— У меня у самого сегодня утром пара встреч. Учитывая, что мы проспали, я не смогу пойти с тобой.
— Мне нравится бегать с тобой, — признаюсь я. Наши утренние пробежки — это время, когда мы в наибольшей гармонии друг с другом. Думаю, ему нравится, что я могу идти в ногу с ним, и утром я, естественно, более спокойна и менее склонна к ссорам.
— Возможно, мы сможем помедитировать вместе, пока я не уехал, — предлагает он, и мой рот открывается в шоке.
— Откуда ты знаешь, что я медитирую?
Он поднимает брови и ухмыляется.
— Однажды утром ты оставила дверь нашей спальни открытой, и я стал невольным свидетелем.
— Почему ты ничего не сказал?
Он пожимает плечами.
— Похоже, ты не хотела, чтобы я знал. Ты видела, как я медитирую на улице. Ты могла бы попросить присоединиться ко мне. Но не попросила, значит, предпочитаешь медитировать в одиночестве. Я понял.
— Я никогда не медитировала с кем-то еще, но с тобой не против.
Он выглядит довольным.
— Где ты научилась медитировать? — спрашивает он.
— После того как освободилась от Пауло, я начала ходить к психотерапевту, чтобы мне помогли мне справиться с травмой. Она посоветовала медитацию и порекомендовала местную группу. Мне не понравилась группа, но инструктор дал несколько пособий по самопомощи, и я научилась делать это сама.
— Помогает?
Я энергично мотаю головой, откладывая грибы в сторону и начиная нарезать шпинат и помидоры кубиками.
— Очень. Помогает мне оставаться в тонусе, и я регулярно использую дыхательные упражнения, чтобы сохранять контроль над собой в стрессовых ситуациях или когда чувствую приближение панической атаки.
Я поднимаю на него взгляд. Он пристально смотрит на меня, впитывая каждое слово, и это странно — быть центром чьего-то внимания. К этому нужно привыкнуть.
— А как ты научился медитировать?
— Я несколько лет тренировался с группой специалистов в горах Непала. Одно из первых занятий — медитация и дыхательные упражнения, чтобы контролировать свое тело и разум.
— Что за группа специалистов? — спрашиваю я, мгновенно заинтригованная.
— Я отправился туда после окончания колледжа, чтобы научиться драться.
Мои глаза широко раскрылись.
— О, я слышала о таких местах. Они готовят воинов и снайперов.
— Я хотел учиться у лучших. Знал, что однажды мне придется погрузиться в этот мир. Я хотел быть подготовленным.
— У меня такое чувство, что в тебе скрыто гораздо больше, чем ты показываешь миру.
— То же самое я могу сказать и о тебе, — холодно отвечает он.
Хотя за его словами нет какой-то злости, я улавливаю в них нечто, выходящее за рамки простого любопытства.
Нечто сильное, что по мне даже пробегают мурашки.
Глава 23
Катарина
— Это вкусно, — говорит Массимо, постанывая после каждого куска омлета. — Где ты научилась так готовить? — спрашивает он, переставая жевать.
— Моя мама была паршивой матерью, но единственное, что она сделала хорошо, — научила меня готовить. Она передала мне все традиционные итальянские рецепты, которые были в ее семье на протяжении многих поколений, — я показываю на корзину с хлебом на столе. — Этот хлеб — старый семейный фаворит.
Он с любопытством смотрит на меня несколько секунд.
— Вкусно. Значит, у нас будет много домашней еды?
— Да. Я люблю готовить, но у меня редко находится время. Постараюсь приходить домой раньше, хотя бы пару раз в неделю, чтобы успеть приготовить ужин.
Он наклоняется и целует меня в щеку.
— Спасибо
Жар ползет по моей шее и окрашивает щеки.
— За что?
— За старания, — он проводит пальцами по моей щеке. — Не думаю, что кто-то поверит мне, если я скажу, что суровая донна Греко покраснела, потому что я сделал ей комплимент.
Я отдергиваю его руку.
— То, что происходит дома, остается дома, Массимо.
Он откидывает голову назад и смеется.
