Аккуратным и медленным движением руки отбрасываю в сторону легкую ткань одеяла и смотрю на свои оголенные ноги. Огромные синяки, красные царапины очень сильно контрастируют с нездоровой бледностью ног. Они будто сливались с белоснежными простынями. Аккуратно тяну вверх нижний край белой ночнушки с голубоватым узором и вижу уродливый шрам на животе, расположенный чуть левее от пупка, начинающийся почти от лобка и заканчивающийся чуть выше пупка. Отвратительные швы торчат в разные стороны, вызывая во мне неимоверное отторжение. Хочу прикоснуться к разрезу, но боюсь.
Меня отвлекает скрип петель двери и человек в белом халате, вошедший в эту комнату. Вслед за ним в палату влетает моя встревоженная мама.
—Добрый день, Мелисса. Как вы себя чувствуете? — седой и немного худощавый высокий мужчина сначала всматривается в мое лицо, затем опускает взгляд на мой оголенный живот. Я резко опускаю ночнушку и закрываю свои ноги одеялом.
—Все тело болит.
—Давайте ка посмотрим, — мужчина наклоняется ко мне и начинает светить фонариком в мои глаза, ослепляя меня. Из-за его плеча выглядывает моя мама, молчаливо, но взволнованно наблюдая за манипуляциями врача.
—Реакция зрачка в норме. Что вы еще ощущаете кроме боли?
—Сухость во рту и жажду. Ужасно хочется пить. А еще меня тошнит и, кажется, меня вот-вот вырвет. Плохо вижу, все размыто.
Мужчина в конце моего предложения лишь едва заметно кивнул и написал что-то в своей тетрадке.
—Вы помните как ваша фамилия? Сколько вам лет и кто эта женщина? — мужчина оборачивается и указывает на мою маму, которая продолжает теребить край своей кофты.
—Мелисса Уланова. Мне исполнилось 19 лет… вчера? — я могу ошибаться, ведь я не знаю, сколько длился наркоз, а может я и вовсе была в коме. — Это моя мама.
—Амнезия отсутствует. Это радует, — мужчина поправляет очки на своей переносице и направляет на меня свой сконцентрированный и умный взгляд. — Вы попали в аварию, Мелисса. У вас была обширная потеря крови, вам сделали переливание. Донором был ваш друг и хорошо, что у него оказалась ваша группа крови. У вас обнаружили обморожение нижних конечностей первой степени. Легкую черепно-мозговую травму, поэтому тошнота и рвота вполне нормальные симптомы для вашего состояния. Возможно кровотечение из носа, слабость и головокружение, не пугайтесь. Швы на вашем животе, которые так вас встревожили, это последствия шестичасовой операции. Ваш тонкий кишечник, мочевой пузырь и матка были повреждены металлической запчастью автомобиля, поэтому наши хирурги провели вам ревизию брюшной полости, — мужчина на мгновение остановился и, засунув ладони в карманы белого халата, отсканировал мое лицо и затем продолжил. —Активные движения приведут к тому, что швы разойдутся, поэтому постарайтесь меньше двигаться. Швы снимут через пару дней, если не найдут послеоперационных осложнений. Вы останетесь в нашей клинике до полного выздоровления и будете находиться под наблюдением лучших врачей города, — последнее предложение скорее было адресовано моей маме, потому что мужчина повернулся и окинул быстрым взглядом мою мать. —А пока, придерживайтесь строгой диеты, побольше пейте жидкости и меньше двигайтесь.
Окончив свой монолог, высокий мужчина-врач развернулся на своих пятках и пошагал к белой двери.
—Доченька! — стоило двери захлопнуться, как мама ринулась ко мне и буквально упала на стоящей рядом с моей кроватью стул. — Ты нас так напугала! Так напугала!
Мама принялась целовать мою руку и я заметила, как из ее встревоженных глаз потекли слезы. Моя мама, которая всегда одетая с иголочки, с превосходным макияжем и пышной прической, сейчас была сама на себя не похожа. Под ее красивыми глазами вырисовывались темные круги, на лице ни грамма макияжа, волосы собраны в быстрый и слегка небрежный пучок, а на теле коричневый вязаный кардиган и темные брюки.
—Все хорошо, мам. Все обошлось, я жива и здорова, — смотря на то, как эта сильная женщина плачет, что-то во мне надломилось, и глаза покрылись мутной пленкой слез.
