охраной побеседовать потом.
— Сев, дай денег, пожалуйста, — прямо, без долгих прелюдий ответила Олеся.
— Я не благотворительный фонд. Мы с тобой давно не вместе и тебе я ничего не должен. Можешь идти, если всё, — раздражение брало вверх. Итак на пределе после Маши сейчас.
— Подожди, пожалуйста. Выслушай. Он кинул меня. Сказал аборт делай. А я хочу этого ребёнка родить. Вдруг увидит и оттает? Я твой подарок заложила, квартиру оплатить, понимаешь? Ну миленький, ты же всегда был добр ко мне.
— Самое глупое, что я слышал. Если мужик не любит женщину, его ребёнком не заарканить. Бесполезно это, — Олеся разревелась белугой, — Прекрати истерить. А что потом, подумала? Так и будешь от спонсора к спонсору скакать? Ребёнка не жалко?
— Придумаю что-нибудь, — всхлипывала она. — Ну хочешь, я верну тебе, когда заработаю?
— Сама-то в это веришь?
— Сева, помоги, богом молю. Я бы не пришла, ты же знаешь. Не беспокоила же тебя всё это время. Просто сейчас я в отчаянном положении. Пожалуйста, ради ребёночка моего. Я больше не попрошу, клянусь, — слова уже в мольбу превратились, ещё немного и на колени встанет, похоже.
Пинка под зад с ускорением надо бы дать ей.
— Перевёл по номеру, Лесь. Должно на пару месяцев тебе хватить, если правильно распорядишься. Но больше чтоб я тебя не видел. Ни здесь, ни где-либо поблизости. Охрана будет предупреждена внизу.
— Спасибо большое, Сева. Я никогда не забуду этого! — Олеся убедилась, что деньги пришли и поспешила уйти. Жаль, думал, она немного умнее из всех его бывших. На деле, только одной рыжестью можно гордиться.
— Прощай, Лесь. Живи с умом. Ищи работу лучше, — знал, что бесполезно говорить. Та упорхнула и вряд ли услышала его. Если человек привык жить на широкую ногу, очень тяжело потом снять корону и вернуться к прежнему образу жизни.
* * *
— Но, Всеволод Антонович, понимаете, Мария Олеговна не объяснила своему новичку, как надо работать с поставщиками. Мы-то тут причём? Те счета вовремя не выставили, теперь по другим ценам будем оформлять всё. Вот пусть она и отвечает за это. С неё и её подопечной спрашивайте.
Маше позвонила Виктория и просила подняться к шефу, тихонько добавив, что там разборки начались. Ба. Что она могла сидя у себя в кабинете тихонько как мышь, сделать ему? По мере того, как она подходила к его кабинету, голоса доносились оттуда всё громче и истеричнее. А истерику эту исполняла никто иная как Елена, мать её, Юрьевна.
— Вызывали? — спросила громко Маша, переключая всё внимание на себя.
— Да, Мария Олеговна. Недоразумение вышло с последней поставкой от "Строй-маркета". Не смертельно, но Елена Юрьевна тут утверждает, что Ольга Александровна вовремя не подала смету им и вы виноваты в этом, — ах ты ж Ссссс-ева!
Маша уставилась на него, не веря своим ушам и от возмущения скрестила грозно руки на груди. Леночка победно ухмыльнулась и перевела взгляд с шефа на неё. Азаров пользуясь тем, что та не заметит, подмигнул Маше и улыбнулся, показывая, что на её стороне. Ладно. Живи, Севушка! А то был на волоске от погибели, виной которой Маша стала бы. Она придала лицу как можно более нейтрально-невозмутимый вид и начала было отвечать, но тут в кабинет влетела та самая Ольга Александровна и затараторила, захлёбываясь словами и чуть не плача:
— Всеволод Антонович, я просто забыла, понимаете… А там срочно надо было с предыдущими связаться и согласование добить… Я закрутилась и… И тут ещё… А Мария Олеговна всё показывала мне и объясняла, не ругайте её… А вчера со "Строй-маркета" звонили и сказали, что у нас с отдела продаж никто трубку не берёт, вот я и спросила Елену Юрьевну как так получилось… Извините, пожалуйста. Буду внимательней в следующий раз…, — всё-таки расплакалась, громко сморкаясь в платок.
Азарова как будто вся эта ситуация дико забавляла и всё, что тут сейчас происходило было менее интересно, чем любоваться его рыжестью, стоявшей в воинственной позе. Вытолкал бы всех лишних, чтоб зацеловать её до одури. Сердце защемило от нежности к этой прелестной рыжей амазонке. Ещё и платье это в цветочек, которое ей очень шло. Всегда во всём мрачном, роковом или однотонном, а тут такая женственная. С её настроем сейчас — убийственное сочетание.
— Полагаю, я зря поднялась сюда, Елена Юрьевна? — таким же "змеиным" тоном отзеркалила Маша Леночку, — в итоге получается, что вы под любым предлогом сбегаете куда-то по своим делам без конца и вас девочки не прикрывают, распивая чаи? А поставки задерживаются, Всеволод Антонович разорится так и по миру пойдёт. Вы этого добиваетесь?
Та раскрыла рот и не найдя что ответить, тут же захлопнулась и демонстративно фыркнув, покинула кабинет.
— Идите работайте, Ольга Александровна. Будьте внимательнее и старайтесь впредь лично проследить за всем. Елену Юрьевну депремируем в этом месяце. А вам пока объявляю замечание.
— Хорошо, буду стараться, Всеволод Антонович, — немного успокоившись кивнула та и ушла.
В кабинете они остались вдвоём с Машей. Она, наконец, взглянула на него.
— Маш, я не ставил твою компетентность под сомнение, знаю какая ты дотошная, — он обошёл стол и встал перед ней. Руки сами так и норовили к ней прикоснуться.
— Спасибо, что заранее дал понять это, Севушка. Чуть не придушила, думая, что публичная порка будет, — запах его сбивал весь настрой. Он слишком близко подходит.
— Порку я мечтаю тебе устроить, рыжесть. Только наедине, — зараза. По больному бьёт.
— Сева…
— Я скучаю по тебе. Безумно. Каждую минуту думаю, — он приблизился на опасное расстояние. Ещё чуть-чуть и поцелует, — Признайся, ты же несчастлива с ним. Не могла ты меня так быстро разлюбить.
Умеет завлечь как змей-соблазнитель, пуская пыль в глаза своим "скучаю". Но всегда только о её любви говорит. О своей — даже ни слова. А сам спокойно будет с патлатыми брюнетками гонять при этом. Нет. Нельзя сдаваться. Она отошла назад и хотела уйти молча, но в последний момент передумала и выдала разом всё, что внутри копилось:
— Ты прав. Не разлюбила, что уж скрывать тут. Но от тебя мне больше ничего не нужно. И вообще, как сейчас модно говорить, я ментально освободилась от тебя. Знаешь, Сева, хорошо, что ты сразу тогда всё обозначил, пока я жизнь и свою натуру из-за тебя не сломала и годы не потратила. Сама виновата, что не принимала слов твоих. Я такая и другой уже не буду. Неважно, счастлива или нет. Мы с Ильёй расстались и знаешь, он был без ума от меня, со всеми моими заскоками.
