— Не плачу…
Роняю ароматный шарфик, оставляя валяться среди толпы торопящихся прохожих.
Мы возвращаемся домой. Димка остается у нас на ужин. Он выглядит довольным сложившейся ситуацией. В его глазах горит триумф. И мне становится очень неприятно.
Я сижу с кислой миной всю трапезу, а потом возвращаюсь в комнату и пишу Марку сообщение:
«Никогда больше ко мне не приближайся!»
Ответа на это сообщение не следует.
Спать ложусь в гудящей головой, а утром иду мерить платье. Мама идет со мной, чему я очень удивляюсь.
В салоне нас встречает мать Димки, и у меня закрадывается ужасное подозрение, что моя семья опять обвела меня вокруг пальца. И даже любимая сестрица Ирка. И даже… отец. Почему все меня обманывают? Начинаю ощущать себя самой огромной дурой на планете.
Заходит Михайлова с подругами, они начинают поздравлять меня с подготовкой к свадьбе с Димкой.
У меня глаза на лоб лезут.
Потом они долго обсуждают неожиданное событие, произошедшее с какой-то компанией в нашем городе. Разглядываю газету, мама что-то бубнит мне через дверку примерочной:
— Вот так вот, Лизка! А я уже давно подозревала, что у них дела идут плохо!
Я не слушаю никакие сплетни. Руки дрожат, а в висках стучит от обиды.
С горем пополам управляюсь с молнией. Нервно снимаю огромное воздушное платье и убегаю, даже не среагировав на оклики.
Закрываюсь в комнате и на каждый стук матери молчу. Она делает несколько попыток. И даже призывает достучаться до меня папу. Но я больше и ему не доверяю. Вообще никому. Понимаю, что мое терпение окончательно лопнуло. Не выхожу из комнаты, пока все не засыпают.
Дом погружается в гробовую тишину. С карниза окна настукивает подтаявший снег.
Кап… кап… кап…
И даже это действует мне на нервы.
Возвращаясь на учебу я игнорирую Димку. Он маячит передо мной каждую секунду, когда возникает возможность. Но я лишь зло дую губы и качаю головой. Отталкиваю его и говорю, что мы больше никогда не будем общаться. На нас все смотрят удивленно и шепчутся. Димка злится, бледнеет. Но мне все равно. Я полностью погрузилась в собственную боль.
Не сразу улавливаю, что Марк не явился. Опять. Осознаю это с каким-то болезненным отголоском внутри.
— Слышала новость? — Женька с выпученными глазами подсаживается ко мне после пары. Я от всех отгородилась и сижу одна.
— Смотря какую, — вздыхаю устало. — Если о моей свадьбе, то…
— Компания Prince закрылась.
— Что? — не понимаю я.
Протягивает мне газету, которую вчера обсуждала моя мать с Михайловой и остальными.
Разворачиваю и быстро вчитываюсь в текст. Обрывками доходит до меня, но насколько я понимаю и горнолыжный курорт с гостиницами семьи Принц временно не работают. Статья вышла вчера, и вчера же я написала Марку, чтобы он ко мне больше не смел приближаться. Черт…
— А еще… — выдает подруга с придыханием.
— Что?
— Маркуша сегодня рано утром забрал документы из универа. Он уезжает…
Не верю своим ушам. Резко встаю, хватаю сумку и выбегаю из аудитории.
Натягиваю пальто уже на улице, по пути звоню ему несколько раз, но он скидывает.
Дышу шумно, сердце будто на последнем издыхании работает.
Пишу ему сообщение:
«Нам нужно поговорить, я сейчас приду к тебе»
Долгая тишина повисает. Я уже бегу мимо своего дома, на пути к озеру.
И тут сигнал. Он отвечает:
«Нет, я не один»
Я останавливаюсь посреди тропы. Зависаю и еще раз перечитываю. Оглядываюсь.
Замираю.
Снег по бокам уже сильно подтаял. Лед на озере поблескивает от весеннего солнца. Он слепит глаза. Впереди темнеет хвойный лес. Там вороны гортанно кричат: «Карр… каррр…».
Разбушевались.
— Это всегда плохо, — шепчу я напугано.
Пишу ему сообщение:
«Я жду тебя на озере. Сейчас.»
Он не отвечает… я не знаю, придет он или нет.
Придет или нет… да или нет?
Да. Он пришел.
Решительно вскидываю на него взгляд.
