к ней)
Я целый год упорно трудилась на того, кого ненавижу всем сердцем. На мерзкого, беспринципного, тираничного Артема Гадаева. Я могла стерпеть все, но не то, что он себе позволил. Ни его настойчивых рук на моих бедрах, ни его горячих губ на моей шее. Я кинула заявление ему на стол, вот только у босса оказались совсем другие планы. В них входила я. Целиком. И желательно без одежды.
Соня
Тан медлит. И почему-то нервничает. На меня не смотрит, только впереди себя, руками крепко сжимает руль. Я чувствую себя странно. Мы далеко от дома, в каком-то абсолютно неизвестном мне месте, рядом с морем, в котором при желании он с легкостью сможет меня утопить, но… мне не страшно. Абсолютно. Более того, я ощущаю себя в абсолютной безопасности.
Так действует алкоголь? Он… притупляет чувства и делает человека аморфным? Вообще тогда не понимаю, зачем его пьют! Разве что для непродолжительного поднятия настроения, ведь полчаса назад мне было хорошо даже рядом с вечно недовольным и хмурым сводным братом. Да и сейчас хорошо, если так подумать. Настроение прекрасное, несмотря на то, что Тан чем-то недоволен. Он в принципе редко бывает довольным, а уж улыбающимся и веселым практически никогда.
Открываю рот, чтобы спросить, когда мы поедем, но тут же его закрываю, потому что Тан резко разворачивается и впивается в меня взглядом, словно большой осьминог щупальцами. Сразу начинаю прокручивать в голове, в чем могла провиниться. Удивительный человек Станислав Танский — не успел ничего сказать, а уже начинаешь заниматься самокопанием, сомневаешься в себе, думаешь, где виноват.
— Что? — не выдерживаю напряжения.
— У вас все серьезно? — спрашивает лениво.
Так, словно одолжение мне делает, задавая такие вопросы. Я решаю не отвечать и лишь пожимаю плечами. Не понимаю Тана совершенно. Ему интересно знать, какие у нас с Кимом отношения? Зачем? К чему ему эта информация? Что она изменит?
— Настолько меня ненавидишь, что не готов терпеть рядом с лучшим другом? — меня внезапно осеняет.
Других причин нет. Но сейчас Тан хотя бы не так часто донимает. Да вообще словно меня не замечает! Сегодня я сама полезла, первой, попросила вызвать такси, но ведь потом я не заставляла его мне помогать. Мог бы проигнорировать, как делал это всегда.
— Хочу кое-что проверить, — выдает и тянется ко мне.
Я отшатываюсь. Шарахаюсь от Тана, как от огня. Вжимаюсь в дверь и с ужасом смотрю на то, как он придвигается все ближе. Ничего его не останавливает, ни консоль, ни то, что я почти с дверью слилась в единое целое. Его рука как-то неожиданно оказывается на моем затылке, а губы в паре сантиметров от моих. От него такая мощная энергетика исходит — меня ею натуральным образом прибивает к месту. Только сглотнуть могу, когда Тан выдыхает мне в губы:
— Расслабься… я не обижу.
Не знаю, что в его понимании — не обижу, но напряжения не чувствую. Настораживает, конечно, такое его поведение. Но с Таном иначе и не бывает. Как не настораживаться, когда он ведет себя странно и постоянно меняется. В поведении, в настроении, в характере. Может ненавидеть, а потом… целовать.
На этой мысли опускаю взгляд на его губы. Совершенно машинально это делаю, без задней мысли. Просто вдруг вспоминаю то, как он целовал меня в туннеле. Как его губы напористо раздвигали мои, а язык по-хозяйски орудовал во рту.
Меня захлестывает волнением. Внутри все дрожать начинает, когда сталкиваемся взглядами. Тан прикрывает глаза первым, шумно выдыхает и отворачивается слегка в сторону, словно пытается прогнать наваждение или… договориться с собой. Несколько долгих минут это продолжается. Я в этот момент чувствую себя парализованной. Во-первых, даже если бы хотела пошевелиться, у меня бы не вышло. Тан слишком близко, его ладонь по-прежнему давит на мой затылок, а вторая рука расположена на дверце.
Но не отстраняюсь я не поэтому. Просто не хочу. Вдруг осознаю, что мне нравится его близость. Будоражит, разгоняет по венам кровь, окутывает запретом. Я осознаю, кто он мне. Сводный брат. Нельзя. Наши родители скоро поженятся, а мы… мы уже переступили черту, уже делали то, что запрещено. Он уже меня целовал, пробовал, совращал. И мне нравилось. Как бы я не отгоняла мысли о туннеле, но стоило им появиться, внутри все скручивалось в необъяснимый узел. Все тело пробивала дрожь, а на кончиках пальцев возникал зуд.
Он и сейчас возникает. С трудом контролируемый. Волнение прокатывается по мне катком, каждую клеточку тела цепляет и приводит в чувство. Волоски дыбом становятся, когда Тан распахивает глаза. Смотрим друг на друга непрерывно, дышим тяжело и надсадно.
Я стараюсь контролировать свои эмоции, но все равно что-то идет не так, и я тянусь рукой к его лицу. Прикасаюсь пальцами к его щеке, поглаживаю с той стороны, где шрам. Практически не помню, как он выглядит и где расположен. Я плохо его рассматривала, меня интересовало во внешности Тана совсем другое. Шрам никогда не был основой того, на что был обращен мой взгляд и он… меня не пугал.
— Прекрати, — говорит так, будто пытается требовать, но у него не получается. Ну и не останавливает. Только выдыхает шумно и тут же делает вдох… глубокий, чтобы задержать дыхание.
— Можно?
— Нет, — отвечает сразу же.
Не спрашивает, о чем я. Безошибочно понимает, куда хотела прикоснуться и… не позволяет, а мне почему-то хочется. Показать, что мне не страшно и не мерзко, что я… воспринимаю его таким? Господи, откуда эти мысли?
— Поцелуй, — выдает Тан. — В губы, — уточняет следом.
От удивления распахиваю глаза шире. Я ждала, что он будет меня целовать. Даже надеялась, но что будет об этом просить — нет. Разве я могу? Могу просто взять и поцеловать его? Прикоснуться к нему первой? Зачем?
— Зачем мы это делаем?
Не осознаю, что выдаю это вслух.
— Просто, — отвечает Тан. — Просто…
Мы другие. Изменились. Мне больше не страшно. И это изменилось давно. Не прямо сейчас, не вчера, раньше. После туннеля, да и там, в ворохе непонятных смешанных чувств не было страха. Его просто не было. Он бесследно исчез куда-то еще раньше, только вот когда? Может, тогда, когда Тан помог мне в холле, где даже мать ничего не пыталась предпринять? Или… еще раньше?
— Я не буду, — отвечаю упрямо. —