—Сам Бог тогда послал к тебе Алекса. Если бы не он, я даже боюсь представить, чем бы все закончилось.
—Алекс? Где он? — впервые после того, как я очнулась, я вспомнила про него. В голове навязчиво всплывали картинки после той ужасной аварии: вот я открываю глаза и вижу лицо Алекса в синяках и кровоподтеках, вот он пытается вытащить металл из моего живота, что-то говорит мне, а дальше темнота.
—Он в коридоре, вместе с папой и Дэном, позвать его?
Я лишь молча киваю и перед уходом мамы прошу дать мне в руки зеркало. Смотрю в свое мутное отражение и вовсе себя не узнаю. Да что это такое? Я почти ничего не вижу, в глазах все размыто. Подношу зеркало еще ближе и начинаю рассматривать отражение. Лицо все в ссадинах и синяках, бледные губы разбиты и иссохли, щеки впадают, черная тушь небрежно размазана по всему лицу. Чувствуется, что ее пытались смыть с моего лица пока обрабатывали раны. Откладываю в сторону зеркало и глубоко вдыхаю. Но резко дергаюсь от выстреливающей боли в ребрах от вдоха. Боль хочет, чтобы ее чувствовали.
Мама выходит в коридор и не проходит и пол минуты, как в палате появляется знакомая фигура. Алекс быстрыми и размеренными шагами проходит вглубь комнаты, и садиться на прикроватный стул. На нем темно-синяя футболка, поверх которой небрежно накинут белый медицинский халат.
—Привет. Как ты?
Я всматриваюсь в его лицо, прищуриваюсь, но мне все равно с трудом удается разглядеть едва заметный синяк на его скуле и небольшие царапины, которые оставил мой брат.
Стоило ему появиться в палате, как постоянная тревога и тяжесть внутри моментально пропадает. Мне становиться неимоверно хорошо и даже боль, сопутствующая каждое мое движение, на небольшое время проходит.
—Уже лучше, — я пытаюсь улыбнуться и казаться сильной, но кажется мой хриплый и тихий голос говорит об обратном.
—Прости меня, Мелисса, мне не стоило говорить тебе те ужасные слова. Я был зол на тебя, за то что ты была с ним и не рассказала мне об этом, и вот к чему все привело, — взгляд Алекса бегает по моему лицу, то опускается в пол, то вновь возвращается ко мне. Я смотрю на его руки и только сейчас понимаю, что его правая рука перебинтована в месте локтевого сгиба.
—Все в порядке, Алекс, ты ни в чем не виноват, это стечение обстоятельств, — мне все еще тяжело говорить и каждый раз, когда я начинаю напрягать свой мозг для того, чтобы составить предложения, головная боль начинает усиливаться. — Так это ты был донором крови.
—Это меньшее, что я могу сделать.
—Как Дэн? Что между вами сейчас происходит?
—Дэн ненавидит меня. Мы не разговариваем, но он здесь и он волнуется за тебя.
—Значит, я все-таки стала причиной вашей испорченной дружбы, — я поджимаю губы и пытаюсь приподняться на одном локте, чтобы поменять положение тела, но ничего не выходит, я лишь хмурюсь от пронзительной боли.
Алекс встает и помогает мне перевернуться набок. Мой взгляд сразу падает на цветы, и я вспоминаю об их существовании.
—Твоя заслуга?
Парень оборачивается, и пытается понять о чем я говорю. Затем едва заметно кивает и берет мою руку в свои горячие ладони.
—Я так боялся тебя потерять, Мелисса. Вновь.
* * *
Проходит две недели после аварии и все это время каждый день был похож на предыдущий: ко мне каждое утро приходил лечащий врач и проводил осмотр. И только Алекс раскрашивал мои серые будни в четырех стенах больницы. Он приходил ко мне каждый вечер, приносил фрукты и каждый день новый букет цветов. Проводил со мной много времени, засиживаясь до глубокой ночи. Мы много разговаривали, смотрели фильмы. Он дожидался, когда я усну и только потом возвращался домой. Также ко мне приходили Дэн и Натали в то время, когда Алекса не было рядом. Но все же был один день, когда Дэн задержался в моей палате и в это время пришел Алекс. Воздух в комнате заметно потяжелел, и парни бросали друг на друга злые взгляды. Но при мне они не осмеливались произнести даже одного грубого слова, и за это я им благодарна.
