Дул крепкий ветер, шевеля пальмовые листья, от которых разбегались причудливые тени. В воздухе разливалось райское блаженство.
— Ты вроде собирался показать мне что-то, — вкрадчиво прошептала Скай, прижимаясь к его спине. — Доказать, что жизнь продолжается.
— Было дело.
Он внезапно повернулся, заключил ее в объятия и принялся покрывать горячими влажными поцелуями сначала плечи, а затем, откинув волосы, шею.
— Кайл, — задрожав, пробормотала Скай и положила ему голову на грудь.
Кайл немного отклонился, по-прежнему крепко сжимая ее плечи. Пламя от только что зажженного костра взметнулось к небу, и при свете его четко выделился профиль прирожденного победителя. Губы у него были полные и чувственные, они легко сходились в строгую складку, но столь же легко смягчались улыбкой, и даже легкое их прикосновение не могло оставить ее равнодушной.
— Кайл, — снова прошептала Скай. Теперь он стал так близок ей, что каждый бугорок, каждая частичка тела была знакома — тела, которое она уже и не воспринимала отдельно от своего…
Да, близок. И в то же время, похолодев вдруг, подумала она, далек. Неведом. Каков он за пределами этого островка, она вовсе не знает; не знает, каков в обычной жизни. Да даже и здесь, когда он так близко, Скай не могла бы сказать, отчего вдруг порой так меняется выражение его лица.
У него есть прошлое, есть своя жизнь. И он предпочитает о ней умалчивать. Да оно и к лучшему, неожиданно подумала Скай, пусть иная жизнь остается в тени.
Она не хотела никаких перемен. Не хотела ничего знать. Лучше считать, что по ту сторону этого багрового заката ничего не существует.
Вцепившись ему пальцами в плечо, она выжидательно посмотрела на него. Что-то странное, какие-то огоньки мелькали в его глазах. Он слегка встряхнул ее.
— Смотри, Скай, никуда не уходи от меня, — хрипло прошептал он.
Скай покачала головой, силясь понять, о чем это он. Не уходи? Да ведь ей только и надо, чтобы он вел ее по жизни. Видно, именно это он прочитал в глубине ее глаз. Потому что настроение его разом переменилось. Он рассмеялся, подхватил ее на руки и понес как была, одетую, к воде, нашептывая что-то прямо в самое ухо.
Если есть мужчина, кому открыты врата рая, так это Кайл.
Ступив в черную прохладную воду и не переставая смеяться, Кайл закружил ее. Скай тоже засмеялась. Так они и кружились при пламенеющих лучах уже почти утонувшего в океане солнца. Затем смех оборвался. Они пристально посмотрели друг на друга. Кайл на миг застыл, а потом, не спуская взгляда, наклонился, поцеловал ее и медленно закрыл глаза.
Они вышли на берег, добрались до весело полыхавшего костра, и только тут он мягко опустил ее на землю.
— Замерзла? — спросил Кайл, почувствовав, что она дрожит.
Она кивнула.
— Сейчас согрею. — И трясущимися пальцами принялся поспешно расстегивать на ней блузку.
Гибко изогнувшись с врожденной грацией, Скай выскользнула из промокших шорт. Кайл встал напротив. Она потянулась к нему, просунула пальцы под пояс. Услышав, как он застонал, почувствовав, как напряглись у него мышцы на животе, Скай вся так и полыхнула огнем — вот оно то самое: жизнь продолжается. Не спуская с Кайла глаз, она нащупала пуговицу, потянула за молнию и обхватила его за ягодицы. Шорты соскользнули на землю, и Кайл отшвырнул их в сторону.
Темнеющее небо внезапно прорезал золотой луч. Он словно ударил в самый центр костра, слился с его пламенем, и на них снизошло яркое, торжествующее, манящее сияние.
Это рай, Эдем, а Эдему приличествует лишь совершенство, и такими они и были — совершенными мужчиной и женщиной, купающимися в шелковом сиянии умирающего дня, стройные, сильные и красивые.
Ничего более прекрасного, чем это обнаженное мужское тело, освещенное закатными лучами, Скай не видела. Она даже глаза зажмурила. И этот мужчина принадлежит ей. Нет, он сам по себе. Но ночь нежна и прекрасна. И она принадлежит ей. Прошелестел ветерок, донесся плеск волны. Пробормотав что-то, Скай прижалась к нему.
Привстав на цыпочки, она принялась покрывать быстрыми поцелуями его губы, щеки, глаза. Подхватив Скай за ягодицы, Кайл потянул ее к себе. Но она отстранилась, продолжая покрывать его поцелуями, наслаждаясь солоноватым вкусом кожи, слегка покусывая плечи, мягко поглаживая губы. Она спустилась ниже, задержалась у сосков, впитывая в себя его прерывистое дыхание, твердость напрягшихся мускулов. И еще дальше, еще ниже, пока она не опустилась в конце концов на колени, а его пальцы тем временем, обжигая все тело, пропутешествовали вверх, от копчика к затылку, и потонули в гриве волос. Застонав, он слегка приподнял ей подбородок, так, чтобы и в момент высшего наслаждения она смотрела ему прямо в глаза.
Глаза ее прекрасны, мелькнуло у него в голове, и это была его последняя мысль. Рай. Его впустили в рай. Языки пламени лизали все его тело, порождая сладкую боль. Застывший воздух прорезал крик безумного наслаждения. Он приподнял ее и снова поднес к костру, на фоне которого особенно четко выделялись изгибы и округлости ее тела, столь щедро предложенного ему в дар. Обезумев от желания, он все-таки сдерживал себя. Быть может, прошла лишь секунда, но в эту секунду картина рая навеки отпечаталась в его сознании — утонченные черты лица, потрясающие глаза, отвердевшие соски, ярко освещенные пламенем костра, стройные ноги, чресла, так нетерпеливо ждущие его.
Багрянец с золотом вспыхнул у Скай перед глазами.
Никогда еще Кайл не был таким нежным, таким мягким и в то же время таким страстным, требовательным, даже диким. Сердце ее опаляло бушующее пламя костра; в голове плавало, плавилось золото. Музыка ветра и воды достигала ушей, складываясь в какую-то удивительную рапсодию. Кайл не отпускал ее ни на секунду. Ощущая себя в самом эпицентре феерической бури, Скай впитывала его прикосновения, его ласки, его тело, полностью слившееся с ней.
И даже когда прошел миг внезапного разрешения — разрешения, окрашенного в лиловое, и золотое, и пронзительно-алое, — он продолжал ласкать ее.
Продолжал целовать, испивать все тело, с головы до пят, прикасаясь к самым чувствительным местам, так что она с ума сходила, выкрикивала его имя и требовала, чтобы он снова взял ее. Закат сделался индигово-черным, небо слилось с водой. Сейчас они не думали о еде и не собирались возвращаться под крышу. Они остались под бархатным балдахином неба, у костра, горящего посреди рая.
Обоим пришло в голову, что вот такой закат обещает новый день в Эдеме.
Даже Кайл забыл об осторожности. Он собирался сказать ей, что нельзя жечь костер ночью, спать надо в полной темноте, но каким-то шестым чувством угадал, что в такую фантастическую ночь ничего не случится. Ему даровано чудо, пред ним открылись врата рая.
