Открывает глаза.
— Я никогда такого не говорила, — кусает губы, отрицательно качая головой.
— Значит, очень выразительно молчала, когда сестра тебя спрашивала об этом! Изнасиловал я тебя?!
— Нет!
— Да!!! — рявкаю я. — Потому что ты — лицемерная дура!
— Прости меня, пожалуйста.
— Ещё десять раз это скажи! Как будто это что-то меняет!
Встаю, в бешенстве ища глазами — что бы разнести. Дыхание рвётся… Судорожно дышу глубже, слыша, как тихо она рыдает за спиной. Внутри всё сжимается. Ухожу в комнату, достаю новый тёплый плед. Возвращаюсь, перекидываю его через плечо. Молча сажусь рядом, стягиваю с неё ледяное прилипшее платье трясущимися руками.
— Что ты делаешь?… — заикаясь.
— Насилую, блять! — рвётся платье под пальцами. — Что ж ещё?!
Закутываю её в плед.
— Прости меня, пожалуйста… — пытается погладить пальцами моё лицо.
Оскаливаясь, уворачиваюсь. Помогаю ей подняться на ноги. Веду в комнату. Усаживаю на диван, включаю климат-контрол с тёплым обдувом.
Приложившись на кухне к бутылке с коньяком, делаю несколько больших глотков, чтобы успокоиться. И ей наливаю в бокал. Отдаю.
— Пей.
Отрицательно крутит головой.
— Пей, сказал! — сдавленно рявкаю.
Не пентотал же в неё вкачивать? Надо было сразу напоить!
Стуча зубами о бокал, делает несколько глотков.
Открываю на буке документ в специальной программе, для Сергея. Вбиваю: «Протокол допроса Эвы Мамедовой». Ему потом потрошить контору во Владикавказе.
— Рассказывай…
— Что?
— Как ты узнала о том, что твой муж состоит в группировке?
— Допрос?…
— Да.
— А Яра?…
— Всё нормально с твоей Ярой. С Иваном она. Пусть тихо посидят и под ногами не путаются.
— Где?
— В изоляторе.
— Виктор… — умоляюще.
— Что — Виктор?
— Она же мне пыталась помочь. Она ничего плохого не сделала. Наоборот. Она нашла их. Она хотела забрать Софийку и все их координаты передать вам, тебе. А тут этот штурм…
— А ты? Что сделала ты? Зачем ты «умерла»?
— Это вышло не по моей воле. Уже после всего, что обрушилось на меня. Похищение дочери, гонения, допросы, давление, угрозы, увольнение… Мой муж… бывший… отправил ко мне женщину. Это была их женщина. Я её очень боялась. Она была…
— Шахидка?
— Наверное. Смертница. Он хотел, чтобы я исчезла для всех, умерла. И стала принадлежать только ему. Другая страна… другое имя… Он собирался насовсем уехать из России. Он здесь наследил. И вывезти меня «живой» он не мог. Ни меня, ни Софийку. Это бы вывело на него. И она, эта женщина, взорвала себя в моей квартире. И вот я умерла… Но только я не приехала туда, куда они велели мне в назначенное время. Быть может, от шока… Или ещё почему… Я просто смотрела издалека, как тушат пожарные мою квартиру, как выносят труп… А потом… Я увидела там в толпе себя. И подумала, что сошла с ума.
— Это была Яра?
— Да. Она достала сигарету и, словно почувствовав меня, пошла прямо ко мне, в скверик. И… мы встретились.
— И она?…
— Не пустила меня к Мамедову. Пообещав любой ценой вернуть дочь.
— Ясно… Ко мне в отдел вы зачем пришли?
— Мне нужны были документы. Настоящие. На другое имя. Жить по одним документам — это очень сложно. Яра сказала, что работая в защите свидетелей это можно сделать практически легально.
— И всё?
— Сначала — да. А потом мы узнали, что после взрыва выжили те люди. Они должны были знать, где дочь. И… вот.
— Это всё?
— А потом — ты. Тогда. У нашего дома. И мой шрам, что ты заметил… Скрыть его отсутствие бы не получилось.
— Ты изначально планировала соблазнить меня? — дёргаю я бровью.
— Нет. Яра сделал ставку на Ивана. У неё завертелся роман с ним. И мы думали — того, что она девушка твоего племянника, будет достаточно для твоей благосклонности. Но ты всё переиграл. И Яра, разорвав отношения с Иваном, убедила меня принять твоё предложение. Отступать тогда нам было уже некуда.
— А сама ты?…
— А сама бы я не посмела отнять у неё всю личную жизнь. Она и так посвятила всю её мне.
