– Я боюсь, – признаюсь в слабости, решая быть честной до конца.
И только когда он прислоняется своим лбом к моему, шершавыми пальцами касаясь щек, понимаю, что эмоции побеждают, прорываясь слезами.
– Я больше не отступлю, понимаешь? И не отпущу. Никуда. Уничтожу каждого, кто встанет между нами.
Его дыхание тяжелеет и становится рваным. Слова – обещания впиваются в меня морозными иглами и тут же тают, оседая на коже вечными печатями. Взгляды снова сталкиваются. И в его я вижу чертей, что разжигают костры.
– Уверен? – бросаю ему его же вопрос.
И наталкиваюсь на широкую улыбку.
Он перехватывает мое запястье и впечатывает в свою грудь, вдавливает мою ладонь в литые мускулы, давая прочувствовать одержимую пульсацию.
– Что бы я не делал, где бы я не был, ты всегда вот здесь, – бросает хрипло. – И всегда будешь.
– Ты не можешь быть уверенным…
Его выразительный взгляд заставляет меня сбиться и замолчать. Замечаю, как густая темная бровь издевательски выгибается. Полные губы растягиваются в улыбке.
– Мы проверим это опытным путем.
– Как?
Не могу противиться желанию, скольжу пальцами к мускулистой шее, повторяю ломанные линии разбухших вен, ловлю бешеный пульс, обжигаюсь, но ладони не отдергиваю.
– Ты сама убедишься, а для этого будешь рядом. Всегда. Согласна?
Во рту пересыхает от волнения. Мое тело натягивается, точно струна. Бросаюсь в омут с головой и киваю, глядя в пылающие глаза.
– Моя девочка, – он вдруг подхватывает меня на руки, сминает попу ладонями, прижимает наши тела сильнее друг к другу, покрывает лицо и шею жадными поцелуями. – Маша моя.
Не могу оставаться безучастной. Сама тянусь к нему и выгибаюсь, хочу трогать, хочу изучать и пробовать. Хочу быть ближе.
Когда и куда улетает верхняя одежда, моя, его, не замечаю, тону в карих омутах, чувствую его везде и повсюду. Он укладывает меня на постель, устраивается между разведенными бедрами и прижимается губами к плечу, прокладывает огненную дорогу до ключиц, дразнит языком нервно бьющиеся жилы. Опускается ниже, заставляет кровь закипеть.
Жадный рот накрывает грудь, ласкает, принуждая мелко трепетать, дрожать от острого и ранящего возбуждения. Он изучает меня так долго и нежно, что я вообще перестаю нормально соображать. Растекаюсь амебой, подрагиваю и всхлипываю.
Сулейман упирается крепко сжатыми кулаками в матрас, не наваливается, не вдавливает в диван, но я все равно ощущаю его тяжесть. Мощь горячего тела подавляет. Хотя движения губ легкие, почти невесомые, но будоражащие.
Мои колени ходят ходуном, а пальцы поджимаются. Под обжигающими поцелуями позвоночник изгибается дугой, а руки дрожат. Хватаюсь за крепкие плечи, чтобы не утонуть в эмоциях, чтобы удержаться на поверхности.
– Сулик, – всхлипываю.
Он опускается ниже. И ниже. Поцелуи жгут ребра, обдают огнем живот. Губы не пропускают ни одного миллиметра тела. Задерживаются на каждой косточке. Язык скользит, пробуя на вкус разгоряченную кожу.
Бюстгальтера уже нет, а уверенные руки срывают последнюю защиту.
Султанов целует меня. Просто прижимается губами там… где я распалена настолько, что становится стыдно, и щеки горят от смущения. Короткое прикосновение, но такое прожигающее, что дымится даже диван.
Я не успеваю запротестовать, движется дальше. Проходится губами по внутренней стороне бедер, по икрам.
– Маша моя… – выдыхает и рывком перемещается. Нависает, полностью накрывая своим большим телом, но почти не дотрагивается, сильнее раздвигает мои дрожащие ноги своими мощными бедрами. – Дурею от тебя...
Сглатываю, открываю рот, но молчу. Слова забиваются в горле. Потому просто смотрю и жадно втягиваю его запах. Тягучий аромат окружает со всех сторон, терпкий, пряный, мускусный.
Султанов приподнимается, стягивает через голову футболку, а я, как завороженная, наблюдаю за игрой мышц. Залипаю, когда стальные мускулы натягиваются и перекатываются под взмокшей кожей. Крупные капли пота, стекают по широкой груди и искусно подчеркивают впечатляющий рельеф.
