понимаю, что я трусиха. Как только жизнь становится сложнее, я пакую вещи и уезжаю. Это ново для меня, но в этом и есть суть взрослых людей. Я все больше узнаю о себе. Но, эй! Я сделала то, ради чего приехала. Так что я опытная трусиха. За последние три часа мой телефон буквально разрывался от звонков Грир. Мне интересно, видела ли она, как я выходила из бара с Китом. Найдет ли она его, если не сможет найти меня. Почувствовал ли он что-то, когда увидел ее, или теперь его сердце прочно привязано к Дэлле? Я пишу ей и сообщаю, что возвращаюсь домой.
Грир отвечает мне:
Он уже едет к тебе.
Запаниковав, я оглядываюсь по сторонам. Я уже миновала службу безопасности. Он не сможет добраться до меня. Да и зачем ему это? Мне уже и так стыдно. Я сказала парню моей лучшей подруги то, что говорить не стоило. Прижимая свою сумку к груди, считаю от тысячи до нуля. Я распадаюсь на части. Мне очень больно. Чувствую себя неудачницей и ничтожеством. А потом мы садимся в самолет, и я заказываю себе выпивку. Я отлично знаю, что на мне вызывающее платье, волосы в беспорядке, и люди пялятся на меня. Но они не видят моего сердца. Если бы они могли его видеть, то поняли бы, почему у меня так размазалась тушь.
В городе, который я люблю, сейчас осень. Со свадьбы прошел месяц. Мое смущение почти полностью улеглось, хотя я и провела много времени, не думая о том, что сказала Киту. В этом месяце я писатель. Я детально описываю свои дни в серии постов для блога, которые не планирую публиковать. Блог называется «К черту любовь». Не знаю, в чем его смысл, кроме как записывать свои чувства, но это тоже хорошо. С писательством не нужно терпеть неудачу публично, как это случается с акварелью, или глиняными птицами, или набросками деревьев.
Личная неудача более комфортна. Я мысленно планирую пост в блоге под названием «Я не послала к черту свою любовь», когда слышу свое имя. Развернувшись, осматриваю тротуар. И вижу его — любовь, которую я не послала к черту — холодный ветер развевает его волосы, а от вида его улыбки я готова воспарить в воздух как птица. Мое сердце полно энергии и гнева. Но оно не в согласии с остальным моим телом, которое поворачивается к нему. Нет, нет, нет, бешено колотится оно.
— Боже мой! Кит! Что ты тут делаешь?
— Привет, одинокое сердце.
Мою грудь обжигает боль, когда сердце подчиняется ему.
Я падаю в его объятия и прижимаюсь лицом к его кожаной куртке. От него пахнет бензином.
— Я так соскучилась по дому, — говорю я. — Рада тебя видеть.
— Я тоже скучал по дому, — отвечает он. Его руки в перчатках обхватывают мое лицо, он смотрит мне в глаза. — Среди прочего.
Внезапно я чувствую это; ко мне возвращаются воспоминания о нашей последней неловкой встрече. Я отвожу взгляд, и Кит отпускает меня.
Сейчас мы на сцене, и это неловко. Вокруг нас движутся другие люди. Только на минуту мы с Китом были вдвоем.
— Итак, — говорю я.
— Итак, — повторяет он.
Мое сердце колотится. Мне интересно, где Грир. Знает ли она, что он здесь? Он здесь ради нее?
— А Дэлла…?
— Нет, — не дослушав, отвечает он. — Я приехал один. Не хочешь прогуляться?
Я смеюсь и качаю головой.
— Боже. Да… конечно.
Мы идем по Мейн-стрит мимо покупателей и матерей, толкающих коляски. Я пытаюсь словить чей-нибудь взгляд. Используя телепатию, мне хочется передать хоть кому-то, что я с человеком, которого люблю и который не может быть моим. Машина въезжает в лужу, и мне приходится отпрыгнуть в сторону, чтобы избежать брызг. Отскочив в сторону, я сбиваю с ног маленькую старушку. Мы с Китом спешим помочь ей подняться, и я начинаю плакать, потому что боюсь, что из-за меня она могла сломать бедро.
— Ох, милая. У меня такое уже бывало. Я сделана из метала. — Пожилая дама похлопывает себя по бедру и колену, а также по черепу, что меня очень беспокоит. Она позволяет нам суетиться вокруг нее в течение нескольких минут, кажется, наслаждаясь вниманием, а затем говорит, что мы очень милая пара, и должны провести остаток дня, целуясь. Я краснею от этой мысли, но Кит смеется и подыгрывает. Наша новая подруга, которую зовут Глория, наблюдает за нами, поэтому Кит берет меня за руку и уводит прочь.
— Мне не хотелось разочаровывать ее, — говорит он мне. — Я сделал это ради Глории.
— Глория нас уже не видит, — отвечаю я. — Так почему ты все еще держишь меня за руку?
Он ухмыляется мне, но руку по-прежнему не отпускает. Мы проходим мимо кафе-мороженого, и он смотрит на меня.
— Слишком холодно для мороженного, — говорю я. Но мне хочется, и он это знает.
— Кто сказал?
Не знаю. Моя мама? Общество? К черту всех.
— Возьми мне абрикосовый бренди, — прошу его я. Я остаюсь ждать его на улице, не пожелав заходить в переполненное теплое помещение.
— Ты здесь… ради Грир? — спрашиваю я, когда Кит протягивает мне рожок.
Он выглядит озадаченным. Капля мороженого падает ему на руку.
— А с чего бы мне быть здесь из-за Грир?
Я вытираю мороженное с его руки салфеткой.
— Потому что она та самая. Великая любовь, настоящая любовь, юношеская любовь, первая любовь…
— Спасибо, Элен. Я понял. И нет, я здесь не из-за Грир.
— Ох, — охаю я.
Некоторое время мы идем молча. Мороженое становится моим врагом. Пять минут назад он держал за руку меня, а теперь держит мороженое.
— Тогда зачем ты здесь? — не выдерживаю я.
— Я уже сказал тебе. Скучал по дому. Мне нужно было вернуться и найти себя.
— Ох. Но…
— Элена!
— Больше никаких вопросов, — успокаиваю его я. Притворяюсь, будто застегиваю губы на замок, после чего глаза Кита опускаются на мой рот, и я краснею.
— Мы решили взять паузу, — объясняет он. — Все стало…
— Что?
Не хочу показаться восторженной, но это так. К тому же, я знаю, как все это