— Я не это спросил! Я спросил про тебя и себя.
Опускает глаза.
— Полковник Зольников показался мне настоящим мужчиной. Сначала… Мне так этого не хватало… Этой защиты и безопасности… Что я возвела его в ранг божеств. Правда… ненадолго.
— Ну почему ты мне не рассказала?! Не вижу состава преступления!
Закрывает лицо руками.
— А мой следователь видел. Сказал: я сяду на двенадцать лет. А сначала был очень милым… И оказывал мне знаки внимания, как женщине. Но когда я посмела не ответить взаимностью… он резко переменился. Стал груб, циничен… Стал угрожать. Яра сказала, что их учили работать с людьми и по подобным схемам.
— Твою мать… С преступниками, Эва, с преступниками! С террористами, убийцами, маньяками!
— Как-то невольно я оказалась в этих рядах.
— Его накажут.
— Кто?…
— Я!!
Ладно, чёрт возьми, я прощаю тебя, женщина. Ты имела все основания считать меня мудаком. Я хочу попробовать ещё раз. Но только как прикоснуться к женщине после таких обвинений?!
И словно мониторя мои мысли, Эва несмело ложится головой мне на колени и закрывает глаза. Наши взаимные барьеры вдруг обрушиваются. Зависаю рукой над мокрыми волосами. И меня прорывает:
— Маленькая моя… бедная девочка… — глажу её успокаивающе. — Я всех уничтожу, кто тебя обижал. Теперь ты снова живая. И ты под моей защитой.
Глава 49
Продать душу
Виктор
Позвонив Андрюхе с Сергеем, даю распоряжения о том, чтобы сняли по Эве ориентировки. Поглаживая её влажные волосы, подтягиваю ближе планшет, продолжая разбирать сканы допросов по делу этой группировки.
— Эва… — практически беззвучно произношу я.
Эва… это её имя, да. Нежное… открытое… наивное… Очень ей подходящее.
Сведя к переносице свои красивые брови вразлёт, застывает взглядом на противоположной стене. Пряча взгляд, закрывает глаза. Плавно скользит мне за спину, руки ложатся на мои плечи.
— Работай, Виктор… Не буду мешать…
Со стоном разминаю шею, её пальцы мягко массируют мои окаменевшие от усталости мышцы. Закрываю на пару минут глаза. От неё пахнет цветами и дождём. Очень хочу… но я стою на предохранителе. Который в прошлый раз она сорвала. И я сожалею об этом теперь. А сейчас, пока я не отдал ей в руки Софию и пока не отмыл перед системой, не хочу ей позволять это делать. Не хочу, чтобы выкупала. Хочу подарить.
Это так устроено, да. Если ты хочешь владеть чем-то ценным, в это надо вложиться перед тем, как взять. Пока что я не вложил по факту ничего, но взял много. И в результате практически потерял. Потерял бы, если бы не Диляра у меня в плену, и София — у Мамедова.
Спину ломит. И я ложусь навзничь, чтобы видеть её глаза.
Спускает с плеч плед… Мои веки становятся тяжёлыми, взгляд спускается к затвердевшим соскам…
— Не надо… — закрываю глаза.
— Потому что ты устал?… Я всё сделаю сама…
Перекидывает через меня бедро, садится сверху. Тонкий изгиб талии красиво переходит в идеальную линию бедра. Моя ладонь неконтролируемо изучает этот манящий изгиб.
— Не поэтому… — ссаживаю её с себя.
Опускает взгляд, снова прячась в плед.
— Извини…
— За что?
— Это… наверное… из-за той женщины? Которую ты провожал?
— Что?…
Прячет взгляд, щёки горят. А я уже и забыл. С её появлением всё стерлось. Елена…
— Ну… — стимулирующе и требовательно подгоняю Эву. — Это всё, что ты скажешь мне на этот счёт?
— Разве я могу тебе что-то говорить, вернув кольцо? — отворачивается, разглядывая стену. — Я пришла просить, а не… — взмахивает неопределённо рукой, — … требовать от тебя верности.
Достаю из кармана колечко. Со стуком кладу на стол. Вздрагивает, бросает взгляд и застывает…
— О чём думаешь?… Эва…
Рассеянно пожимает плечами. Сердце стучит требовательно, перераспределяя кровь в моём теле совсем неподходящим сейчас образом. Но я смотрю на неё, и моё возбуждение тонет опять совсем в других эмоциях. Ничего не могу поделать! Мне нужна от неё отдача. Иначе я загнусь! И я готов продать свою душу за это.
