— Маня, давай быстрее завтракай. Дед, наверное, уже у подъезда стоит.
— Деда? — Маша тут же начинает крутиться за столом и пробовать выглянуть в окно кухни, с которого виден весь наш двор.
В красивых белых брючках и кремовой ветровке с конским хвостом мой воробышек стоит уже прихожей, распушив пёрышки, ожидая, пока я сложу вещи необходимые ей в «папин день» в чудный рюкзак в виде медведя.
— Пошли?
Маша в нетерпении утвердительно закачала головой.
Мы вышли из подъезда, и я на мгновение замираю. Вместо ожидаемого внедорожника Бориса Григорьевича во дворе стоит до боли знакомая BMV. Из машины вышел Андрей в привычном амплуа «с иголочки» и твердой, уверенной поступью направился к нам.
— Олеся, здравствуй, — приветливым тоном, как ни в чём не бывало, поприветствовал меня мой бывший муж.
— Здравствуй. А где Борис Григорьевич? — Недоверчиво спрашиваю Герман.
Вся эта рокировка мне не нраву. И даже Маша чуть сдавливают мою руку.
— В больнице, — чёрные брови Андрея чуть хмурятся.
— Что случилось? — В изумлении спрашиваю я.
— Пред инфарктное состояние.
Стоило ожидать. Клан Герман вконец доконали главу семейства.
— Вот как.
— Маша, поехали? — Андрей тянет руки к дочке и Маша неуверенно идет навстречу.
Андрей усадил Марию на заднее сидение в детское кресло, и достав из машины цветы, подойдя ко мне, молча, без слов протянул орхидеи. Мои любимые. Синие. Я в ответ только сделала шаг назад.
— Ни к чему, Андрей, — сухо ответила на неожиданный презент от Андрея.
— Я прошу.
Я отрицательно помахала головой на скупую попытку Андрея склеить разбитую чашу.
Даже склеив, счастье будет вытекать из швов, которые остались от сокрушительного удара, нанесённого Герман своей семье. Точно ни к чему.
— Лель, — начал Андрей.
— Олеся, — я тут же прервала его.
Андрей замолчал и уставился в сторону.
— В какой больнице Борис Григорьевич? — Я быстро показала свою позицию в отношениях с бывшим мужем. Только общие темы.
— Областная. Сердечно-сосудистое отделение.
— Спасибо.
Андрей положил цветы на землю.
Я бросила взгляд на чуть потерянный вид Андрея и, резко развернувшись, быстрым шагом направилась к своему подъезду, чувствуя спиной, как Андрей прожигает меня взглядом карих глаз. Я выдохнула, только закрыв за собой входную дверь у себя на четвертом этаже. Сердце бешено колотится, выскакивая из груди.
Чёрт бы тебя побрал, Андрюша. Лучше бы приехал другой представитель семьи Герман
Даже наблюдать жалкие шаги Андрея навстречу, не желаю.
Я навела справки о пребывании свёкра в больнице и часах приёма и, погуглив, что можно и полезно при сердечных заболеваниях, собираюсь в областную. Скрутила волосы в пучок на затылке и облачилась в любимые джинсы и просторную рубашку.
Поставила на заднее сидение приготовленную сумку и, чуть разволновавшись, повернув ключ зажигания, выкручиваю руль по направлению к областной больнице. Долго искала место для парковки у больницы и приземлилась достаточно далеко. Я стараюсь осваивать новые маршруты и по привычной дороге: работа — детский сад все дорожные знаки выучены наизусть. Здесь всё пока непривычно, но учусь я быстро.
Я тихонько прошла в палату. Борис Григорьевич один в двухместной палате. По внешнему виду и плазме на стене понимаю, что комфортное пребывание платное.
По впавшим большим карим глазам и земляному цвету лица Бориса Григорьевича понимаю серьезность положения. Я осторожно подошла и присела на стул.
— Что, неважно выгляжу? — Вместо приветствия слышу от свёкра.
— Угу…, -тихонько отвечаю. — Что доктора сказали?
— Вроде буду жить. С поправками на привычный ритм жизни.
— Поберегите хоть вы себя.
— На пенсию собрался и весь вечер слушал, как наша семья из-за меня потеряет статусность. Марго в своем репертуаре, — кинулся в воспоминания Борис Григорьевич, от которых его глаза слегка увлажнились.
Маргарита Андреевна никого не побережет в своих стремлениях держать марку на публике.
