меня махнув рукой.
Уставилась на него не менее изумлённо, чем его знакомые. Сперва на него, затем на бутылку.
— Тебе сейчас тоже надо, — нисколько не проникся величиной моих эмоций, как выяснилось немного позже, не просто Саныч, а Сан Саныч.
— Палёная? — уточнила.
Мужчины синхронно вздохнули.
— По-любому!
А я ещё ещё немного подумала. Опять на платье посмотрела. На чеки, разбросанные не только внутри бочки, но и вокруг. И…
— Сойдёт, — сдалась.
Зато платье теперь горело шикарно!
К тому же вспомнила, что в папином багажнике, помимо остатков салютов, были небольшие запасы коньяка. Как ещё одна радость, он не замёрз настолько, чтоб превратиться в сплошную ледышку, и я могла со спокойной душой презентовать его моим новым знакомым в качестве благодарности за оказанную помощь.
Они очень оценили!
В ответ отблагодарили меня не менее душевно. Поделились. И даже ни разу не перебили, пока я заканчивала лить свои слёзы, выплескивая не только плохие эмоции, но и все свои жизненные размышления на тему того, как же сильно я обожглась со своим бывшим.
— Он ведь даже голос ни разу прежде на меня не повышал. А тут… — вздохнула, отгоняя прочь мрачные воспоминания о недавних событиях с участием Романенко.
Мы познакомились ещё когда я заканчивала университет. Не сказать, что были безупречной парой и всегда всё шло гладко, но ведь и не ссорились никогда до такой степени, чтоб кричать и оскорблять друг друга ругательствами. Старались во всём искать компромисс. Прежде я считала это главным и неоспоримым достоинством в наших отношениях, ведь редко удаётся найти того, с кем возможно настолько гармонично и мирно уживаться, как те же мои родители. Но теперь получалось… я просто на самом деле совершенно не знаю этого человека? Как подменили. Или же он был таким всегда, а я не замечала? Не возникало прежде ситуации, в которой могла бы проявиться эта его черта характера.
— Дык, Савельичу когда от его Ивановны что-нибудь надобно, он тоже — аки агнец безвинный, — криво ухмыльнулся на такое моё изречение Сан Саныч.
Тот, о ком шла речь, в подтверждение чужой правоты покаянно опустил голову, прикрыв лоб ладонью.
Вздохнула. Поняла, что замёрзла. Но новая пара глоточков горячительного это быстро исправила.
— Да что с меня взять? — заново вздохнула.
Мои собутыльники синхронно хмыкнули и дружно одарили скептическими взглядами. Сперва меня, затем стоящий позади Патрол.
— Это папин, — поняла я их по-своему.
И неправильно.
— Молодая, красивая, ещё и отец при деньгах?
Не то чтоб вот прям уж и «при деньгах», скорее просто привык упорно и много работать, вся моя семья такая, вот и собрали все вместе «с мира по нитке». Но выразить вслух такое возражение у меня язык не повернулся. Как говорится, всё познаётся в сравнении. И в данном случае, глядя на бездомных… о чём я там на свою жизнь им жаловалась прежде? Да нормально всё у меня. Великолепно даже, можно сказать! А былое… пройдёт. Уже фактически исчезло. Как то же платье, что догорело, превратившись в жалкие остатки пепла. Хотя пламя не потухло. Мужчины своевременно подсуетились и накидали в бочку много чего ещё, чтоб огонь не просто уничтожал, но и грел. Получилось, на пользу не только мне пошло, но и всем окружающим.
— Домой надо, — заключила уже вслух, ещё раз вспомнив о папе.
Я ж ему обещала, что ненадолго.
А задержалась…
На сколько?
Так забылась, что упустила этот немаловажный факт. Как и слишком поздно сообразила, что за руль мне теперь нельзя. Лишь когда вернулась в машину, не совсем с первого раза устроившись на переднем сидении.
Вот же…
— Ты заходи ещё, если чо! — попрощались со мной мужчины.
Помахала им в ответ рукой, и только тогда дверцу за собой закрыла. Но с места, разумеется не тронулась.
Как же я поеду…
И о чём только думала?!
Тревожить отца в такое время после всего, чтоб он сюда приехал на такси и забрал меня вместе с машиной…
Тоже последнее дело!
У них и так ко мне масса вопросов будет, когда я вернусь. Да ещё и в таком состоянии. Пока пребывала на улице и упивалась приступом накатившей депрессии, принятый внутрь коньяк практически не ощущался. А вот внутри тёплого салона, где на полной мощности работал обогрев, сознание заметно помутилось. Я ж даже свой телефон, и тот нашла спустя минут пять поисков. Оказалось, он грохнулся на пол, под сидение. Не сумела вспомнить когда и по какой причине. Но это и не столь важно. Как то, что стоит кому-нибудь всё-таки позвонить.
Кому?
Если не папе…
Роману Владимировичу тоже ни за что!
У меня и без того в дурную привычку входит ставить себя перед его глазами в неловкие положения. Выглядеть ещё более жалкой совершенно не хотелось.
Может, Олегу?
Часы на приборной панели показывали за полночь.
А значит, это тоже так себе вариант.
Как и просить Полину. Ей на работу в пять утра вставать. Она медсестра, и её дежурства не зависят от праздников. А других знакомых девушек, которых можно было бы посчитать подругой с водительским удостоверением у меня и нет больше.
Женя…
Она говорила, что я могу позвонить ей в любое время, если вдруг что понадобится.
Но не до такой же степени?
Спустя сутки после четырёхчасового знакомства.
А значит…
Последняя мысль, как появилась, так и затерялась. Вместе с пониманием того, что я вообще никому позвонить не смогу. Телефон не включился. Батарея села. А стоило отвести взор от тёмного экрана, испытывая новую волну безграничного сожаления за собственную недальновидность, как вопрос с тем что мне делать дальше, сам собой отпал.
Другой возник!
Сразу, как только глаза нещадно ослепило ярким светом фар подъехавшей капот в капот машины…
Глава 14
Глаза резануло ксеноновым светом настолько, что пришлось зажмуриться. Пока тёрла их пальцами, выступили слёзы. Хотя это нисколько не помешало вспомнить об элементарном и заблокировать замки. Я не имела ни малейшего понятия, кто сюда пожаловал и зачем, вполне возможно, что меня и вовсе проигнорируют.
Но мало ли…
Тем более, что нормальность зрения всё не возвращалась. Перед глазами плясали тёмные пятна, а мир смазался. Дышать стало затруднительно, поэтому решила снять пуховик. В самом деле жарко же. Правда, успела лишь расстегнуть застёжки. Пока расправлялась с ними,
