Я бы помог снять стресс.
Я рассмеялась.
– На уме только это?
Впрочем, я и сама недалеко ушла. Я тоже хотела спать с Алексом в одной комнате – особенно здесь, в этом доме, где кошмары всегда становились темнее. Но поскольку папа не знал про наши отношения, Алекс остановился в комнате для гостей.
– Только когда я рядом с тобой.
Если отец казался напряженным, то Алекс, наоборот, стал расслабленнее. Улыбался, смеялся… И иногда даже шутил. Мне нравилось думать, что я помогла ему немного расслабиться. Я по-прежнему ходила к Ральфу на крав-мага, и Алекс все еще занимался со мной плаванием, – теперь я паниковала гораздо меньше, – и мне хотелось как-то его отблагодарить. Он казался непобедимым и неприступным, но каждому, даже самым сильным, нужно немного заботы и внимания.
– Алекс Волков, когда ты стал таким испорченным? – поддразнила я.
Он игриво зарычал и потянулся ко мне ровно в тот момент, когда в столовую вошел папа. Мы протрезвели и держались на безопасном расстоянии друг от друга весь остаток вечера, но поднятые брови отца подтвердили мои подозрения. Он знал.
* * *
Я НЕ МОГЛА ДЫШАТЬ. Вокруг шеи сжалась ладонь, и я била руками и ногами, отчаянно пытаясь ее сбросить.
– Хватит, – пыталась сказать я. – Прошу, хватит.
Но не могла. Рука сжимала слишком сильно.
В глазах все расплывалось от слез. Из носа текли сопли.
Я умирала. Умирала… умирала…
Ахнув, я проснулась. Промокшее от пота одеяло слетело с тела, и я принялась озираться, уверенная: в комнату кто-то проник. В углах сгустились тени, и зловещие бледно-голубые оттенки сумерек струились сквозь белое кружево занавесок на окне.
Но в комнате никого не было.
– Это был сон, – прошептала я, и мой голос прогремел в тишине как выстрел. – Просто сон.
Не такой, как я вижу обычно. Я была не под водой. И не кричала. Но я была в ужасе – и мне уже давно не было так страшно.
Потому что мои сны никогда не были просто снами – они были воспоминаниями.
Самые жуткие «сны» всегда посещали меня дома. Возможно, из-за пруда на заднем дворе. Это был другой пруд, но все же пруд.
Лучше бы моя семья не любила пруды так сильно.
Я глянула на часы, и по спине пробежали ледяные мурашки. 4:44 утра. Опять.
Мне хотелось выбежать в коридор и броситься в объятья Алекса. С ним было безопасно. Даже кошмары стали менее сильными и частыми с тех пор, как мы начали спать вместе каждую ночь, – я прижималась к нему, и он обнимал меня, даря защиту. Я хотела вылечить его бессонницу, чтобы он получал по ночам заслуженный покой и отдых, но маленькая, стыдная часть меня радовалась, что он бодрствовал и присматривал за мной в долгие часы между закатом и рассветом.
Возможно, он не спал, но на всякий случай я заставила себя остаться на месте. Не хотела рисковать двумя или тремя часами его драгоценного ночного сна.
Я залезла обратно под одеяло и попыталась задремать, но кожа зудела, и что-то звало меня на улицу. Я сопротивлялась так долго, как только могла, пока сумерки не перетекли в рассвет.
7:02 утра. Более подходящее время для пробуждения, чем 4:44.
Я переоделась в толстовку и штаны для йоги, засунула ноги в пушистые тапочки и прокралась по тихому дому на задний двор. Воздух пах чистотой и свежестью, и над прудом висел легкий туман, создавая атмосферу загадочности.
Зуд на коже усилился. Зов зазвучал громче.
Я подошла к пруду, перебирая тапками по мелкому гравию зоны барбекю, сделанной папой для летних сборищ. Капли росы покрывали пустую деревянную мебель, и угольный гриль смотрелся печально и одиноко, брошенный и ненужный до Дня поминовения.
Мои выдохи вылетали изо рта крошечными облачками. Оказалось холоднее, чем я ожидала, и я не останавливалась, пока не дошла до края пруда – достаточно близко, чтобы вдохнуть аромат влажной земли под ногами.
Кажется, я пришла сюда впервые в жизни.
Я избегала его, пока росла, заходя не дальше зоны для барбекю. И даже там настолько нервничала, что ускользала в разгар вечеринки в ванную комнату, чтобы успокоиться.
Я сама не знала, что заставило меня выйти сегодня утром, но пруд манил, словно песня сирены, убеждая приблизиться, – словно пытался рассказать мне секрет, не предназначенный для остальных.
После наших с Алексом уроков я стала чувствовать себя возле воды увереннее, но меня все равно потряхивало от тревоги, когда я думала о зыбких глубинах перед собой.
Дыши глубоко. Ты в порядке. Ты на твердой земле. Пруд не сможет подняться и утащить тебя…
Вдалеке сработала автосигнализация, и я замерла, позабыв про все техники релаксации – мой ночной кошмар разворачивался при свете дня.
Я подняла еще один камень. Гладкий и плоский, идеально подходящий для кругов. Я замахнулась, чтобы его бросить, но почувствовала сладкий цветочный аромат – мамины духи – и отвлеклась.
Я промахнулась, и камень упал на землю, но мне было все равно. Мамочка вернулась! Теперь мы могли поиграть.
Я повернулась с широкой, беззубой улыбкой, но внезапно меня толкнули. Я полетела вперед, упала с мостков, и мой крик поглотила вода, хлынувшая в лицо.
– Ава? – Мое оцепенение прервал встревоженный голос отца. – Что ты здесь делаешь?
Совсем забыла. Он приходил сюда на зарядку каждое утро, в любую погоду. Папа свято чтил утренние ритуалы.
Я повернулась, пытаясь сбежать от вспыхивающих в голове образов, но они не останавливались. Старые кошмары. Новые откровения.
Нет. Нет, нет, нетнетнетнетнетнет.
Золотое кольцо отца блеснуло на свету, и я увидела лицо папы.
Я закричала.
Что-то было не так.
Я чувствовал это нутром, подъезжая к дому, – моя интуиция била тревогу.
Ава пялилась в одну точку – с бледным лицом и невидящими глазами. Она впала в это состояние наутро после Дня благодарения, когда отец нашел ее у пруда и она закричала так громко, что я очнулся от своего недолгого сна. Я поспешил на улицу, проигрывая в голове множество ужасающих сценариев и коря себя за то, что оставил ее одну. Что ее подвел.
Но я обнаружил ее живой и невредимой – во всяком случае, физически. Отец пытался ее успокоить, и от тревоги его лицо покрылось морщинами, пока она дрожала на ветру, словно листик, и по ее лицу струились слезы. Она отказалась говорить нам, в чем дело, и лишь через несколько часов призналась, что испугалась пруда. Она сама не знала, зачем туда
