– Ты знаешь, что полон сюрпризов?
– Это хорошо?
– Дядя? – выдыхает Сашка, очень вовремя не дав мне ответить, и тянет руки к игрушке, разом забыв про меня. – Мозно?
– Неси на стол. – Сын принимает вертолёт, как величайшую в мире ценность, и скрывается за поворотом. Можно подумать, что в игрушках у него не лежит ещё два, пусть не таких реалистичных, но тоже интересных! – Сейчас будем рисовать.
– Спасибо! – Я не знаю, как выразить всю степень своей благодарности, но Вадим смотрит на часы.
– Кир, тебе на экзамен не пора?
– Чёрт! – ругаюсь снова и мысленно даю себе за это подзатыльник. – Если вдруг что случится – сразу звони! Я сразу же приеду и плевать на экзамен!
– Даже не сомневался. – Хмыкает он и буквально выводит меня за дверь.
– Ты точно уверен, что справишься?! – Последний взгляд обеспокоенной матери.
– Я уверен, что ты опоздаешь, если не прекратишь волноваться. Иди уже, Кира.
И я иду, через закрывающиеся створки лифта до последнего глядя на совершенно спокойного Вадима, стоящего в дверях моей квартиры. Я бы ещё долго рефлексировала по этому поводу, но время поджимает и я буквально лечу по улицам города.
Ручка, несколько листов печатной бумаги и экзаменационный билет. С тремя примерами. Мне нужно решить правильно хотя бы один, но с первого взгляда все они кажутся китайскими иероглифами. Минута, другая и я всматриваюсь в интегралы внимательнее, мысленно благодаря Лёшу и Хоффмана. Чтобы между нами не произошло, но последний мне помог, и я не собираюсь это отрицать.
Цифры кажутся всё более знакомыми, поэтому два примера из трёх решены и приходит время признать, что последний точно мне не по зубам. Смешнее всего, что сдаваться я иду первой, потому что не вижу смысла сидеть и дальше ждать озарения. Его не будет. В моём случае точно нет, а чем раньше я освобожусь, тем быстрее смогу освободить Вадима от роли няни.
– Кира, – констатирует Глебов, как только я занимаю стул перед его столом, – решила?
– Решила. – С тяжёлым вздохом отдаю ему чистовик и билет.
– Занималась?
– Неделю с репетитором, – он насмешливо хмыкает.
– Ещё бы неделю и могла претендовать на отлично.
– Вы серьёзно?!
– Вполне, – бесстрастно отвечает Глебов и обьясняет: – сейчас ты между твёрдой тройкой и натянутой четвёркой, а была бы между твёрдой четвёркой и натянутой пятёркой.
– Я согласна на тройку. – Тем более, что она меня устраивает во всех смыслах.
– Гордая, – иронично замечает он, – давай зачётку.
Пока он прописывает дисциплину, у меня свербит под лопаткой, и я понимаю почему. Из-за этого и остаюсь на месте, даже когда Глебов возвращает мне корочку.
– Что-то ещё, Самсонова?
Что я могу сказать? Извините, что считала вас сволочью? Пора начинать тормозить самоуверенность, особенно, в плане оценки других людей.
– Нет, извините. – Я поспешно встаю.
– Тогда всего хорошего, Самсонова. – И насмешливый взгляд льдистых глаз.
– И вам, Илья Глебович!
Глава 42
Я тороплюсь как могу, но по пробкам всё равно приезжаю только в начале восьмого. В квартире тихо и я останавливаюсь в дверях гостиной. На столе – десяток рисунков, от танка до Линкора, на полу – Вадим с Сашкой увлечённо играют железной дорогой. Наверное, в этот момент должно было что-нибудь где-нибудь защемить от общего градуса милоты картины, но нет. Мне просто приятно, до жути, что он смог помочь. Без условий, без раздумий. Просто потому, что для него в этом не оказалось ничего сложного.
– Привет.
– Сдала? – Вадим оборачивается.
– Мама! – признаёт меня Сашка, но играть веселее и он остаётся на месте.
– Вроде.
– В каком смысле? – он поднимается и встаёт рядом.
– Сейчас и узнаем, – я действительно не озаботилась тем, чтобы поинтересоваться оценкой, которую мне поставил Глебов.
