его. Пройтись ногтями по вытатуированным на его теле звёздам, отвесить звонкую пощёчину и…
— Недовольна?! Мне делала эротический массаж какая-то… — дёрнулась. — Развяжи меня немедленно, Марчелло! Иначе…
— Если ты осталась недовольна, — направился он ко мне поступью хищника. Голос его был угрожающе тихим и вкрадчивым, темнота зрачков почти скрывала радужку: — Мы продолжим, Марин.
Он опустил ладонь на моё колено. Я опять дёрнулась в напрасной попытке скинуть его руку. Тело мгновенно отозвалось на его прикосновение, а я смотрела, понимая, что не могу отвести взгляда.
Он был совершенен. Ни одному знаменитейшему скульптору за всю историю не удалось отразить подобного совершенства в своих творениях. Широкие плечи, бугрящиеся под бронзовой кожей мышцы, темная поросль волос на груди и дорожка, уходящая к… Опустив взгляд к его паху, я поспешно отвернулась. Но Марчелло успел перехватить мой взгляд. Погладил меня по ноге и остановился, касаясь ленты. Как будто думал, стоит ли потянуть за кончик или нет.
— Развяжи меня, — потребовала я.
— Не сейчас, — он обошел постель и встал напротив, в изножье.
Я лежала прямо перед ним с разведёнными в стороны ногами, не зная, куда деться от смущения, которого не испытывала, когда глаза скрывала повязка. Тщетно я попыталась сомкнуть бёдра. Как это у него получалось, я не знала, но ощущение было такое, словно он опять, не прикасаясь, ласкал меня.
— Не уверен, — он прошёлся рукой по твёрдой плоти, — что за всю свою жизнь видел хоть что-то столь же сексуальное. А я, Марин, видел немало.
— Не сомневаюсь, — процедила я и повела руками, натягивая ленты.
Вик присел у моих ног. Ещё ближе, пока не оказался прямо между ними. Коснулся моего живота. Только что пережившая мощнейший оргазм, я чувствовала, как от этого его прикосновения меня опять охватило желание. Как внизу живота стало тепло, а между ног заныло. Как я могла перепутать его руки с другими?! Как могла не узнать его?!
— Темнота обнажает пороки, — он резко провёл по животу и груди. Накрыл меня собой. Так резко, что я только и смогла что сделать короткий судорожный вдох. — А ты порочна, Марин.
— Это не я порочна, а… — выдавила было через силу.
Он прижал к моим губам палец. Убрал и сразу же вместо этого поцеловал меня. Не спрашивая моего согласия, не зовя за собой, а не оставляя выбора. Подчинена ему была уже не я — мои инстинкты.
Ярость ещё не улеглась, спускать то, что он сделал, на тормозах я не собиралась.
— Трахнешь меня только после того, как у меня на глазах тебя поимеет мужик, понял? — укусила его за губу. Сильно. Так, что почувствовала во рту привкус крови.
Зашипев, он поморщился. Если до этого черноту зрачков еще окаймляла серебристая радужка, теперь она слилась с ними.
— Правила тут устанавливаешь не ты, — процедил, с силой сдавив мой подбородок. Наклонился и втянул носом воздух у моей щеки. Лизнул уголок рта и ещё раз — влажным языком по щеке до самого виска. — Гвен не трахала тебя, — у самого уха. — Пока ты рядом со мной, никто не будет трахать тебя, Марин. Если попробует — я прикончу его. Гвен… опыт с ней был интересным, да? — поцелуй у мочки уха. В край раковины.
Еще сильнее сжав подбородок, он лизнул чувствительное местечко у линии роста волос, кончиком языка прошёлся по краю моего уха и снова тихо, щекоча губами и дыханием, заговорил:
— Ты думаешь, ложь сделает тебя сильнее? Думаешь, убедишь себя, что это случайность, и забудешь? Знаешь, в чём твоя ошибка? — он ещё раз коснулся мочки губами. Потом виска и впился взглядом мне в глаза. — Ты думаешь о Гвен. Но Гвен — всего лишь инструмент. Когда она прикасалась к тебе, у неё не было ни имени, ни пола, ни возраста. Ты чувствовала не её — ты чувствовала себя, — хватка его ослабла. Он уже не сдавливал моё лицо, а поглаживал. — Ты чувствовала себя и своё тело. Поверь, Марин, это было прекрасно.
Я шевельнула губами в попытке ответить, но Виктор опять приложил к моим губам палец. Качнул головой и, погладив круговым движением живот, опустил руку между моих ног. Я застонала, прикрыла веки, когда он, перебирая пальцами плоть, слегка вошёл в меня. Поцелуями по телу до пупка и…
— Что ты? Виктор…. Вик…
Сглотнула и прерывисто задышала. Он не остановился ни внизу живота, ни на лобке. Обхватил мои ягодицы. Мокрая и снова желающая его, я дрожала, чувствуя, что он касается языком там, где только что были его пальцы. Медленно, пробуя меня на вкус и наслаждаясь этим, он изучал меня. Проник внутрь кончиком, сдавливая мой зад. Немного глубже и, отстранившись, подул.
— Пожалуйста, Виктор… — я изо всех сил попыталась освободить руки. Заёрзала, стремясь отодвинуться. Охватившее смущение было столь сильным, какого я не испытывала, наверное, никогда в жизни. — Нет… — растерянная, замотала головой, когда он, немного приподнявшись, посмотрел мне в лицо. — Я не…
— Тебе неприятно? — спросил, снова поглаживая кончиками пальцев
Я промолчала, не зная, что сказать. Дыхание было неровным, вместо слов из груди рвались всхлипы.
— Мне… Нет, — когда он подул еще раз, шепнула. — Но не… не надо. Виктор…
— Почему? — его голова опять оказалась у меня между ног. Тёплый язык скользнул между половых губ и проник в лоно. Я всё-таки всхлипнула. Откинулась на постель и тихо застонала. Виктор не переставал — углубил проникновение, поглаживая мои бёдра и ягодицы, тихонько подул и опять проник внутрь.
— Приятно?
— Да, — я почти не услышала собственный голос.
— Тогда почему не надо?
Ответить я ему не смогла. Почему? Да чёрт его знает, почему!
Марчелло принялся поигрывать с клитором. Вобрал в рот, а внутри… внутри пальцы. Вместо ответа я застонала громче. Никогда я не чувствовала ничего подобного. Новая грань моей собственной откровенности,
