— Кай, бл*дь, — взрывается Серый, в тот момент как Рим вообще не ведётся.
— Вот иди ты нахрен, Кайманов! — заявляет непоколебимо. — Хочешь подраться, ринг — там. Собирай народ и хоть всю ночь пар выпускай! А на меня нехрен срываться, сам просрал её. И это я еще ничего не говорю, что ты почему-то забыл с нами поделиться своими догадками о подставном бое.
Я не комментирую девяносто процентов его речи, нет смысла, но пыл усмиряю, понимая, что мне и правда не мешало бы подраться на ринге. Проблема в том, что лавочка прикрыта, вот и приходится уходить в алкоголь, который обычно обхожу за несколько километров.
— Это были догадки, — отзываюсь лишь коротко.
— Да пофиг, — фыркает Рим. — Всё равно надо было сказать, сейчас бы вообще никаких проблем не знали.
— Согласен, — поддерживает его Ковальчук, и оба теперь смотрят на меня так, будто вся вина лежит на мне.
Офигенно, мля. Не сдерживаюсь и смеюсь.
— Есть у кого ещё какие косяки? — насмешливо интересуюсь, кривя губами. — Можете на меня их тоже повесить. Не стесняйтесь, я сегодня само очарование, готов ответить за всех.
Молчание, все смотрят в разные стороны, все на взводе. Я глушу вискарь.
— Ладно, мы все перегибаем, — снисходит Римчук.
Срёга с ним не согласен.
— Я вообще не приделах, это вы не можете доглядеть за одним клубом вдвоём, когда я справляюсь один с двумя.
Мы снова все молчим. А что тут сказать? Тут у каждого своя точка зрения. Но благо спустя ещё минут через пятнадцать мы все приходим к тому, что Удава надо всё-таки выводить из игры. Бухаем до вечера, потом парни расходятся, а я остаюсь в клубе один. Долго лежу, пялясь в потолок. Алкоголь не лезет, на никотин тоже смотреть не могу, впихнул в себя за сегодня столько этой отравы, а всё в пустую. Голова трезвее некуда, и нихрена не легче. Достаю из кармана телефон Лины, сам не понимаю, зачем зарядил его, давно ясно, что нового ничего не увижу. Рим прав, я просрал её. Запугал до такой степени, что птичка заяву на меня накатала. И это… выедает похлеще любого никотина и алкоголя.
Знаю, что должен отпустить её, а у самого мысли в голове роятся, где нарыть информации на этого парня. Самое простое — снова выбить из него всю дурь, но впервые понимаю, что этим вообще ничего не решу. И так хорошенько начистил табло, и если не сработало с первого раза, сомневаюсь, что второй что-то изменит. Разве что, испорчу отношения с Линой ещё больше.
Но бездействовать?
Проклятие!
Резко сажусь. Лучше б я бухал в спортивном зале, там хоть груша есть, а тут ничего. Кроме шанса сорваться и натворить ещё больше проблем. И всё же у меня хватает ума держать себя в руках. К утру приезжаю на таксе домой, обнаруживая, что отец никуда не уезжал. Догадываюсь, ждёт Лину. Ха, надейся больше. Я сам свалил отсюда, чтобы не прислушиваться к тишине, надеясь, что она вернётся сюда.
Ни-хе-ра.
К утру пятницы, наконец, привожу себя в порядок окончательно. Правда, впервые срываюсь и совершаю попытку позвонить птичке. Не знаю, на что рассчитываю. Даже если бы её телефон не слал меня нафиг, вряд ли бы я подобрал слов. Но… Бездействовать? Нет, не про меня. Хочет личного пространства, пожалуйста. Но она хотя бы должна знать, что мне не без разницы на неё. То, что ей есть до меня хоть какое-то дело, даже обдумывать не решаюсь, хотя и всё время подталкивает разобраться, почему она ответила на поцелуй.
А она ответила, и это ничерта не надуманно.
По пути в бар Рогозина, звоню его сестре. Крис конечно и шлёт меня самыми отборными матами, однако всё равно говорит мне, что Лины в универе тоже нет. Знаю, что она не врёт. Пусть она ещё та стерва, но не дура и понимает, что я единственный, кто остаётся на их стороне в связи со всеми проблемами, что свалились на их семью. Плюсом она любезно делится со мной информацией, подтверждая, что Удав уже несколько дней тусуется с Миром. Ей только в радость, если мы разлучим эту парочку, показав Максу, что мы знаем, где он прячется от нас.