Дотянуться до сумки и достать зачётку не доставляет никакого труда. Гораздо сложнее удержать лицо, когда она открывается на нужной странице – рядом с резкой, но компактной подписью стоит «хорошо». Хотя я искренне ожидала оценку скромнее.
– Оценка не оправдала ожидания?
– Просто я в очередной раз за эти недели ошиблась с суждениями о человеке, – зачётка отправляется обратно. – Вы ужинали?
– Мы лисовали! – недовольно отзывается с пола Сашка.
– Понятно, – весело фыркаю я, – тогда идёмте есть. А то дядя Вадим больше не придёт в гости, – это персонально сыну и мы все вместе направляемся в сторону кухни.
Совместный ужин проходит странно хотя бы потому, что я всё время возвращаюсь в прошлое. В наши с Кириллом ужины, а потом и с Сашкой, если он приходил не слишком поздно. Это действительно странно, когда в голове две картинки, настолько не сходящиеся друг с другом, что иногда я выпадаю из реальности, возвращаясь после вопросительного: «Кира?»
Сашка вырубается моментально. Уж не знаю, что они там рисовали, но скорость его засыпания равняется тому вечеру, когда мы вернулись после аэродрома. Но я не могу вернуться к Вадиму сразу, не в силах объяснить это даже себе, и меня спасает телефонный звонок.
Александра Борисовна извиняется за поздний вызов и за то, что нас подвела. Подвела! Подумать только, о чём может беспокоиться пожилой человек, лёжа в больнице! Мне приходится минут пятнадцать уверять её в том, что лучше переживать о своём здоровье, чем стремиться сгореть на работе, какой бы приятной она не была.
– Няня?
– Волнуется, как мы справляемся без неё, – передо мной стоит кружка с горячим чаем.
– И как?
– Благодаря тебе – прекрасно. – Мне не хочется юлить. – Спасибо!
– Пожалуйста, – демонстративно вежливо отвечает он и поясняет в ответ на мой удивлённый взгляд, – может, хоть это заставит тебя перестать меня благодарить.
– Ну конечно, ты ведь не сделал ничего особенного! – иронизирую я.
– Сделал, но не здесь и сейчас, а пару лет назад, в одном из таёжных лесов…
И мне снова приходиться сдерживаться, чтобы не сползти со стула от приступов неконтролируемого смеха.
– Если я умру от смеха, Сашка останется сиротой!
– Спорный вопрос, но, учитывая сколько времени, мне и правда, пора.
Удивительно дело! Я наедине с мужчиной в полутёмном коридоре, потому что свет включен только в кухне, и не ощущаю ни капли неловкости. И, что важнее, никаких больше нездоровых приступов паники. Рискнуть и зайти немного дальше, чтобы проверить собственные впечатления? Как-то, как минимум, невежливо по отношению к человеку, который мне безвозмездно помогает.
– А ты не хочешь завтра съездить отдохнуть?
Слишком двусмысленно и под его удивлённо-насмешливым взглядом я, конечно, не краснею, но оказываюсь к этому близка.
– Завтра после сна я хотела свозить Сашку в парк Бажова, погулять и покататься на аттракционах. Думаю, он будет рад тебя видеть.
– Он?
– И я.
Ни шага вперёд, но, кажется, что я стою совсем рядом. Чувствую, как он дышит. Снова замечаю тёмные прожилки в серых глазах.
– Извини, я не смогу.
Волшебство обрывается.
– Не страшно. – Моя улыбка слишком беззаботная. – В любом случае спасибо за помощь!
– Снова? – улыбается Вадим.
– Всегда.
Я закрываю дверь, убеждая себя, что не расстроена. Да к чёрту всё! Расстроена. И ещё как, но прекрасно осознаю, что Вадим – не моя собственность. У него есть своя собственная жизнь и дела, в которые мне нет доступа, да и не хочется его иметь. Или…
«Но», «или» – последнее время мои постоянные спутники. В любом случае, задумываться об этом сейчас всё равно, что рыть себе яму не детской лопаточкой, а внушительным таким ковшом экскаватора. Неожиданная мысль заставляет замереть посередине гостиной.
То есть яму я рою так и так, а разница лишь в скорости падения?
Звонок заставляет встряхнуться и бросить выбивающие из зоны комфорта мысли.
– Привет. Что-то случилось? – У Кирилла уставший голос, может, именно поэтому последнее время он предпочитает мессенджеры?
