надломленный голос.
— Не нужно было к ней ехать…
— Я поехала к тете, потому что она моя единственная родственница.
Мать качает головой, отказываясь принимать мои слова.
— Я твоя мать.
— Биологическая.
Та фыркает и резко оборачивается. Кажется, мои слова все-таки достигают цели.
— Марина тебя терпеть не может.
— Она растила меня.
И вновь это надменное выражение. Даже сейчас, здесь, в такое время она остается собой. Злобной сукой.
— Лучше вернись к себе домой. Я сама позабочусь о тете.
— Ты? — хмыкает она. — И как? У нее был инфаркт. Еще не ясно, придет она в себя или нет. И что будет дальше. И как ты намерена ей помогать?
Я встаю перед ней, складываю руки на грудь. Зеркалю ее стойку.
— Все, что понадобится, я сделаю. Сделаю, потому что она поступила бы так же. В отличие от тебя.
Мама поджимает губу и отворачивается. Я не ударю ее, пусть и хочется. Я бы отрезвила ее пощечиной, точно такой же, какой она наградила меня несколько часов назад. Но я не позволю себе распускать руки. Но мои слова тоже могут быть болезненно-неприятными, жгучими, режущими. Они причиняют ей боль.
— Тетя Марина всегда была рядом со мной, даже если ты ей за это платила. Она помогала мне, учила, лечила, водила в школу и на различные кружки. Она была со мной, когда я болела. Радовалась, когда мне было весело. Она, не ты. Поэтому хватит играть в дочки-матери. Я устала.
На миг замолкаю, чувствуя, как в груди распирает от непонятных чувств. Будто раздувается воздушный шарик, который вот-вот лопнет.
— Я больше не буду притворяться хорошей дочкой. Ни за что. Пусть Станислав Валерьевич знает, что мы не просто конфликтуем. Мы друг друга ненавидим. И никогда не сможем стать настоящими родными друг другу людьми.
Вновь выдыхаю. Шарик растет. Уже давит на диафрагму, на живот.
— Мне не нужна твоя квартира. Я буду жить с тетей, пока ей не станет лучше. А после перееду. Найду куда, не беспокойся. И да, я подала документы и скоро поступлю в очень престижный вуз. Ты бы гордилась мной, если была бы мне настоящей мамой.
Выдыхаю. Шар уже неимоверных размеров.
— Мне всегда казалось, что я люблю тебя. Очень-очень сильно. Но я ошибалась. Это все иллюзия, мечта, сказка, которую я себе выдумала. Я… Я даже тебя больше не ненавижу. Просто пусто. Вот тут, — и подняв руку, подношу ладонь к груди. Туда, где ровно стучит сердце. — Прощай.
И развернувшись, я выхожу из комнаты, отставляя отравляющее прошлое в прошлом. Навстречу мне идет удивленный Макар. В его руках еще один стаканчик кофе.
— Думал, ты захочешь, — и он протягивает его мне.
Я отрицательно качаю головой.
— Мне нужно узнать, когда я смогу попасть к тете. Также — что нужно будет. Может, ее вещи или еще что-то там…
Макар понимающе кивает.
— Наверное, тебе стоит вернуться домой? А то я и так заставила тебя провести со мной чуть ли не сутки. Ты ведь валишься с ног.
— Не больше, чем ты, — мягко улыбается Макар. Он устал, измотан, но все равно выглядит бодрее, чем я.
Пожимаю плечами.
— И нет, Элла, я никуда не уеду без тебя. Вместе узнаем, а потом я отвезу тебя в квартиру. Возьмешь все, что надо. Если пустят сюда, то привезу обратно, а если нет, то лучше поспи, отдохни, а потом мы опять приедем.
— Макар, я…
— Не надо, ладно. Только не плачь.
— Я что… Плачу?
Он улыбается и, подняв руку, подносит ладонь к моему лицу. Утирает кристаллики слез со щеки.
— Думала, что уже выплакала все глаза.
— Видимо, кое-что оставила и для меня.
Смеюсь. Горько и счастливо. Мне так легко. Шара больше нет в груди. Он лопнул и превратился в крошечную слезинку, которую я отдала Макару. Надеюсь, это будут мои последние слезы. Я устала быть слабой и обиженной на весь мир. Пора меняться. Пора идти дальше.
— Давай, — тянусь за стаканчиком с кофе. Делаю глоток, который обжигает язык. Морщусь. Макар усмехается. — Идем.
Он кивает и ведет меня к врачу. Наступает новое время. Время борьбы. Время работы над собой и ошибками прошлого, чтобы больше никогда их не допустить. И как бы мне не было сложно раньше и с чем бы я не столкнулась в будущем, я готова сражаться.
Я буду сражаться.
— Во так, — говорю я, поправляя подушку.
Тетя, откинувшись назад, блаженно выдыхает.
— Может, не стоило так рано выписываться из больницы? — осторожно интересуюсь, всматриваясь в потускневшее лицо родственницы. Она отмахивается.
— Я еще успею там належаться.
В голосе тети не звучит горечь, но она скапливается у меня на языке. Торопливо сглатываю противный комок и отхожу от кровати.
Беда не приходит одна, ведь так?
Вот и в наш дом беда не пришла просто так. Инфаркт лишь прелюдия. Само представление застигло меня врасплох. Анализы, которые провели после поступления тети в больницу, показали, что у нее страшная, опасная и, скорее всего (а я хочу думать иначе!), неизлечимое заболевание. Она говорит, что ей осталось недолго, поэтому и не хочет проторчать последние деньки в больнице. Я настаиваю на квалифицированной помощи, но и спорить с тетей не могу. Когда ей надо — она упряма, как баран. Поэтому я и сдаюсь. Позволяю ей приехать домой на несколько дней. А потом силой, если потребуется, потащу на все процедуры. Я не брошу ее. Ни за что на свете!
— Ты должна была ненавидеть меня, девочка.
Теперь отмахиваюсь я.
— Наверное, я сумасшедшая.
— Вся в меня, — смеется тетя, складывая руки на животе. — А где твой молодой человек?
Я смущенно отворачиваюсь.
— Макар не мой парень. Мы не встречаемся, — тихо произношу, чувствуя, как щеки ошпаривает прильнувшей к лицу кровью.
Тетя усмехается.
— Ох, мне-то не ври.
— Но это правда.
— Думаю, Макар считает иначе, — лукаво подмигивает она, когда я резко поворачиваю голову. — Просто дает тебе время.
— За что я ему очень благодарна.
— А парень-то хороший, — хмыкает она. — Спас старую калошу.
— Тётя!
— А что?! — смеется она. — Так ведь и есть. Ну ладно, не твой, но пока. Кстати, знай, я одобряю. И даю вам свое благословение.
— Тёть!
Она издевается надо мной и в таком-то состоянии! У меня слезы наворачиваются на глазах, хотя я давала себе слово не плакать больше. Но ведь я и не плачу, да? Просто сиюминутная слабость, которая вскоре проходит.
— Он приедет чуть позже. Обещал помочь мне купить продукты.
Макар мне помогает. Во всем! И меня
