еще час царил веселый кавардак. Мы просидели до утра, рассказывая друг другу все, что накопилось за годы, не касаясь главного. Измученный Андо уснул возле меня на кушетке, словно большой верный пес. Наша былая неприязнь казалась сейчас абсурдным сном.
– Лус, а как вы познакомились?
– Ой, об этом можно снять фильм! – засмеялась она. – Расскажу, когда вы увидитесь – тебе будет проще представить. Он невероятный! Если бы я раньше знала, что настоящее счастье стоит того, чтобы ждать!
– И как ты поняла, что он – твое счастье?
Лусо подлила в мой бокал вина.
– Никак, – пожала она плечами. – Я просто почувствовала себя с ним как дома. А у тебя как? Не нашла никого?
Я всеми силами гнала мысли о Юре, но он с укором смотрел на меня, утраивая и без того гнетущее чувство вины.
– Не знаю. Есть один ухажер, но…
– Тогда зачем он тебе? – удивилась Лусо.
Действительно, зачем?
– Не знаю, – повторила я. – Возможно, я все еще надеюсь, что полюблю его.
Лусо фыркнула и отправила в рот спелую клубнику.
– Ерунда! Любовь либо есть, либо нет, остальное – торги. Освободи гавань от ненужных лодок, чтобы туда мог пришвартоваться большой корабль!
Следуя внезапному порыву, я вытащила из кармана телефон.
– Что ты делаешь?
– Пишу ненужной лодке.
Лусо не пыталась меня остановить. Еще не веря тому, что произошло, я осушила бокал. Речь наша стала немного бессвязной, смех – беспричинным. Мы перескакивали с одного на другое, как делают люди после долгой разлуки. Так продолжалось до первых петухов, напомнивших нам о предсвадебных хлопотах.
Мы стояли на смотровой площадке Каскада. Первые лучи солнца еще боялись разбудить спящий город, и Арарат был виден так отчетливо, будто брал начало прямо у окраин столицы. Я любовалась причудливыми красками неба: видимо, художник, рисовавший его, не смог определиться с цветами и решил использовать их все. Голубь белоснежным пятном кружил над нами, вселяя в мое сердце свет и радостное предчувствие.
Всем телом я ощущала, как Тигран тщательно изучает каждый миллиметр моего повзрослевшего лица, и боялась повернуть голову – вдруг все исчезнет? Он коснулся моей руки холодными пальцами и прошептал на ухо: «Скоро».
Вздрогнув, я вернулась в реальный мир. Сердце бешено колотилось, а мирное сопение друзей казалось странным. За годы я научилась видеть знаки, принимать неизбежность и запоминать послания. Уже второй раз Тигран врывался в мою ночь. Как я мечтала об этом раньше – и все тщетно! Но сейчас сомнений не было – он вернулся.
Мы с беременной Сюзи застали Лусо на кухне, в одиночестве поглощающей пышный омлет с бастурмой прямо из сковороды. С трудом, но нам все же удалось отобрать у Лусо еду и затолкать ее в ванную. А спустя час началось настоящее безумие.
Пришли фотограф и оператор и начали настраивать аппаратуру. Одновременно с парикмахерами явились и многочисленные родственники Лусо. Женщины что-то теряли, находили, кричали, смеялись, варили кофе в огромной кастрюле и без конца кого-то обсуждали.
Предоставленная сама себе, я бродила по комнатам, осторожно прикасаясь взглядом к каждому сантиметру этого теплого дома. За годы моего отсутствия стараниями Лусо был сделан ремонт внутри и во дворе. Вышла замуж ее сестра Маринэ и носила свой семимесячный живот с таким видом, будто именно она изобрела материнство. Ну хоть что-то осталось неизменным: она по-прежнему олицетворяла собой тип женщин, которых я отвергала всем нутром.
В десять утра, когда была выпита вторая кастрюля кофе, фуршет накрыт, дом украшен, а мы наконец стали походить на истинных леди, послышались рев моторов и истошные сигнальные вопли. Суматоха в доме достигла своего пика.
– Мариам!
Голос Лусо заставил меня подпрыгнуть.
– Стех ари! [63]
Все уставились на меня, словно впервые узнали о моем существовании. Я нырнула в толпу, стараясь не помять скромное нежно-розовое платье.
– Держи!
Мне в руки опустилась небольшая тяжелая коробка с золотистым бантом.
– Сейчас женщины со стороны жениха начнут танцевать на улице. Наши немного подождут, а потом тоже присоединятся. Ты пойдешь с ними, немного потанцуешь, обменяешься подарками и вернешься в дом вместе с гостями. Ладно?
Ее перепрыгивающая с армянского на русский речь рикошетом отскакивала от моих ушей, однако Лусо не замечала нюансов. Не дождавшись ответа, она попросту вытолкнула меня в людской поток.
Музыканты шли нам навстречу, разрывая воздух звуками зурны, дхола и бодрыми голосами. Наконец они остановились, дав дорогу остальным.
Девушки со стороны жениха несли огромные белые корзины с подарками – сини. Одна из них поймала на себе мой завороженный взгляд и с улыбкой поплыла в мою сторону. Я старалась не сбиться с ритма, не уронить подарок, не угодить каблуком в расщелину между камнями и при этом улыбаться. Наши щеки соприкоснулись, и в ее руках оказалась коробка с бантом, а в моих – корзина с главными атрибутами для венчания: свечами, бокалами и вином. В самой большой корзине терпеливо ждали своего часа фата, украшения, духи, букет и туфли. Раньше в сини клали и подвенечное платье, заботливо приготовленное матерью жениха.
В остальных лежали алкоголь, сладкое, фрукты и все необходимое невесте после свадьбы – белье, косметика и прочее. Приданое ограничивалось лишь финансами и фантазией будущей свекрови. Следом за танцующими девушками шли мужчины и семейные пары – родители жениха, кавор [64] и каворкин [65]. Для столь ответственной роли выбирали только проверенных временем супругов. Они занимали почетное место на венчании, позже крестили детей, и эти узы порой становились крепче кровных.
Пропустить избранника Лусо в толпе мужчин было невозможно: он единственный достигал почти двух метров и выглядел стройной сосной среди пушистых елей. Его сложно было назвать красавцем, но ослепительная улыбка с лихвой это компенсировала. Он светился от счастья и наслаждался каждым моментом своей новой жизни – а это сыграть невозможно.
Я представила себя в кружевном платье цвета слоновой кости с открытой спиной, в нетерпении ожидающей, когда отворится дверь спальни и войдет Тигран. Чудное видение продлилось недопустимо долго – я поняла это, когда мой каблук все же застрял между камнями и я потеряла равновесие.
– Ушадир! [66] – рассмеялся в ухо незнакомый голос.
Мой спаситель, зрелый мужчина невысокого роста, поддержал меня и тут же убрал руки.
– Вы спасли меня от позора. Спасибо!
– Ерунда, – ответил он с акцентом, – будешь должна!
– Партки тетри меч кгрек! [67]
Раньше в магазине было принято давать рассрочку старым знакомым. Покупки отмечали в тетради, наслаивая долги друг на друга.
