Ознакомительная версия.
К вечеру Юрий обдумал ситуацию и решил сходить повидаться с дочерью. Официально объявив об этом Инге и отклонив ее паническую просьбу пойти вместе с ним, позвонил Саше. Она ничего не возразила в ответ на его вполне законную просьбу о встрече, но в ее молчании так явно читалось несогласие, что он недовольно спросил:
– Ты против? – чуть было не добавив по старой памяти «Маруся».
Она это поняла и сухо сказала:
– Приходи, хотя я и не могу взять в толк, зачем тебе это. Ты же полтора года о себе вестей не подавал.
Он вдруг ощутил, как при этих словах у него болезненно кольнуло сердце, и поспешно ответил:
– Вот и соскучился за это время. Как думаешь, мне что-то купить Анюте конкретно?
Саша хотела спросить, когда это Нюрка превратилась в Анюту, но сдержалась и корректно ответила:
– Нет, у нее всё есть.
В обед Юрий сходил в ближайший детский магазин, купил огромного пружинного медведя, в ласковых объятьях которого вполне мог прыгать и взрослый человек, с трудом затолкал его на заднее сиденье автомашины. По дороге заскочил в модную кулинарию и купил самый дорогой торт. Почему это делал, не мог себе объяснить – может, пытался таким образом загладить вину?
Саша с видом, полным молчаливого достоинства, с каким, по его мнению, могла вести себя истинная британская аристократка, встретила его у порога и провела в комнату, где Анюта с пристальным вниманием следила за приключениями Винни-Пуха, порой одобрительно смеясь и хлопая в ладоши.
Когда он, поставив рядом с ней медведя, наклонился поцеловать ее в щечку, дочка испуганно отпрянула, не желая с ним знакомиться.
Поморщившись оттого, что ее заставляют играть насквозь фальшивую роль, Саша примирительно протянула:
– Это твой папа, Анюта, ты разве не помнишь?
Юрий подхватил, стараясь, чтобы голос звучал ласково, но в тоже время несколько разочарованно:
– Ты забыла меня, Аня?
Девочка внимательно посмотрела на него, в ее глазах мелькнул проблеск узнавания, отчего она глубже забилась в кресло, и на ее личико появилось такое выражение, будто она собиралась заплакать. Неужели такие малыши способны помнить прошлые обиды? Юрию на мгновенье стало стыдно, но он тут же нашел козла отпущения. Отошел от дочки и негромко поинтересовался у бывшей жены:
– Ты что, настраивала ее против меня?
Саша спокойно отвергла его смешные претензии:
– Тебя не было полтора года. Ты для нее теперь просто абстракция. Как можно настроить ребенка против абстракции?
Молча признав правоту бывшей жены, Юрий привычно сел в свое кресло, невольно отметив, что оно стоит всё на том же месте. Она вообще ничего не поменяла в комнате со времени развода. Вопросительно посмотрел на нее, и Саша дисциплинированно отправилась на кухню, удивляясь самой себе – до чего же крепко сидят в нас старые привычки.
Юрий проводил ее глазами, невольно вздохнув. Она снова стала прежней, закрытой от него и от той боли, которую он мог ей причинить. Ничего похожего на ту солнечную девушку, что шла ему навстречу совсем недавно в ненастный октябрьский день. Неужели это его вина? Думать об этом было крайне неприятно, и он подошел к книжному шкафу, чтобы выбрать себе что-нибудь из горки журналов, сложенной опрятной стопкой на нижней полке.
Его внимание привлекла фотография, он даже не помнил, когда сделанная. Своя самовлюбленная рожа ему жутко не понравилась, а вот лицо Саши сразу насторожило. Он сглотнул, стараясь проглотить образовавшийся в горле болезненный ком. Она улыбалась, и можно было подумать, что в их семье всё хорошо, но при этой лучезарной улыбке у нее были такие печальные, даже горестные, глаза, что он вдруг всё понял. Она же любила его!
Это открытие почему-то лишило его сил, и он сел, почти упал, обратно в кресло. А он-то думал, что она живет с ним потому, что ей надоела нищета материнской квартиры и убогость прежнего существования, думал, что ей нужны его деньги! А, похоже, ей нужен был он сам.
Из кухни послышался мягкий Сашин голос:
– Идите пить чай!
Он подумал, что она никогда не повышала голоса, и всегда старалась смягчить его глупый гнев, когда он изволил барственно гневаться на какую-нибудь безделицу.
Позвал дочку, она послушно слезла со своего медведя, на коленях которого радостно прыгала, взял ее за руку и они вошли на кухню. Саша бросила на них быстрый взгляд, но ничего не сказала. Она нарезала принесенный им торт, поставила на стол коробку конфет. Анюте дала большую сочную грушу, а себе и экс-мужу налила по чашке чаю. Он попробовал чай, он был несладким. Он припомнил, сколько раз выговаривал ей за то, что она не кладет в его чашку сахар сразу.
Она тоже об этом помнила, он понял это по ее нарочито безучастному виду. Подвинул к себе сахарницу, бросил сахар и усердно его размешал. Теперь свои былые капризы казались ему такими же дикими, как пляски каннибалов у тела жертвы. Чего он добивался? Чтобы она постоянно была грустной или боялась его? Или просто наказывал ее за свою загубленную жизнь?
Но вот теперь он свободен и сильно сомневается, что это то, к чему стремился. Да уж, иногда требуется погулять на воле, чтобы понять, как хорошо было жить в клетке.
Они молча пили чай, и даже говорливая Анюта молчала, опасаясь прервать напряженную тишину. После чая он распрощался и ушел, обещав вскорости позвонить и снова навестить дочь. Саша закрыла за ним дверь и прислонилась к ней головой, чувствуя пульсирующее напряжение в висках.
Что ему было нужно? Она до сих пор ощущала на себе его пристальные изучающие взгляды, и ее пробирал невольный озноб. Что он задумал? Она не могла препятствовать его встречам с дочерью, но было бы гораздо лучше, если б он напрочь о ней забыл. Этот нежданный визит воскресил всю, казалось бы, затихшую, боль.
Прошло ровно пять лет с момента ее знакомства с Юрием. Вообще-то она знала его давно, совсем маленькой, ведь мама учила его в первых классах. Мама собирала снимки всех своих классов, в ее в альбомах сохранились снимки и его выпускного четвертого класса.
Саша даже смутно припоминала, что мать брала ее с собой на утренники в школу, где мелькало и его лицо. Но впервые она по-настоящему увидела Юрия уже учась в университете, когда он готовился к защите диссертации. Он был таким обаятельным, от него веяло незаурядной внутренней силой, и она была просто очарована.
Сначала он ее не заметил, но когда она несколько раз попалась ему на дороге, лучезарно улыбаясь, обратил на нее свое внимание. Зачем она это делала?
Прошла на кухню и стала машинально прибирать, стараясь думать о прошлом отстраненно, будто читая не очень интересный роман. Так боль из личной, нестерпимой, снижалась до уровня искреннего сочувствия героине, но не более того.
Ознакомительная версия.