Марк подходит ко мне с легкой улыбкой на губах и ужасающим безразличием в глазах.
— Синичкина… — говорит он низким вибрирующим голосом. — Что тебе нужно?
От его холодного голоса я зависаю. На губах и острых скулах. На глазах. Угождаю в капкан его ледяных лазурных омутов. Стою и пытаюсь дышать.
Дыши, дыши, дыши.
Вдыхаю приятный аромат хвои. Насыщенный и любимый. Он так близко.
Что мне нужно? У меня миллион вопросов.
— Марк, почему ты уезжаешь? Почему ничего не объясняешь? Разве ты не говорил, что без ума от меня?
Он ухмыляется, глядя своими огромными лазурными озерами. Которые явно покрылись льдом. Совершенно никаких эмоций.
— Перегорело, Синичкина, — шипит он жестоко.
Перегорело. Так бывает…
Меня оглушает звук пульса в ушах.
Бум, бум, бум!
Смотрю на него, смотрю, смотрю. А он молчит.
— Лиза, если больше нечего сказать, я пойду. Меня ждут.
Он даже называет меня по-другому. Он совершено другой человек.
— Нечего…
И он уходит.
А на меня обрушиваются нереальные эмоции. Я не могу сообразить, что делаю.
Просто тоже разворачиваюсь и иду, случайно ступаю мимо тропы. Куда попало. Лишь бы быстрее попасть домой.
По снегу, в который проваливаются потяжелевшие сапожки. Я вся чувствую себя очень тяжелой. Не могу толком двигаться и не вижу направления. Ноги засавывает этот мокрый бесячий снег. Ступаю кое-как, выбираюсь на лед озера.
По нему идти легче. Так сокращу и окажусь дома. Шаг за шагом. По замерзшему озеру.
Лед такой хрупкий, покрыт извилистыми трещинами. И отблеск слепит глаза. Из-за этого в слезы бегут.
Только из-за этого… не из-за ледяного мальчишки.
Точно не из-за него.
Останавливаюсь посередине. Маленькие извилистые трещинки, словно ниточки покрывают лед, переплетается окружность паутиной. Я залипаю.
Вытираю эти дурацкие соленые слезы ладошкой. Она становится вся мокрая и тоже соленая. Я снова делаю шаг.
Хочу поскорее домой. Накрыться теплым родным одеялом. Спрятаться от всего мира.
«Лиззи, Лиззи, Лиззи!» стучит в голове. И будто кто-то бежит за мной. Но это мне только кажется…
И снова этот треск. Паутина становится больше. Затягивает.
А я становлюсь все тяжелее.
О, нет… пожалуйста! Стой!
Вдох, выдох.
Нет, нет, нет!
Лиззи!
Секунда, и я падаю. Проваливаюсь. Вниз, в бездну.
Под лед.
Напролом. Прямиком в горящую холодом пучину.
В панике зажмуриваю глаза, ледяная вода окутывает каждую клеточку моего тела. Шок настигает организм, боли почти не чувствую, лишь дикий страх накрывает.
Нет, нет, нет…
Всплываю выше, пытаясь спастись. Кричу. Дергаю руками. Делаю последние попытки вобрать кислород, но в рот забирается лишь ледяная вода. Я вся ею покрываюсь. И я больше не могу дышать.
Ладонь прикладываю, а там лишь стена. И выхода нет.
Снова и снова пытаюсь выбраться. Но… Кругом лишь стена.
Ледяная стена.
И запах хвои на губах…
Глава 42
Апокалипсис
Ладонь прикладываю… а там лишь стена… ледяная стена…
Нет, нет, нет!
Выхода нет.
Кругом лед. Воздух заканчивается…
Ледяной мальчишка, у тебя глаза — ледяные озера… не дай мне в них утонуть…
Дышать. Дышать. Дышать.
Я не могу дышать…
Но чувствую… аромат хвои… на губах…
— Очнулась, красна девица, — первое, что я слышу, когда просыпаюсь.
Голову поворачиваю, разлепляя веки. Матушка смотрит на меня с превеликим осуждением. Сетку с апельсинами разрывает и выкладывает несколько на тарелку, стоящую на прикроватной тумбе.
По белым стенам и установленной капельнице, я понимаю, что нахожусь в больнице. На подоконнике стоит ваза с огромным букетом подсолнухов. Концентрирую на них внимание, справляясь с шоком.