Тяжёлая папка с документами падает на стол перед Удавом, а мы втроём следом на диванчики вокруг него. Серёга напротив, я слева, а Рим — справа, закидывая по приятельски руку на присевшего на очко Макса. Ещё и подмигивает ему, что окончательно сводит краску с лица этого мудака, которого ещё минуту назад окружали такие же малолетки, как Мир, заглядывающие тому в рот. Но стоило им увидеть нас возле стола, как тут же все отлучились по делам. Удав остался один на один с нами.
Он смотрит на каждого из нас, медленно обводя взглядом. Не дурак, хоть давно и спёкся с наркотой. Его мозг работает получше нашего, раз он умудрялся столько времени дурить нас.
— Нет, — выдаёт он, даже ни разу не глянув на бумаги по передачи своей части собственности.
Ещё бы он сказал сразу да. Кормушка та ещё первоклассная.
— Это не вопрос, — говорит ему Ковальчук. — И даже не предложение. Это, считай, подарок. Ставишь свой автограф, мы проводим последний прощальный вечер, и расходимся все по своим сторонам. По-моему, это даже больше, чем то, на что ты вообще мог надеяться.
— Потому что лично я, — похлопывает Удава по плечу дружески Рим, — предлагал вытолкать тебя на ринг на все деньги. Выиграл — получил свою долю, нет — остался должен нам по равной части. Просто мы тут по городу пошурстели, оказывается, на такой бой собралось бы не меньше половины, понаблюдать, как тебе начищают табло. Нам стоит только кинуть клич, что ты на него писанулся, и твоей трусости уже не забудет никто. Ведь все мы знаем, что ты бы ни за что не вышел туда, зная, что в этот раз пырнуть ножом могут тебя.
Удав не смотрит ни на одного из нас, на сей раз он чётко смотрит на договор, когда Рим добавляет.
— Как говорится, что посеешь… А учитывая, что Кай точно выйдет на ринг, я бы на твоём месте даже не надеялся выползти оттуда живым.
Удаву остаётся задать только один вопрос:
— Сколько?
А когда Ковальчук двигает к нему листочек с цифрами, Удовиченко несколько раз кивает, так и не смотря ни на одного из нас. Мы оставляем ему бумаги, договариваясь, что после сегодняшней ночи подпишем договор. Выводить его раньше, чем права перейдут только на нас и не ждать, что он нас не подставит, было бы верхом идиотизма. Сами договариваемся, что соберёмся, как обычно, ближе к двенадцати. Пол дня ломаю голову, стоит ли сегодня лезть на ринг. Это с виду я спокоен, внутри же… Не уверен, что смогу остановиться, если ввяжусь в драку. Однако сумку всё равно складываю. Наверное, чтобы просто убить время, но чем дольше оно тянется, тем яснее я понимаю, что мне нужна хорошая встряска.
И снова перед глазами телефон птички. Она, по-любому, купила уже себе новый. Ей же нужны деньги: снимать в банкомате, что-то переводить, смотреть коды подтверждения. Я не выдерживаю, хватаю свой аппарат и заваливаюсь на кровать. Долго смотрю на её номер, а потом, наконец, срываюсь. Ожидания до голоса автоответчика бьёт точно током по нервам, однако я оказываюсь совершенно не готов, когда внезапно слышу гудок.
Твою мать.
Второй, третий, четвёртый. Давай, маленькая моя, просто дай услышать твой голос…
Сброс.
Сука!
Секунды не проходит, когда понимаю, что теперь мне нужен новый телефон.
Жму пальцами на глаза: что ж так погано то, а?! И всё равно не могу нарушить собственный запрет и начать её искать. Этим и так занимается отец. Безуспешно, но это вопрос времени, телефон она уже включила. Поэтому пусть лучше на него обрушится первый её гнев. Мне же что-то изнутри талдычит, что нужно немного выждать. Правда, где б его ещё набраться этого терпения?
Я еду в спортзал. По пути заскакиваю в магазин за новым аппаратом, но уже не рискую пробовать звонить Лине. Сначала выбью из себя всю дурь. К часам десяти я, наконец, измотан, но мне всё равно не хватает выброса живых эмоций, поэтому окончательно принимаю решение выйти на ринг. Вот только соперник мне нужен не абы какой, а такой, который сможет положить меня на лопатки, поэтому у меня не остаётся выбора, кроме как набрать Удава. Сам осознаю, что это нереально поганая идея, но чёрт… Лучшего найдет только он. А тот и не выделывается особо, отвечает мне “замётано”, и это, пожалуй, единственная хорошая вещь за сегодня.
