сморщенную, седую мошонку, да над твоей мордой колышется жирное пузо. Так что соси дальше старый хрен!
От моих слов Ираид бледнеет, ее передергивает, морду скривила так, словно укусила сочный лимон, видимо, точно в цель мои слова прилетели.
— Зато я за это получаю брюлики, а ты что? — зло зашипела Ираида. — Меня возят по курортам, и не ограничивают в тратах. Вот завтра в Милан полечу на шопинг.
— А я любовь получаю! И любовью занимаюсь с ним до изнеможения! И счастлива, знаешь ли, — улыбаюсь я. — А ты будешь сидеть над своими брюликами, кучами шмоток и чахнуть, потому что в любой момент твой престарелый мачо может найти себе молодую любовницу на стороне.
У Ираиды тик начался, лицом посерела, того и глади Кондратий хватит.
— Да, не расстраивайся ты так, — хлопаю ее по плечу. — Пройдет когда-нибудь. Скоро у твоего мачо даже с Виагрой стоять не станет, он опять к тебе вернется, надо же утку за ним выносить кому-нибудь.
И тут распахивается дверь и туалетную комнату заходит Юля.
— О, девочки, привет, я так рада вас видеть, — Юлька даже к таким крысам доброжелательна.
— Мы тоже рады тебя видеть, Юленька, хотели тебя поздравить от всей души, — верещит Сусанна и лезет с обнимашками.
Душа! Есть ли у таких гиен душа? Большой вопрос.
— Спасибо, девочки, — Юлька цветет. — Я так счастлива.
— Конечно, такого мужика отхватила, — пытается вставить слово Ираида.
Не дай бог, эти твари испортят Юльке сегодня настроение, размажу по стенке.
Но обе гиены косятся на меня и замолкают.
Потом быстро прощаются и вылетают из туалетной, как пробки из бутылки.
— Что это с ними? — удивляется Юля.
— Пытались меня укусить, дала им по зубам, — смеюсь я.
— Ну, Анжелка, ты в своем репертуаре.
— А у меня не заржавеет.
И мы возвращаемся к нашим любимым.
Я думала, что на этом все закончилось, и дальше продолжиться томный вечер. Но не судьба!
Через некоторое время к нашему столику подошёл официант и что-то сказал Юле, та просияла и поднялась со своего места. У меня появилось неприятное предчувствие. Когда Юля вышла из-за стола и пошла к выходу, я последовала за ней.
Как говорит Айлин, я ангел хранитель для Юльки.
В коридоре перед гардеробом стояла Ника с Сусанной и Ираидой. Так и знала, что эти две змеи сделают подлянку.
Ника что-то говорила Юле и тыкала пальцем в грудь. А Сусанна и Ираида перекрывали пути отхода.
— А ну, отойдите от нее, — рявкнула я.
Гиены дружно оглянулись, у всех троих были злобные, перекошенные лица. Просто кобры в стойке, напали втроем на беззащитную Юльку.
— Тебе чего тут надо? — скривила морду Ника.
— Сейчас в рог дам, поймешь, чего мне тут надо, — я сделала шаг и толкнула в грудь Нику, то оступилась. Позади нее была ступенька, и Ника невольно, сделав неосторожный шаг назад, оступилась и загремела вниз, пересчитывая ступени.
Она вскочила всклокоченная и злая, я второй раз оказалась «на коне».
— Ты сука! — заорала она, бросившись вперед.
Но над нами раздался зычный бас Пашки.
— А ну стоять! — рявкнул он, стоя у меня за спиной.
— Ты кто такой, — противным голосом заорала Ника.
— Какая разница кто, девочки, разошлись!
— Да, кто ты такой? — начала свою обычную быдловатую речь в стиле девяностых Ника.
— Я сейчас вызову ментов, и установим, кто ты такая, — рыкнул на Нику Паша.
— Да ты хоть знаешь, чья я дочь?
— А мне пох, чья ты дочь, — Пашу улица воспитывала, так что приемы девочек из девяностых с ним не проходили. Более интеллигентную публику Ника легко вводила в ступор, но на Пашу это не действовало.
— Девочки, Юля, Анжела, — он обратился к нам с Юлей. — Пошли за стол.
Он ловко подхватил Юлю под руку и увел. Я лишь на миг оглянулась и показала девчонкам «фак».
— Юль, ты чего побежала то к этим крысам? — удивленно спрашиваю я Юлю.
— Да, представляешь, официант подошёл и сказал, что на выходе меня родственники ждут. Я думала, папа и мама приехали. А там эти.
— Подожди и с этой выдрой разберемся, — я оглянулась назад, но этих троих «закадычных подруг» и след простыл.
После свадьбы ко мне подошла Айлин.
— Девочка моя, — погладила на меня по голове. — Я знаю, что ты что-то задумала, но это очень опасно! За тобой смерть по пятам ходит.
— Спасибо, Айлин, я переживу.
— Возьми амулет, носи, не снимай, ни днем, ни ночью, — и она одела на меня кулон. Простая безделушка с позолотой, странный знак посередине. — Не открывай его пока.
Кулон действительно имел защёлку, в его недрах что-то лежало, только тонкая волосинка пробивалась через маленькую защелку.
Подошла Юля.
— Айлин отдала тебе свой кулон? — удивленно воззрилась она на украшение.
— Сказала не открывать.
— Не открывай, Айлин просто так ничего делать не будет, — качнула головой Юля.
Свадьба закончилась.
Юля с Ярославом уехали в гостиницу, Яр снял им номер для молодожёнов. А мы всем табором поехали в коттедж.
Впереди у нас еще много приключений. Надо и отдохнуть.
Прошла еще неделя после бракосочетания Юли и Ярослава. Яр, неожиданно для всех, вдруг решил продать свой бизнес в Америке. Решив, что хочет жить здесь, в России. Нарисовались его друзья, предложения посыпались, как из рога изобилия. Одни предлагали открыть свое дело в Москве, другие предлагали Краснодар.
Ярослав пока был в раздумьях.
Юля воевала с ремонтными бригадами, пытаясь привести дом в «чувства». И хоть это было ей не в новинку, все ж за плечами десять лет работы дизайнером, но ремонт шёл очень медленно. С Ярославом они решили после ремонта коттедж продать.
А я чувствовала себя потерянной. Подруга уедет? Что делать?
— Паш, а мы что будем делать?
— Наверное, нам тоже надо подумать на счет переезда. Или ты хочешь остаться в родном городе?
— Не знаю, Паш. Как-то это все неожиданно. Вот жила и жила, а тут такое.
— Ну, у всех, Анжел, бывают периоды в жизни, когда все вокруг меняется, когда надо выбирать новый путь.
Пашке тоже трудно, он воевал со страховыми компаниями, которые никак не хотели выплачивать полную сумму ущерба от пожара. Почти каждый день он мотался по юристам, страховым, пожарным конторам. Сидел у следователя. Потом приезжал злой, долго ругался матом, оглядываясь по сторонам, чтобы детей рядом не было. Я за него переживала. Его лишили любимого дела. Точно так же, как в свое время пытались сломить его деда.
И на какой-то момент я осталась совсем одна, потерянная в этом