Идеально прокачанное тело кажется нереальным. Не могу его не коснуться. Протягиваю руку и провожу кончиками пальцев по торсу. Чуть смелею и рисую узоры, выводя замысловатые линии на разгоряченной коже. Реакция на робкую ласку следует незамедлительно. Мускулы напрягаются, вены проступают четче. И я кайфую от того, как остро он реагирует.
– Еще, – отдает сиплым голосом приказ, которому с радостью подчиняюсь.
Распластываю обе ладони на широкой груди и пальчики растопыриваю. Скольжу вверх, чуть царапая ногтями, и его дрожь улавливаю, сильную, мощную.
– Не могу больше, взорвусь, если в тебе не буду, – шепчет придушенно и штаны стягивает, оставаясь абсолютно голым.
Вновь нависает, ловя взгляд. Глаза у него шальные, горят так, что смотреть больно. Только и не смотреть нельзя, притягивают магнитом и не отпускают. И пусть неприятные воспоминания царапают кожу, не хочу вырываться и убегать.
– Забудь про страх, – командует, читая меня, как открытую книгу. – Всё будет по-другому.
– Покажи, как… – выдыхаю и смело касаюсь колючей щеки.
Приподнимаю ноги, сгибаю в коленях и обнимаю мускулистые бедра, выгибаюсь под массивным и мощным телом, пробую расслабиться.
Сулейман лишь на секунду замирает, что-то отыскивая в моих глазах, а потом целует. Нежно, невесомо, но даже так в один момент дыхание крадет.
Горячий член утыкается в низ моего живота, надавливает и уверенно толкается вперед. Пульсация усиливается, а кровь вскипает. Острые ощущения захлестывают. Каждая вена оголена, каждая жила обнажена. Жаркий пот прошибает насквозь. Легкие жжет, а грудь мучительно сдавливает. Дрожь прошивает насквозь. Распирание внутри быстро нарастает.
Всхлипываю и трепещу, а Султанов уже отклоняется и делает новый, более резкий толчок.
И еще один. И еще.
Спина выгибается, колкие мурашки расползаются под кожей. Импульсы чистого пламени зарождаются в груди, струятся вниз, к животу. Задыхаюсь от переполняющих эмоций.
Султанов двигается мощно, размеренно. От его толчков сердце сводит тягучая судорога, каждая клетка отзывается и воспламеняется.
Пульс учащается. Льну плотнее, содрогаюсь как в лихорадке. Раскрываюсь так, что становится страшно. В пропасть сорваться, разбиться вдребезги.
Толчок. Толчок. Толчок.
Бездна все ближе. Меня затягивает и кружит. Лишь крепче цепляюсь за крепкие плечи, царапаю мускулистую спину, чтобы удержаться на поверхности. Остаться рядом с тем, кто надежнее и крепче скалы.
Сулейман неумолим. Он проникает вглубь. Пронизывает насквозь. Пропитывает собой каждую клеточку тела. Его член раздувается и твердеет внутри еще больше, наливается силой, раскаляется, опаляя меня.
– Моя, – звучит его рык, – моя Маша.
И это служит спусковым сигналом. Застываю, ослепленная. И взрываюсь, разлетаюсь на тысячи, миллионы, миллиарды осколков.
Снова и снова. До бесконечности.
Горячие спазмы сводят тело. Каждый мускул напряжен, накален. Судорожные сокращения прошивают мышцы. Перед глазами возникает тьма, а потом взрывается сияющими искрами.
Не было такого никогда, теряюсь, всхлипываю и ладонями по мощным плечам скольжу.
– Моя, – рычит Султанов, сверкая чернеющими глазами, и двигается, неумолимо двигается к финалу.
А меня прошлое накрывает так ярко, что пугаюсь и содрогаюсь всем телом… вот сейчас он сделает последний выпад, выскользнет и с рыком выплеснет мне на живот и бедра свое семя, а затем скатится и, велев взять салфетки и обтереться, пойдет в душ. Он же грязный после меня.
– Не уходи, – молю непослушными губами, пока слезы застилают взгляд, мешая видеть его глаза.
Знаю, если пожелает, ничто его не остановит. А я…
– Никогда, слышишь? Никогда, – отзывается мгновенно и каждое своё слово мощным выпадом бедер вбивает.
Сильно. Мощно. Сокрушительно.
Он уже так глубоко, что кажется, до сердца дотянулся. Легкая боль прошивает поясницу, а Сулейман с рыком содрогается и всё это время смотрит в глаза, не отрываясь, не отпуская.
