пошла, но аквафобия проявилась не сразу.
Чушь.
Теперь Ава могла без паники зайти в бассейн, и она вела себя совершенно спокойно, когда мы ездили к водоемам. Нет, нечто другое напугало ее до такой степени, что она заорала на весь дом, и когда я узнаю правду, я достану причину ее страха из-под земли и разорву голыми руками.
Я привел ее к себе, уложил на диван, накрыл пледом и сделал горячий напиток. Я выключил электричество, уезжая на выходные, и в доме стоял жуткий холод.
– Горячий шоколад с овсяным молоком и тремя зефирками, – я протянул Аве напиток, стараясь вести себя расслабленно. – Как ты любишь.
– Спасибо, – она обхватила чашку руками и стала смотреть, как тает зефир, но не притронулась к напитку.
В нормальном состоянии она бы уже выпила половину чашки. Она любила горячий шоколад. Больше всех остальных атрибутов зимы.
Я взял ее за подбородок и повернул к себе.
– Скажи, кого или что мне нужно уничтожить, – прорычал я. – Что случилось дома у твоего отца?
– Я же сказала, ничего. Просто пруд, – Ава выдавила горькую улыбку. – Ты не можешь уничтожить пруд.
– Если придется, я осушу каждый чертов пруд и океан на свете.
Из ее глаза выкатилась маленькая кристальная слеза.
– Алекс…
– Я серьезно.
Я вытер слезу большим пальцем. Сердце неистовствовало в груди, как рычащий зверь, разъяренный ее страданиями и мыслью, что в мире есть нечто, посмевшее причинить ей боль. Лицемер, прошептала моя совесть. Жестокий, эгоистичный лицемер. Посмотри. Подумай о содеянном. Я стиснул зубы и проигнорировал насмешливый голос в голове.
– Я бы сделал это ради тебя, – я поцеловал то место, куда упала слеза. – Я сделаю ради тебя что угодно. Даже самое невозможное.
По ее телу пробежала дрожь.
– Я знаю. Я тебе верю. Больше, чем кому угодно еще в этом мире.
Если бы она только знала, пропело мое сознание. Если бы она только знала, что ты за человек. Она бы не приблизилась к тебе даже на десять метров, не говоря уже о доверии.
Заткнись.
Отлично. Теперь я веду молчаливые беседы с воображаемым голосом.
Как пали сильные.
– Я даже не знаю… правда ли это, – прошептала Ава. – Я могла все придумать.
Я так сжал пальцы, что побелели костяшки.
– Придумать что?
– Я… – Она сглотнула, блуждая взглядом. – Мои детские воспоминания. Они вернулись.
Признание ударило и сбило меня с ног, как грузовой поезд.
Я ожидал услышать от нее что угодно, но только не это.
Вытесненные воспоминания обычно возникают в результате травмирующего события и могут восстановиться, если человек сталкивается с триггером – звуком, запахом или событием. Но Ава была дома, она там выросла. Что могло послужить триггером на Дне благодарения? Пруд?
– Ладно, – я говорил спокойно и ровно. – Что ты вспомнила?
У Авы задрожали плечи.
– Не все. Но я вспомнила день, когда… Когда чуть не умерла.
Меня бросило в жар, потом в холод. Чуть не умерла. Если бы она умерла, если бы ее больше не было в этом мире…
Невидимая петля вокруг моей шеи затянулась; по спине поползла крошечная капелька пота.
В той истории не было моей вины. Она случилась задолго до нашего знакомства, но все же…
Я задышал тяжелее.
– Я играла возле пруда, – она облизала губы. – Там были мостки, выходящие на середину. После Происшествия – так я называю случившееся – папа их убрал, но до развода родителей мы постоянно проводили там время. Папа уехал, и мама впала в депрессию. Теперь я понимаю, что развод проходил очень тяжело, с криками и угрозами. Я была слишком маленькой и не понимала, из-за чего они так сильно злились. Иногда мне казалось, они вот-вот друг друга убьют. Вообще, мама перестала водить меня на пруд, но однажды… отвела. Мы играли на помосте, а потом закончился крем от солнца. Мама очень серьезно относилась к таким вещам – говорила, это самое важное для нашей кожи. Я не хотела отвлекаться от игры и с ней не пошла, а она взяла с меня обещание не шалить и побежала в дом. Всего на несколько минут.
Ава водила пальцем по краю чашки, ее устремленный в пустоту взгляд говорил о погружении в глубины воспоминаний.
– Я послушалась. Я не шалила. Разглядывала рыбок, бросала в пруд камни – мне нравились круги на воде. Я ждала, когда она вернется, и мы снова сможем играть. Кошмары о том дне преследовали меня всю жизнь, так что кое-что я уже помнила. Как она ушла и как вернулась, и как я упала в воду. Только… – Она глубоко вдохнула. – Я думаю, она не вернулась. Мне казалось, я слышала аромат ее духов, но в кошмарах – в воспоминаниях – я никогда толком не видела лица столкнувшего меня человека. Все произошло очень быстро. Но несколько дней назад, когда я пошла на пруд… некоторые воспоминания вернулись, и оказалось, я видела больше, чем думала. Прежде чем упасть в воду, я видела, как блеснуло золото. Кольцо-печатка. МЧ.
Ужас и шок сгустились за спиной и расправили крылья, заключив меня в темные объятия.
– Майкл Чен, – Ава задрожала сильнее. – Алекс, меня пыталась убить не мама. Это был отец.
Меня рвало и рвало.
Я склонилась над унитазом – желудок терзали спазмы, и кожа насквозь промокла от пота, а Алекс тем временем держал мои волосы и гладил по спине.
Он был страшно зол. Не на меня, а на моего отца, мое прошлое, на всю ситуацию. Это чувствовалось в напряжении его рук и атмосфере едва сдерживаемого насилия, которая окружала его с тех пор, как я призналась в воспоминаниях.
День на пруду оказался лишь верхушкой айсберга.
Я вспомнила кое-что еще, подтвердившее вину отца.
– Папочка, смотри! – Я забежала к нему в кабинет, с гордостью неся перед собой бумагу. Школьное сочинение о человеке, которым мы восхищаемся сильнее всех. Я написала про папочку. Миссис Джеймс поставила мне пятерку с плюсом, и мне не терпелось похвастаться результатом.
– Что такое, Ава? – Он поднял брови.
– У меня пять с плюсом! Смотри!
Он взял бумагу и просмотрел сочинение, но выглядел вовсе не таким довольным, как я ожидала.
Моя улыбка померкла. Почему он нахмурился? Разве пятерка – это плохо? Он всегда хвалил Джоша, когда тот приносил домой пятерки.
– Что это?
– Сочинение о том, кто восхищает меня больше всех, – я принялась ломать руки, нервничая все сильнее. Я жалела, что рядом нет Джоша, но он ушел к
