промокло и почти прозрачно. И мой взгляд скользит по её бёдрам, талии… плечам. Кожа покрыта мурашками. Мне очень жаль, что они не от моих ласк, а от холода.
На лестнице обгоняю, открываю ей дверь. Мы заходим в квартиру как чужие люди, шарахаясь в разные стороны при малейшем соприкосновении. Болезненный трип нарастает, снося башню. И словно ничего хорошего между нами никогда не было! А что было?
Преодолевая её такую плотную сейчас личную зону, я ловлю взгляд Эвы.
Она снимает моё колечко, протягивает на ладони, опуская глаза. Заторможенно забираю с колотящимся в горле сердцем.
— Зачем ты тогда пришла?! — срывает меня.
От моей агрессивной подачи вжимается в стену и, дрожа, съезжает вниз.
— Отпусти Яру, пожалуйста… Там… Там должна была быть я, а не они с Ваней. Меня и забирай.
— Классно придумала! — рычу я, сжимая кольцо.
— Иван сказал, что ты хороший человек.
— Да-а-а? — выходит очень ядовито. — Но недостаточно хороший для тебя, так?
— Отпусти Яру, — закрывает лицо руками. — Я всё сделаю, что скажешь.
Опять меня в насильника превращаешь?? Зачем?!
Меня взрывает! И я в секундном порыве, в бессильной болезненной ярости вколачиваю кулак в стену. Практически ненавидя её за то, как она беспомощно и безысходно сидит с закрытыми глазами у моих ног.
Присаживаюсь перед ней.
— А что я попрошу?! Что я могу у ТЕБЯ попросить?? Я попросил у тебя руку… А больше мне ничего не надо. Да и этого теперь тоже не надо!
— Прости меня, пожалуйста…
— За что именно, Эва? За ложь? За лицемерие? За то, как кинула меня перед семьёй? За то, что окрестила насильником? — рявкаю я. — За что именно?!
