я ее на полуслове. — Я должна выбраться из этого дома.
В этом доме слишком много воспоминаний.
— Ты выйдешь подышать свежим воздухом и, может быть, устроишь себе шопинг, а завтра вечером увидимся.
— Так и будет, — отвечаю я, кивнув головой.
— Люблю тебя, Джулс, — мягко произносит Кэт, что не похоже на нее.
— Я тоже тебя люблю, — говорю я, и это правда. Без нее я превратилось бы в существо, перестала бы быть человеком.
Когда я встаю с кровати, она слегка скрипит, и я оглядываюсь. Надо бы натянуть простынь и постелить одеяло как следует. Я даже взбиваю подушки и кладу их туда, где они должны быть.
Иду по деревянному полу, который слегка поскрипывает. Я смотрю на балконную дверь и вижу, что она не заперта, и это странно. Клянусь, я ее запирала. Иду, чтобы повернуть замок.
Щелчок. Он прозвучал так громко, словно выстрел. Мои пальцы все еще лежат на холодном твердом металле.
Мне никогда не нравился балкон в спальне. Джейс говорил, что это глупости. Я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как с каждой секундой мне становится все холоднее. Заправляю прядь волос за ухо, хватаю телефон, клатч и натягиваю выцветшие синие джинсы.
Я опять чувствую это узнаваемое для меня ощущение разбитости. Я не знаю, что мне делать дальше. Куда идти.
Но всем своим существом в этот момент я ощущаю, что просто хочу убраться отсюда к чертовой матери.
Мейсон
Тик-так.
Это бомба, не часы.
Тик-так.
Настало время уходить
Тик-так.
Лишь шок остался впереди.
Тик-так.
Лишь правда выплывет наружу.
Я сцепляю руки за спиной. Стою спиной у окна к открывающейся двери в кабинете отца. и вижу свое лицо в отражении. Внизу город живет своей жизнью, но здесь, наверху, тихо. Мы всегда в толпе, но никому нет до нас дела, никто не спасет меня.
Да и Джулс. Моя любимая.
— Мейсон, — зовет меня отец, и я поворачиваюсь к нему, понимая, что мне необходимо встретиться с ним лицом к лицу и со всем тем дерьмом, от которого я убегал. Как бы мне не хотелось прижать к себе Джулс и притвориться, что общение с ней все исправит, я знаю, что это не так.
— Отец, — холодно приветствую я.
Мне ненавистно, что этот человек — мой родственник. Я смотрю ему в глаза и вижу свое отражение, только постарше. Все в нем напоминает мне о том, в кого я могу превратиться. И мне это чертовски не нравится.
— Нам нужно это пережить, — говорит отец, жестикулируя.
— Да, — сжимаю я челюсть, мое сердце бьется быстрее. Отрывая от него взгляд, смотрю на свои руки. — Не думаю, что нас еще что-то связывает.
Чертовски больно говорить ему такие вещи. Даже после всех этих лет и всего, что он сделал, я все еще испытываю боль при мысли о том, что нам придется разорвать отношения.
— Связывает что? — уточняет он.
— Связи между нами.
Отец вздрагивает, словно я его ударил. Но чего он ожидал?
— Следи за своим языком.
Не могу поверить, что у него хватило наглости сделать мне замечание. Как будто то, что я говорю, нельзя произносить вслух.
— Я хочу уйти. Больше не хочу иметь дело со всем этим дерьмом. Не хочу быть связанным с тобой.
Я задерживаю дыхание и жду, когда он ответит. Я свои карты разыграл.
— Я твой отец, Мейсон. Ты не можешь уйти.
Черт возьми, не могу. Когда он подходит ближе к левой стороне стола, я, прикусив язык и стиснув зубы, обхожу стол с другой стороны. Разговор обостряется.
— Тебе нужно просто простить…
— Я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал с Эйвери, — прерываю я его, глядя ему в глаза.
Напрягаюсь, ожидая его следующего шага, чтобы иметь возможность уничтожить его и выпустить свою ярость.
В его глазах что-то вспыхивает. Гнев или, может быть, предательство, я не могу точно сказать.
— Я сделал то, что должен был сделать, чтобы защитить тебя, — говорит он сквозь стиснутые зубы.
— Она не заслуживала смерти, — киплю я от гнева, сжимая руки в кулаки.
Эйвери была ошибкой. Огненно-рыжая, с длинными ногами и улыбкой, от которой можно умереть.
Я встретил ее поздно вечером на каком-то мероприятии и понял, что от нее одни неприятности.
Я знал это, но мне нужен был быстрый трах. Она искушала, и я заглотил наживку. Но не осознавал, чем это кончится. Я и представить себе не мог.
— Вот что бывает, когда решаешь поиметь Тэтчера, — скрежеща зубами, продолжает отец. — Она решила бросить вызов, придя ко мне с требованиями и попыталась нас шантажировать.
— Ты мог бы послать ее ко мне, — указываю я, делая шаг вперед и сгорая от желания ударить его. — Я бы сказал ей, что ребенок не мог быть моим.
— Если бы я знал тогда…
— Тебе и не нужно было знать! — кричу я на него, горло саднит, когда эти слова вырываются из меня, я ощущаю боль в груди.
— Она не была невинной овечкой, — я делаю шаг к отцу и хватаюсь за край стола, чтобы не вцепиться ему в горло. — Но она не заслужила смерть.
— Да, — говорит отец, распрямляя спину. Его взгляд полон уверенности.
— Она была беременна! — кричу я на него.
Ненавижу, как он мог так легко принизить ее существование. Он приказал ее убить. Даже ни на секунду не задумался о том, как можно решить ситуацию
