Его тирада ошеломила ее. Она судорожно вздохнула и подняла на него взгляд. Полумрак комнаты почти скрывал ее бледное лицо и чуть припухшие от его грубых поцелуев губы. Она недоверчиво покачала головой.
— Я никогда не научусь понимать тебя, Крейг, — пробормотала она, думая о том, поверил ли он ей, вопреки своему здравому смыслу. — Когда ты в таком настроении, я не могу понять ни твоих поступков, ни твоих речей. — Она озадаченно пожала плечами, по-прежнему с недоумением глядя на Крейга. — Чего ради ты должен обо мне беспокоиться? Почему тебя интересует, что я делаю? — Она вспомнила о Диане и, не подумав, продолжала: — Между нами ничего не может быть из-за нашего прошлого…
Она вдруг прижала руку к губам, испугавшись того, что сказала. Никогда даже не возникал вопрос о каких-либо отношениях между ними, по крайней мере, в том смысле, какой подразумевался в ее словах. Что подумает Крейг? Поймет ли он, что она высказала вслух свои мысли, и догадается ли о ее чувствах к нему? Она осторожно взглянула ему в глаза. То, что она увидела, заставило ее вздрогнуть и попытаться избежать объяснений.
— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Я ухожу, но сначала — еще один поцелуй на прощание!
В отличие от его сердитого тона, его поцелуи были удивительно нежными, ласково побуждающими к ответной реакции. Все тело Джанет напряглось, поначалу она пыталась сдерживаться, но Крейг был настойчив. Джанет почувствовала, что уступает, и в то же время недоумевала, зачем она сопротивлялась. Во всех многочисленных столкновениях их характеров всегда побеждал он. У нее не было ни малейшей надежды победить.
В душе ее царило смятение. Она разрывалась между страстным желанием полностью отдаться волнующим ощущениям и стремлением как-то справиться с отвращением к самой себе, которое она сейчас испытывала. Но эта борьба была бесполезной — воля Крейга оказалась сильнее. Он решил переломить ее обычную сдержанность, и Джанет забыла все на свете, охотно и щедро отвечая на его поцелуи, стараясь взять от жизни хоть один короткий миг блаженства, чтобы Крейг хоть ненадолго принадлежал ей одной. Наконец его губы оставили ее, и она заглянула ему в глаза, стараясь понять, не разгадал ли он случайно ее секрет. Ее губы чуть приоткрылись, как будто она вновь ждала его поцелуя. Крейг усмехнулся.
— Четин целовал тебя так? — тихо спросил он. — И ты ему так отвечала? Оказывается, ты не такая уж холодная, как я думал.
Последовало жуткое молчание. Лучше бы Крейг ударил ее. Она побледнела и уперлась руками ему в грудь, стараясь освободиться из его объятий. Волна стыда и унижения охватила ее при мысли о полном смятении в ее душе и собственной несдержанности. Как же он, должно быть, презирает ее! Она это заслужила: принимая его нежные поцелуи, она причиняла боль Диане. «У мужчин странная философия, — с грустью подумала она. — Они оправдывают собственные промахи, но женщин осуждают».
Лицо Крейга, презрительное и насмешливое, вызвало в ней непреодолимое желание нанести ответный удар, стереть усмешку с его надменного лица, и она сказала, притворно засмеявшись:
— Бедная Диана. Ей бы не понравилось, что ты целуешь другую женщину.
— Диана? — Крейг бросил на нее быстрый взгляд. — Диана ничего не узнает, — заметил он спокойно. — Я же не настолько глуп, чтобы рассказывать ей, да и ты, я уверен, промолчишь о нашей… маленькой несдержанности.
Джанет покраснела и с досадой закусила губу. Она поняла, что месть не удалась — Крейг отплатил ей той же монетой, и это она чувствовала смущение, а его самого напоминание о Диане совершенно не задело.
Глубоко вздохнув, Джанет отвернулась и взяла со стула пальто. Страх, гнездившийся у нее в груди, рассеялся, но на его место пришла знакомая боль одиночества и отчаяния. Она взглянула на Крейга, стоявшего с отчужденным видом, и пелена усталости затуманила ее взор.
— Ты устала, — сказал он. Его озабоченный тон не вязался с жестким выражением на лице. — Я думаю, это твои ученики… и сегодняшний вечер… — Он вдруг замолчал, заметив ее осуждающий взгляд, и легкая насмешливая улыбка тронула его губы. Он с минуту колебался, и она была уверена, что он подыскивает какое-нибудь колкое замечание о том, что произошло, но он только сказал: — Завтра суббота, ты сможешь поспать подольше;
Он направился к выходу и уже взялся за ручку двери, когда она произнесла, задумчиво перебирая пуговицы на пальто:
— Скоро и мои ученики, и поздние развлечения останутся в прошлом. Я думаю, Марк сказал тебе, что в декабре я вместе с ним возвращаюсь в Англию.
Крейг медленно обернулся, на его лице появилось какое-то странное выражение.
— Нет, Марк ничего об этом не говорил. — Он шагнул в комнату. — Это довольно неожиданно. Ты решила расторгнуть контракт?
— Я уже подала заявление. Но это пустая формальность — я все равно уеду домой, согласятся они или нет.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Удивительно, но Джанет показалось, как раньше, в машине, что раздражение Крейга как бы заполняет собой все пространство вокруг. Однако заговорил он очень спокойно, со сдержанностью, которую она слишком хорошо знала.
— Что ж, наверное, это разумно, — он повернулся к двери. — Спокойной ночи, Джанет. Послушай моего совета: отдохни как следует.
Джанет проводила его, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ее руки сами теребили складки платья, слезы застилали глаза. Наконец она поднялась в свою комнату. Шторы были раздвинуты. Бесшумно ступая по толстому ковру, она подошла, чтобы задернуть их и не видеть мириад огней над проливом и на азиатском берегу, не видеть силуэтов высоких деревьев вокруг дома Крейга и парус его изящной яхты, похожий на крыло птицы.
Было воскресенье. В эту ночь Джанет ночевала на квартире у подруг, потому что Марк и Тони отправились на всю ночь на вечеринку с Крейгом и Дианой. Джанет тоже была приглашена, но она не захотела больше терзать себя и отказалась, а вместо этого попросила подруг разрешения провести ночь у них. Она поспала в гостиной на раскладушке и теперь лежала, удобно устроившись, наблюдая, как слабый свет начинает сочиться в комнату. Когда все предметы обрели четкие очертания, она почувствовала, что свет какой-то странный. Она встала, набросив халат, подошла к балконной двери.
И невольно вскрикнула от восхищения, когда ее взору предстал странный и таинственный мир белизны и тишины.
Всю ночь шел снег, создав сказочную картину, в которую сияющие воды Босфора добавляли дух очарования и тайны, присущей только Востоку. Купола мечетей, похожие на огромные сияющие жемчужины, казались окруженными оправами из слоновой кости. Минареты хрустальными сталагмитами поднимались к небу.