— Не волнуйся, со мной твой секрет в безопасности.
— Я серьезно, — я разминаю внезапно напрягшиеся плечи, чувствуя себя неловко.
— Mia amata, — он сжимает мое лицо в своих больших ладонях. — Я никогда не сделаю ничего, что поставит под угрозу твою репутацию, и никогда не разглашу подробности того, чем мы занимаемся в наше личное время.
— Даже Фиеро?
— Особенно Фиеро.
— Я думала, вы близки.
— Так и есть. Он мне ближе, чем родной брат.
— Как вы подружились?
— Сыновей донов подталкивают к дружбе и общению друг с другом. Мы с Фиеро были практически ровесниками и сразу же подружились, как только познакомились в детстве.
— И так же ты подружился с Крузом, — предполагаю я.
Он кивает.
— В детстве мы втроем были не разлей вода, но после посвящения все изменилось.
— В каком смысле? — спрашиваю я в перерывах между поглощением завтрака.
Массимо откидывается на спинку стула и смотрит в пространство, потягивая кофе из своей кружки.
— Фиеро и Круз — оба наследники, а я был младшим сыном из четырех. Нежелательная ошибка, которую дон Греко терпеть не мог, — он сжимает челюсть, глубоко погружаясь в свои мысли. — Отец посвятил меня только потому, что на нем бы плохо отразилось, если бы он мной не занимался.
Я сажусь ровнее, вовлекаясь в этот разговор.
— Вы не ладили с отцом? — неуверенно спрашиваю, желая, чтобы он продолжал говорить.
В его глазах полыхает огонь.
— Я ненавидел его всеми фибрами души, — едкость в его словах подтверждает это утверждение. — Он был ублюдком, и я праздновал, когда он подох.
На моем лице отражается шок, потому что я никогда не думала, что Массимо может испытывать такие чувства. Насколько я понимаю, Карло и Примо были такими же, как их отец, а Габриель и их мать были рабами их прихотей и желаний. Массимо был незнакомцем. Слишком молод, чтобы быть причастным к тому, что происходило в подвале их дома. Так я всегда предполагала.
— Ты думаешь, что это неуважительно? — спрашивает он, заметив удивление на моем лице.
— Я просто удивлена. Не знала, что ты такое испытываешь.
— Я появился случайно. Ребенок-ошибка. Результат одного из многих случаев, когда этот засранец брал мою мать силой, — он потирает грудь, и я не задаю ему вопросов, потому что такие браки слишком хорошо распространены в семьях мафиози. — У него уже было трое сыновей. Ему не нужен был наследник и не хотелось больше кричащих отпрысков. Он оставил меня на воспитание матери, большую часть времени держа меня отдельно от братьев. По мере того, как мы становились старше, он все больше внимания уделял Карло и Примо. Он заметил чувствительную натуру Габриеля и сделал все возможное, чтобы выбить из него все это, — он скрежещет зубами.
— Поэтому ты так близок со своей матерью? — я провожу пальцами по его челюсти, нежно поглаживая.
Он кивает, расслабляясь.
— Она была рядом, и когда я стал старше, стала искать во мне защиту. Я изо всех сил пытался вмешаться, но отец избивал меня до полусмерти, а потом привязывал к стулу и заставлял смотреть, как причиняет ей боль. Он часто насиловал ее у меня на глазах.
Я двигаю свой стул поближе и прижимаюсь к нему, переплетая наши пальцы. Я регулярно замечала синяки на лице и руках Элеоноры и знала, что этот монстр, за которым она была замужем, избивал ее и заставлял выполнять приказы. Это все равно не оправдывает того, что она стояла и смотрела, как молодую девушку жестоко насилуют, и я никогда ее не прощу. Но я и понятия не имела, что Массимо подвергался такому в детстве, и это только усиливает мое смятение.
Потребность утешить его захлестывает меня, и я обхватываю его руками, наклоняя голову.
— Это ужасно. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. А как же твои братья? Они не пытались остановить это?
— Карло и Примо были мини копиями отца. Они были такими же жестокими, и мир стал лучше без них, — ярость его тона не оставляет сомнений, и я снова ошеломлена.
