Сам Борис по-прежнему участвовал во всесоюзных и международных соревнованиях и частенько привозил оттуда медали. Он женился на Сане Осиповой, и теперь у них подрастал сын Игорек, тот еще разбойник. Алла частенько присматривала за ним, пока Саня вела занятие.
Оглядываясь назад, на прожитую жизнь, Алла вспоминала разрозненные истории, случавшиеся с нею, с конно-спортивным клубом, с Витей. Кусочки, лоскутки. Как они отстаивали Колесникова-старшего на посту директора, когда ему грозило увольнение, и как провожали на пенсию. Как участвовали в параде на 9 Мая. Как в лесу заблудился десятилетний мальчик и вся местная школа искала его двое суток. События вспоминались в произвольном порядке, ни к чему не присоединенные. Алла не имела возможности нанизать бусины своей жизни на нитку жизни детей, как это случается с большинством взрослых. Она не могла оперировать временными метками «когда ребенку было три года», «когда он пошел в школу», «за месяц до выпускного». Мерилом ее жизни стала только ее жизнь. И жизнь ее с Витей пары. У этой пары было яркое и довольно драматическое начало, много лет спокойного и вполне мирного существования, с ссорами раз в месяц и отпуском раз в год, мелкими болячками, хозяйственными хлопотами вроде ремонта на кухне, в ванной, в комнате. О том, каким будет конец, она не догадывалась. Через десять лет после свадьбы Витю повысили на работе, через двенадцать выделили двушку в панельной новостройке. Через двадцать Капитолина Аркадьевна вышла на пенсию и принялась донимать всех родных заверениями, что скоро непременно умрет и у нее развивается какое-то страшное заболевание, которое просто пока не диагностировали… Алла тем временем бегала городские марафоны, преподавала верховую езду, возглавляла турпоходы и экскурсии. Научилась играть на гитаре и вышивать крестиком, но последнее ей не понравилось – слишком нудно, хоть и в итоге красиво. В свободное время она давала уроки вузовской преподавательнице английского, с юности грезившей лошадьми, а та взамен учила ее языку. Овладев английским, она стала поглядывать в сторону итальянского – ей нравилась его южная протяжность и озорство из фильмов с Адриано Челентано. Будучи признанным гуру здорового образа жизни в своем районе, Алла вполне могла бы вести тренинги, если бы в то время кому-то пришла в голову подобная светлая мысль. Но в ту пору все поголовно увлекались оккультными науками, гаданиями, агни-йогой и Кашпировским.
Время не просто шло, оно именно текло, проскальзывало, просачивалось. На конюшне одни лошади сменялись другими, в клуб приходили новые воспитанники и вскоре уходили по зову своей жизни. Алла не всегда знала, как у них эта жизнь складывалась, редко кто забегал их проведать. Давно уже сменился директор, а за ним и все инструкторы, так что она незаметно для себя оказалась старожилом.
Конечно, со временем Алла поняла, что Витя совсем не тот бравый и крепкий красавец-комсомолец, в которого она влюбилась. На осознание этого ушло не так уж много лет. И, само собой, он был и бравым, и красивым, и комсомольцем – но не только. Еще он оказался довольно безвольным, часто поддакивающим своей матери, не принимающим собственных решений. Те красивые жесты, которые так умиляли всех вокруг, являлись лишь формулой, вбитой в голову той же самой Капитолиной Аркадьевной еще в его юности. «Женщину надо любить», «женщине надо помогать», «женщине надо носить цветы», твердила она сыну, подразумевая под женщиной прежде всего себя. Алле хватило ума не противостоять свекрови, но каждый раз при мысли о том, что им придется когда-нибудь делить одну жилплощадь на всех, ее передергивало. А цветы Витя притаскивал домой исправно, каждый месяц девятнадцатого числа – в день свадьбы. Иногда Алла с улыбкой прикидывала, что за потраченные за эти годы деньги на букеты вполне можно было бы купить еще одну машину… Но все-таки Витино внимание отзывалось нежностью в ее душе.
Ее чувства к мужу приобрели оттенок дружбы. Он храпел по ночам, она чутко спала, даже если отправлялась на пробежку вечером или проводила на воздухе весь день. Так что ночевали они врозь, Алла на кровати в спальне, Витя на раскладном диване в проходной комнате. Что не мешало им, как и прежде, ходить в областной драмтеатр зимой и ездить за лесной земляникой летом. Алабай Ларс обожал вылазки на природу и по ночам глухо рычал, глядя в темноту позади палатки. Днище в «Жигулях» прогнило, но Витя его починил. В последнее время он все чаще пропадал в гараже и даже преуспел в автоделе. Там, вместе с другими мужиками, он засиживался допоздна. Алкоголем от него пахло редко, так что Аллу это вполне устраивало. «Не баба, а золото» – так отзывался о ней Витин товарищ Михалыч из третьего подъезда, всегда подшофе и в некогда синей майке «Спартакиада-79». Самого Михалыча неоднократно и многословно, на весь двор чехвостила жена Галка и однажды даже отхлестала полотенцем.
Так и жили. Алла давно выглядела моложе мужа, Витя обзавелся пузиком и лысиной. Конструкторское бюро перестало функционировать в начале девяностых, и он устроился теперь в магазин радиоэлектроники, подрабатывая заодно и в починке. Пока в один день все не полетело в тартарары.
Вообще-то все полетело туда намного раньше, только вот Алла об этом не подозревала. Извечный вопрос: когда случается несчастье? Тогда ли, когда оно действительно происходит во времени и пространстве, когда неправильно делится клетка, запуская болезнь в глубинах человеческого организма, или когда автомобиль родителей вылетает на встречную полосу под огромную фуру? Но ведь в тот момент человек, оказавшийся сиротой или неизлечимо больным, еще не знает о своей участи. А если сирота живет, например, в другой части света, в джунглях, на полюсе и связаться с ним невозможно, он еще много месяцев способен жить в счастливом неведении, считая свою семью полной, пока на могиле родителей вянут последние цветы…
У Вити стало плохо с сердцем. Прямо на работе он сперва замолчал на полуслове, перестав доказывать начальнику свою правоту, потом присел за прилавком, посерел лицом и губами и схватился за грудь.
– Как же так, он ведь плаванием занимался! Никогда не жаловался на сердце, я всю жизнь рядом! Мы сорок лет вместе прожили, – не унималась Алла, когда в горбольнице кардиолог известил ее о мелкоочаговом инфаркте миокарда. Народное название «микроинфаркт» ее не обмануло. Врач пожал плечами:
– Что я могу сказать? Случается. Даже с тренированным сердцем. Возраст берет свое. Но вы-то молодая, вам это только предстоит.
Алла не знала, то ли радоваться комплименту, то ли возмущаться циничным пророчеством. Она забрала мужа домой на третий день и со всем пылом женщины, осознающей свой брачный долг, принялась выхаживать Витю. Даже взяла отпуск в спортшколе, где после перестроечного упадка все наладилось с появлением детей нуворишей.