— А чего хотите вы? — Осторожно спросила я.
— Собрать всех своих внучек и махнуть на рыбалку.
Я улыбнулась, представив свою кнопу с удочкой.
— Уважь старика. Прости своего мужа-дурака. Я знаю, что он понял свою ошибку, — глядя в глаза, не мигая, вдруг произносит свёкор.
— Вы хотите, чтобы мы помирились? — Удивленно спросила я.
Герман чуть махнул головой.
— Простите, — я запнулась, подбирая слова. — Но нет. На месте большой любви осталось пепелище. А сейчас ветер разносит эту груду золы по дальним уголкам души.
— Даже Марго, при всём своём отношении к тебе, сказала, что Андрей — идиот.
— Что рыжая пришлась не вкусу?
Борис Григорьевич усмехнулся в ответ.
— Еще бы. Возраст, профессия, образование, внешность.
— Не повезло Маринке, — я усмехнулась. — Я хотя бы прошла по пунктикам: возраст и образование.
— Здесь морковный сок и обезжиренный йогурт с бананами. Машка обожает его.
— Олеся, спасибо.
— Сок- так себе удовольствие, а йогурт очень вкусный.
— За то, что пришла проведать.
— Вы же не дали меня в обиду, — горько усмехнулась превратностям судьбы.
Борис Григорьевич протянул свою длинную суховатую руку, чуть сжал мою ладонь.
— Выздоравливайте. Машка уже скучает за вами.
— Постараюсь.
Я вышла из больницы в ощущении недосказанности и лёгкой грусти. Было жаль Бориса Григорьевича, Машу и чуть себя. Я откинула ненужные чувства. Страница жизни перевернута уже давным-давно. Впору писать что-то новое. И обязательно с таким же ответным чувством заботы и любви…
****
Я бросила взгляд на ручные часы, стрелки которых стремительно придвигаются к десяти. Я ужасно опаздываю. А мне еще забрать цветы. У Мирры Аркадьевны сегодня день рождение, и я под надуманными рабочими предлогами разъезжаю от кондитерской, где нужно забрать торт, заказанный нами накануне, до цветочной лавки, где флорист подготовил букет цветов ещё час назад. У Мирры Аркадьевны тонкий изыскано-дорогой вкус. Всё это мы приготовили тайно, чтобы удивить своего своенравного начальника.
Я припарковала машину у самой известной в городе цветочной лавки и, обогнув машину, стремглав несусь забрать наш красивенный заказ. Со всей скоростью, которую я развила на туфлях на любимой шпильке, у порога цветочной лавки впечатываюсь в высокого мужчину в синей робе.
— Олеся, не гони лошадей. Успеешь.
От знакомых ноток в голосе заныло сердце, и я поднимаю глаза на лицо мужчины, в которого влетела.
— Ваня?
Я так и застыла на пороге в его объятиях.
— Куда так спешишь? — В его голосе всё те же весёлые нотки.
А у меня одна реакция. Сердце скачет в бешеном ритме, адреналин уже растёкся по всему телу, и голос точно уже осип.
Я чуть хмыкнула.
— Цветы должна забрать. День рождение у начальницы, и я с коллегами готовлю сюрприз.
Я неохотно вылезла из его объятий. Я бы и дальше там осталась, но на нас смотрит весь магазин. Я в смущении поправила полы пиджака.
— Ты весь в работе?
— Как видишь. Воронцов поторапливает. Хотя не знаю, зачем ему сейчас мебель? Все мои рабочие заняты под завязку, а ещё магазин и разовые заказы. Хочется всё охватить, поэтому иногда по заказам приходиться ездить самому, чтобы успеть в сроки. Не хочется никого подводить и портить репутацию.
— А если еще кого-то нанять?
— Узкопрофильные специалисты. Таких просто с улицы не возьмёшь.
— Да, Воронцов тот ещё фрукт, — я вспомнила свои последние поездки, где меня вызывали по различным надуманным поводам. — Но у нас с ним пока всё на этом этапе. Теперь с ним столкнёмся, наверное, через год по вводу в эксплуатацию. Договор уже подписан.
— Наверное, раньше. Воронцов опережает время по строительству объекта. У тебя как дела?
— Все отлично. Купила машину. Надоело ездить в общественном транспорте. И по работе неудобно.
— Я заметил, — Ваня махнул на ключи от автомобиля в моих руках.
