него самого, даже хуже, — обобщила, как сумела.
Широкая ладонь Романа Владимировича скользнула по моей спине, снова забралась в мои волосы, ласково погладив. А я оказалась прижата к нему крепче.
— Это вряд ли, — только и сказал.
— Тоже так думаю, — подтвердила. — Но всё равно разозлилась. Сильно. Собрала всё, что осталось. Чеки. Платье. Приехала сюда. И сожгла. Тут, — махнула рукой в сторону бочек.
Моих сообщников там давно не было, поэтому не стала ничего и о них рассказывать. И напрасно.
— Так вот почему местные бомжи не хотели меня к тебе подпускать и настоятельно уверяли меня в том, что я козёл и так мне и надо? — протянул задумчиво на мои слова господин прокурор.
Что я там про свою неловкость прежде вещала?
Вот теперь действительно стало неловко…
— Не имею ни малейшего понятия, почему они так сделали, — открестилась с самым праведным видом, потом подумала немного, и добавила тихонько: — Наверное, решили, что я из-за тебя то платье сожгла.
— Может быть, — согласился со мной.
Обречённо вздохнула.
— Прости? — попросила, взглянув на него.
Вся его былая мрачность и суровость куда-то подевалась. Хотя как раз было бы закономерным обратное.
— Было бы за что, — улыбнулся он мне мягко, вновь проведя по волосам.
Кто знает почему, но захотелось прижаться к нему ещё ближе от одного этого жеста. Может быть потому, что рядом с ним не только тепло и уютно, но и настолько спокойно, что было бы прекрасно продлить эти ощущения как только возможно дольше. Но всё равно аккуратно уточнила:
— То есть ругаться не будешь?
Роман Владимирович улыбаться перестал. Одарил пристальным долгим взглядом.
— За что именно? — иронично усмехнулся. — За то, что забыла мне написать до того, как сядет батарея в твоём телефоне? За то, что в принципе могла бы позаботиться о том, чтоб батарея не села, прежде чем отправляться в одиночку в такое позднее время на сомнительный пустырь? Или за то, что всё равно уехала, никому не сказав, куда именно едешь и где тебя искать в случае чего? Совершенно не позаботившись о том, что это может быть как минимум опасно, — вопросительно выгнул бровь, продолжая пристально смотреть на меня. — А может за то, что ко всему прочему связалась с тремя незнакомыми мужиками? Да ещё и в собутыльники их взяла. А если бы они оказались не настолько безобидными? О том, что бы тогда случилось, тоже не подумала? — отчитал строго.
В очередной раз вздохнула. И смотреть на него перестала. Куда проще оказалось уткнуться носом в белую рубашку. Вцепиться пальцами в полы мужского пиджака тоже вышло само собой.
— То есть будешь, — промямлила жалобно.
Что ещё сказать…
Заслужила!
По полной.
— Не буду, — отозвался господин прокурор.
— Правда? — воодушевилась, задрав голову.
Во взоре цвета закалённой стали вновь мелькнула ирония, пополам со снисхождением.
— По крайней мере, не сегодня, — внёс дополнением.
То есть, завтра. Когда я протрезвею.
Но уточнять не стала.
— Не такая уж я и идеальная, как видишь, — только и сказала.
Новых оправданий всё равно не придумывалось. К тому же вовсе оно и не потребовалось.
— Для каждого — своё понимание идеальности, — не согласился со мной мужчина.
Невольно улыбнулась.
— И какое оно у тебя? — уточнила.
По мужским губам скользнула ещё одна мягкая улыбка.
— Будешь постоянно испытывать меня подобными ночными разнообразиями, обязательно узнаешь, — хмыкнул.
— То есть не так уж и сильно я провинилась? — ухватилась за сказанное.
— То есть впредь такого больше не повторится, ты хотела сказать? — бескомпромиссно поправил меня он.
Выбранной тональностью не проникнуться было невозможно. Вот и смирилась. Кивнула. Как минимум потому, что вряд ли мне ещё хоть раз доведётся сжигать в старой бочк окровавленное свадебное платье, после того, как мне изменил жених с моей лучшей подругой, а потом выставил счёт за несостоявшуюся свадьбу, и я взбесилась.
— Они же в порядке? — запоздало спохватилась и об этом, заозиравшись по сторонам.
Тех, кто мне помог с поджогом остатков моего неприглядного прошлого и на этот раз не увидела.
— Я про тех, кто назвал тебя… кхм… — чуть не ляпнула, но язык не повернулся повторить обозначение рогатого существа, применяя это в адрес господина прокурора, — заступился за меня, — выбрала иную формулировку.
И их же трое было!
А он — один.
И…
Млин!
Чем я в самом деле только думала?!
Понятное дело, не думала я вообще, ведомая эмоциональным всплеском, о котором начинала жалеть.
Я ведь даже и не заметила ничего такого, пока страдала временным отсутствием нормального зрения.
— А что, могут быть иные варианты? — насмешливо посмотрел на меня Роман Владимирович. — Поговорили. Обсудили. Разошлись.
Выдохнула с облегчением. В наступившей тишине заново прижалась к нему, обнимая обеими руками, глубоко вдыхая исходящий от него лёгкий шлейф притягательно аромата с пряными нотками хвои и цитруса. Какое-то время просто наслаждалась тем, что чувствовала, малодушно желая, чтобы те, кто должен был помочь с перемещением папиного автомобиля, не приезжали сюда не только час или два, а намного больше. Хотя это нисколько не помешало моему разуму вспомнить кое о чём другом. О том, что сидело глубоко внутри в моей душе, подобно маленькой червоточине, забравшись туда вместе с чужим сравнением, забыть которое никак не удавалось. И о том, что вряд ли бы решилась спросить у него вообще хоть когда-либо, будь я полностью в адеквате. И ведь всё равно спросила:
— Я правда похожа на твою первую жену?
Собственное сердце застучало чаще. А господин прокурор с ответом не спешил.
Сперва немного отодвинулся, чтобы было удобнее обхватить моё лицо обеими ладонями, вынуждая смотреть ему в глаза. Только потом произнёс:
— Совсем не похожа.
Голос звучал твёрдо, уверенно, без колебаний. И я поверила. Вот так просто. Сразу. Всего с трёх его слов. Хотя это не помешало спросить снова:
— Тебе нравятся блондинки?
Должно же быть хоть что-то, из-за чего Лидия Михайловна так решила. Тогда что именно? Возраст. Цвет волос. Рост? Комплектация. Манера речи? Или что там ещё в таком случае может быть?
— Мне нравишься ты, — так и не убрал ладони с моего
